– Твоя песня «Raindrops» явно тебе помогла, – сказала сестра Берк через пять или шесть месяцев после начала их сессий. Было лето, и им разрешили гулять по территории, а не сидеть в маленькой комнате для свиданий. – Фактически песня так хорошо помогла, что когда тебе приснилось, что к тебе домогаются в твоей собственной спальне, ты не знала, кто этот мужчина во сне. То, что с тобой сделал Гас, к тому времени было так глубоко похоронено в твоем подсознании, что растлителя во сне ты не узнала. Ты не смотрела на него, пока не проснулась и не увидела лицо отца. Крайне прискорбно, что ты также увидела пенис отца и он тебя коснулся. Все это соединилось и убедило тебя, что мужчиной во сне был отец. А поскольку мужчина во сне был связан с приставанием к тебе в прошлом, твой разум просто обвинил во всем отца. – Но твой голос… – сказала снова сестра Берк. – Он колебался. Ты сама сомневалась, хотя думала, что была уверена. Но когда я тем вечером возвращалась в Чикаго, меня осенило. – Что именно? – Когда ты проснулась и обнаружила, что рядом с тобой лежит отец, у него не было эрекции. Он пришел, чтобы тебя утешить. Как отец. Так они вышли за пределы травмы. – Давай поговорим, как действовала семья после того, как тебе приснился кошмар, – сказала сестра Берк. – Мать была против того, чтобы ты делила спальню с Майклом, но отец не видел в этом ничего плохого? – Да. Позже я поняла, что папа разрешил мне только потому, что думал, что это ненадолго, он думал, что мне быстро надоест и я вернусь в свою комнату внизу. Он понятия не имел, насколько он тогда меня напугал или насколько я подозрительно относилась к малейшему его движению. Всякий раз, когда он был рядом, я за ним наблюдала, как ястреб, ища какой-нибудь неприметный знак, чтобы подкрепить свои подозрения о его нечистых намерениях относительно меня. – Ты помнишь, чтобы в доме было напряжение? Патрисия покачала головой. – Думаю, только с моей стороны. Быть может, немного с маминой. Со стороны папы – нет. Майкла – никогда. – Майкл совсем не обиделся, что ты вторглась в его личную жизнь? – Нет. – Патрисия чуть заметно улыбнулась. – Время от времени он пытался, но тщетно. Несмотря на улыбку, глаза у нее наполнились слезами. – Майкл любил меня больше всех на свете… Сестра Берк сидела тихо, давая Патрисии возможность прийти в себя. Патрисия впервые прямо упомянула свои отношения с Майклом. До этого она никогда ни слова не сказала о смерти брата или своих чувствах к нему. – Когда мне было пятнадцать, – сказала она сестре Берк после того, как овладела собой, – а Майклу восемь, мы оба по-настоящему поняли, что значит быть братом и сестрой. Несмотря на то, что он был моложе на семь лет, в том году он помог мне пережить очень тяжелые времена. – Хочешь мне об этом рассказать? – спросила сестра Берк. – Ты готова поговорить о Майкле? На лице у Патрисии было страдание, голос был надломлен: – Думаю, я готова, как никогда … 17 Лето 1970 года Вопреки предсказанию Фрэнка Коломбо желание Патрисии спать в комнате Майкла не прошло через «пару ночей». Миновала неделя, другая, еще несколько. Патрисия не собиралась возвращаться в свою спальню на нижнем уровне. Отца начало это беспокоить. – Я не думал, что это продлится так долго, – признался он жене, – это неправильно. Фрэнк задумался. Он подумал было перевести Майкла вниз, но решил, что это будет несправедливо по отношению к сыну, Майкл свою комнату любил и обустроил по своему вкусу. Проблема заключалась в том, чтобы вытащить оттуда Патти, вечно так продолжаться не может. В конце концов он придумал решение: они с Мэри уйдут вниз и отдадут Патти свою спальню. Это даст им, родителям, говорил он Мэри, уединение от обоих детей: в их с Мэри распоряжении окажется весь нижний этаж, поскольку у детей не будет причин туда спускаться. Мэри было под сорок; все еще стройная и привлекательная, она продолжала наслаждаться близостью с не растерявшим запала мужем. И она сразу поддержала идею. Произошла рокировка спален. – Теперь, – объяснил Фрэнк Патрисии, – ты не будешь бояться оказаться внизу в полном одиночестве. С одной стороны, Патрисии идея понравилась, присутствие рядом Майкла, пусть он еще маленький, все-таки давало ей чувство защищенности. С другой стороны, она не могла относиться к этому переезду иначе как с подозрением, в особенности когда подслушала разговор о том, что идея принадлежала отцу. Зачем ему это? Чтобы все выглядело так, будто он переводил ее в менее изолированную часть дома? Возможно, это просто уловка. Он убрал с дороги мать, переведя ее вниз. И если раньше, когда Патрисия спала внизу, ему требовалось придумывать предлог, чтобы спуститься, теперь, чтобы подняться, у него в распоряжении были все причины в мире. Наверху кухня, телефон, передние и задние двери, и стоит ему сказать, что он услышал шум и пошел выяснить, в чем дело, кто в этом усомнится? Он мог безнаказанно бродить по ее спальне, когда пожелает. А находящийся в другой спальне Майкл на самом деле ничему не помешает, всем известно, что он спит, как будто его накачали наркотиками. Патрисия ничего не могла с собой поделать: она все еще не чувствовала себя в безопасности. Каждую ночь, услышав, как родители спускаются вниз, она тихонько выходила из своей комнаты и ложилась в спальне Майкла. В то лето, когда Патрисии было четырнадцать, самым большим событием для нее и ее одноклассников стал муниципальный бассейн. Это было подходящее место: встретиться, себя показать, на других посмотреть, позагорать, иногда даже залезть в воду и поплавать. Когда Патрисия шла от бассейна к торговым автоматам, мальчики на нее смотрели. Вытянувшаяся, стройная, она была развита физически не хуже любой другой ровесницы в бассейне. В одном Гас Латини был прав: грудь у нее обещала стать безупречной, а бедра и ягодицы уже отлично гармонировали с длинными стройными ногами и тонкой талией. Если добавить к этому темные волосы до плеч и бездонные темные глаза, она и в самом деле была красивой. В то лето у Патрисии из-за муниципального бассейна возникли те же проблемы с матерью, что некогда из-за библиотеки. – Что в этом бассейне такого? – интересовалась Мэри. – Ты ходишь туда каждый день. – Туда ходят все, – сказала Патрисия. – Там весело. Однажды Мэри дерзнула сказать: – Вместо того чтобы каждый день ходить в бассейн, почему бы тебе для разнообразия не сходить в библиотеку? Патрисия лишь странно посмотрела на мать. С Джеком Формаски Патрисия сошлась так же просто, как сходится большинство подростков. Она часто его встречала и знала, что он живет неподалеку. В школе Джек учился на год старше, она знала это, потому что он играл в юниорской футбольной команде. Она считала его привлекательным. И чувствовала, что внешне она ему тоже понравилась, потому что он начал с ней здороваться, когда они встречались у бассейна. И она заметила, что время от времени он на нее пялился, когда приходил в ее квартал «потусоваться» со старшими мальчиками, соседями Патрисии. Вскоре они нашли темы для разговоров: общие знакомые, старшая школа, куда они пойдут осенью, певец Джон Денвер, телешоу «Отдел 5-O», комиксы «Мелочь пузатая». В какой-то момент они начали уходить от компании, просто чтобы поговорить, просто чтобы побыть вместе. Наконец Джек пригласил ее на свидание. – А не хочешь как-нибудь съездить покататься? Я получил права, и пару раз в неделю отец разрешает мне брать машину. Я мог бы подъехать к дому и тебя забрать. – Покататься мне родители вряд ли разрешат, – сказала Патрисия. – Но я могу им сказать, что собираюсь в кино. В кинотеатре «Синема Тю» идет «Аэропорт». Ты мог бы подобрать меня перед сеансом. Они назначили свидание. Подобрав Патрисию, Джек спросил: – Куда хочешь пойти? – Мне все равно, – ответила Патрисия и сразу же решила: – Пойдем в «Пицца Хат», мы сможем заказать пиццу ломтиками. И о деньгах не волнуйся, у меня есть немного. – О деньгах я не волнуюсь, – несколько смущенно произнес Джек. – Тебе не обязательно тратиться. Они пошли в «Пицца Хат». Они ели ломтики пепперони и пили кока-колу со льдом. Рядом с ними стоял музыкальный автомат, и Патрисия запустила «Bridge Over Troubled Water». – Мне просто нравится эта песня, – сказала она, кидая четвертаки и три раза нажимая одну и ту же кнопку. Когда они поели, было около восьми часов. – Хочешь прокатиться? – Конечно. Джек ехал по Арлингтон-Хайтс-роуд в сторону Хиггинс-роуд. Спрашивать, куда они едут, Патрисии не требовалось, в школе все знали, куда мальчики на машине возят девочек, когда предлагают прокатиться. На Хиггинс Джек свернул налево в лесной заповедник Буссе Вудс. Дорога шла между высоких сосен, стоящих у опушек густого леса. О Буссе Вудс Патрисия была наслышана. В девятом классе одна девочка внезапно бросила школу, и позже поползли слухи, что она забеременела на столике для пикника в этом самом лесном заповеднике. Говорили, что некоторые мальчики возят в багажниках своих машин одеяла на случай, если «повезет». Они миновали несколько мест, где можно было остановиться и припарковаться, но Джек, казалось, знал, куда едет, поэтому Патрисия молчала. Вскоре он свернул на узкую аллею, ведущую к небольшой парковке у начала нескольких туристических троп. Там стояла еще одна машина. Джек припарковался подальше от нее и проверил, заперты ли двери. – Тут надо поосторожнее, – сказал он. «Во всех смыслах», – подумала Патрисия. Они повернулись друг к другу на переднем сиденье, и Джек ее обнял. Хотя для Патрисии это был первый нормальный подростковый опыт ласк в машине, в объятия Джека она скользнула легко и естественно, и они начали целоваться. Джек был неловок, а его объятия неуклюжи. Он не был неискушенным, просто неопытным, слишком суетился. Патрисии пришлось самой расстегнуть блузку и дать ему пощупать одну из грудей в хлопчатобумажном бюстгальтере. Когда он сжал слишком сильно, она прошептала: – Полегче… На ней была юбка-миди с расстегивающейся до бедра застежкой-разрезом на боку, и его рука легко достала до ластовицы ее трусиков и ощутила усиливающийся под ней жар. Он не тер ее и не мял, просто положил ладонь и держал. Потом рука Джека вернулась к ее груди, его пальцы жадно ее тискали.