– Я не знаю, – очень тихо ответила Патрисия. Она полагала, что знает, но идея обсуждать это с дядей Гасом ей не нравилась. – Когда ты подрастешь, мы с тобой дойдем до конца, – сказал он, словно обещая ей какой-то особенный подарок. – Тебе это действительно понравится. Патрисия сидела на пассажирском сиденье, глядя прямо перед собой, не говоря ни слова, замерев. Она ощущала страх и тошноту. Негодование было крошечной точкой, которая расширялась, точно зрачок, компенсирующий недостаток света во внезапно наступившей темноте. Сначала всего лишь крохотное пятнышко в сознании, нечто смутно беспокоившее время от времени, оно росло и расширялось – и превратилось в бедствие, от которого разум Патрисии не мог избавиться. «Почему они допустили, чтобы это с ней произошло?» Мать. Отец. Тетя Джанет. Дядя Фил, крестный. Почему никто не понял, что происходит, и ничего с этим не сделал? Каждый раз, после каждого месячного инцидента Патрисия будет по несколько дней пытаться придумать, как рассказать хоть кому-нибудь. Начинала она всегда с матери. Считалось, что девочки могут разговаривать с матерями, в школе на лекциях по гигиене для девочек им проповедовали: «Поделись своими проблемами с матерью, получи от матери совет, помни о том, что мать может быть твоим лучшим другом – и все, через что ты сейчас проходишь, она уже прошла». Кандидатура Мэри Коломбо снималась почти так же быстро, как и выдвигалась. Во-первых, Патрисия знала, что ее мать не прошла через то, через что проходила она. Во-вторых, она инстинктивно чувствовала, что Мэри Коломбо ей не поверит. – Я вижу тебя насквозь, юная леди, – слышала она воображаемый ответ матери. – Ты просто пытаешься увильнуть от того, что тебе не нравится. Как тебе не стыдно говорить такие ужасные вещи о своем дяде Гасе! Далее отец. Патрисия знала вспыльчивый нрав Фрэнка Коломбо, его склонность к насилию. Если он ей поверит, а она полагала, что скорее всего поверит, он просто пойдет и убьет дядю Гаса, забьет до смерти голыми руками, частенько он именно так грозил расправиться с Лео Дюроше. Нет, об отце не могло быть и речи, это вызовет больше проблем, чем решит. Фил Капоне, ее крестный? Патрисия не считала его покровителем или защитником. Высокий, дородный, симпатичный итальянец, работавший в ресторанном бизнесе, он довольно часто приходил к ним в гости. Точно не рыцарь в сияющих доспехах. Наперсницей Патрисии могла стать тетя Джанет. Но рассказать крестной о ситуации с дядей Гасом ей мешал страх того, что Джанет Гауэр уже знает – или, по крайней мере, подозревает. Патрисия не понимала, как тетя Джанет могла не знать. Джанет всегда первой видела ее после этого. Конечно, она могла сказать по лицу, по наружности, что творится у Патрисии в душе. Понятно, родители, которые не видели ее, пока Джанет не привозила ее домой в воскресенье, или дядя Фил, которого она не так часто встречала, могли не распознать никаких примет, не уловить никаких подсказок – но почему ничего не заметила тетя Джанет? Смущенный, но быстро взрослеющий ум Патрисия метался от одного вывода к другому. Джанет знала – и ничего не предпринимала. Джанет не знала, но обязана была знать. Это сводило с ума. Прошли месяцы. Учебный год закончился. Пришло и миновало еще одно лето. Начался еще один учебный год. Патрисия продолжала развиваться физически: грудь, ягодицы, бедра. На лобке появились пушистые волоски. С телом начали происходить странные вещи, проявились новые чувства. Ей было двенадцать, почти подросток. В средней школе ее ждали яркая, захватывающая жизнь и новые знания… Но она смотрела вперед не с радостью, а со страхом. Патрисия понимала, что с каждым днем она все ближе и ближе подходит к тому времени, когда дядя Гас пройдет весь путь «до конца». – Тогда я впервые подумала о самоубийстве, – вспоминала Патрисия в тюрьме два десятилетия спустя. – Я подумала, что если этот мужчина введет в меня свой член, я никогда не смогу спокойно смотреть в глаза другому человеку. По непонятной причине у меня в голове засела мысль, что люди узнают, что они смогут посмотреть на меня и сказать. Это как мои глаза поменяют цвет, или я покроюсь сыпью, или я просто знала, что не выдержу этого. Я должна была убить себя. – Несмотря на растущий страх, – спросила сестра Берк, – ты все еще не могла заставить себя кому-то рассказать о Гасе? – Нет, не могла. Я старалась даже не думать об этом. Мне приходилось терпеть это всего раз в месяц, поэтому я просто покорялась. Я возвращалась домой с этого ежемесячного уикэнда и просто пыталась забыться – в школе и в другом. Впереди же еще целый месяц… Прежде чем мне придется снова пройти через это. Думаю, так продолжалось бы до бесконечности, если бы Гас не начал заговаривать про настоящий половой акт. До конца. Это было то, что меня смертельно напугало, что заставило меня задуматься о самоубийстве. – Насколько далеко ты зашла в своих мыслях? – спросила сестра Берк. – Ты думала о том, как убить себя? – Я думала перерезать себе запястья лезвием бритвы в ванне с водой. Это был единственный известный мне способ, о нем я читала в книге. Я собиралась сделать это в один из выходных у тети Джанет. Я боялась, что дома Майкл увидит меня мертвой. Его бы это напугало. – Тебе было двенадцать лет, – сказала сестра Берк. – Ты собиралась оставить кому-нибудь предсмертную записку? Патрисия пожала плечами. – Думаю, нет. Если и собиралась, то не помню. – Оглядываясь назад, если бы ты решила оставить записку, кому бы ты ее написала? – Тете Джанет, – без раздумий ответила Патрисия. – Я думаю, что она была единственной, кроме Майкла, кто бы опечалился и кто не злился бы на меня за это. «Господи, какие порой чудовищные выводы мы заставляем делать наших детей», – сказала сестра Берк после этого визита одному из коллег. – Когда ты перестала думать о самоубийстве? – Когда меня спасли от дяди Гаса во второй раз. Спасла меня, даже не подозревая об этом, тетя Джанет… 15 Май 1976 года В 7:00 утра в субботу, 15 мая, под прохладным моросящим дождем четыре полицейские машины тихо подъехали к многоэтажному жилому дому 2015 по Саут-Финли-роуд в Ломбарде. Это было через одиннадцать дней после убийства семьи Коломбо. Технически полицейскими руководил Рэй Роуз, потому что он вел дело Коломбо, хотя в группу входили заместитель начальника полиции Уильям Конке и лейтенант Фрэнк Браун из Департамента шерифа округа Кук, а также заместители прокурора штата Колин Симпсон и Терри Салливан. Еще в группе были заместители шерифа Джин Гаргано, Рой Фиске и Гленн Гейбл, следователи Майкл Северенс и Джон Ландерс, а также криминалисты Крис Маркуссен и Роберт Сальваторе, все из полицейского управления Элк-Гроув-Виллидж. К ним также присоединились несколько полицейских из Ломбарда. Один из прокуроров, Симпсон, остался у входных дверей дома, внизу также остались Джин Гаргано и Джон Ландерс. Роуз и другие поднялись на девятый этаж. – Я бы хотел, чтобы она жила в другой квартире, – пробурчал один из мужчин. Раздался тихий смешок. У Патти Коломбо была квартира номер 911, телефон федеральной службы экстренной помощи. На девятом этаже полицейские подошли к дверям квартиры. Лейтенанту Брауну пришлось стучать в двери несколько раз, прежде чем наконец ответили. Мужской голос изнутри спросил: – Да? Кто там? – Полиция, – сказал Браун. – У нас есть ордер на обыск. Пожалуйста, откройте двери. Реакции не последовало. Браун постучал снова. – Пожалуйста, откройте двери. У нас есть ордер на обыск. – Подождите минутку, – сказал мужской голос. – Я хочу позвонить, прежде чем открою. – Мы полицейские, – сказал Браун. – Я поднесу к глазку в дверях свое удостоверение, чтобы вы могли его увидеть. У нас есть ордер на обыск, и вы обязаны немедленно открыть двери. Теперь изнутри раздался женский голос: – Ублюдки, вы сюда не зайдете! – Если вы не откроете двери, – предупредил Браун, – нам придется их выбить. – Вы гребаные животные! – крикнула женщина. Рэй Роуз сделал знак двум своим людям, Майку Северенсу и Бобу Сальваторе. – Выбивайте! Остальные отошли в сторону, и Северенс и Сальваторе принялись выбивать двери квартиры ногами. Минут пять они поочередно пинали двери, двери не поддавались. – Проверьте коридор и лестницу, – сказал Роуз нескольким полицейским. – Посмотрите, есть ли тут пожарный топор. Будем рубить. Топор не нашли, только огнетушители. Роуз повернулся к полицейским из Ломбарда. – Сможете вызвать пару пожарных? С топорами? – Конечно, – один из полицейских принялся вызывать пожарную охрану по рации. Тем временем Северенс и Сальваторе продолжали бить по дверям ногами. Наконец мужской голос в квартире сдался. – Ладно, ладно. Погодите, черт побери! Я открою!