– Более или менее, – неохотно признала Патрисия. Она смущенно улыбнулась и быстро коснулась его руки. – Извините, Фрэнк. Делука ей подмигнул. Подмигивание говорило ей о многом: он понимал, он проявлял заботу, он прощал. Боже, он был прекрасен. С месяц после того, как она вернулась в школу и к работе на неполный день, Делука сказал ей во время перерыва на кофе: – Патриш, вам нравится работать в «Коркиз»? – Конечно, – ответила она. – А если я предложу вам работу, вы мне откажете? – Вы же знаете, что не откажу, – серьезно сказала она ему. Она дошла до того, что не могла отказать ему ни в чем. – Вы надо мной шутите? – спросила она после паузы. – Нет. Я думал о том, чтобы попросить вас перейти в аптеку. Вам уже восемнадцать, и это ваш последний год в старшей школе. Если вы будете работать неполный рабочий день в «Уолгрин», закончив учебу, вы сможете сразу перейти на постоянную работу, а не искать ее. Что думаете? Она думала, что ей не восемнадцать, это не последний год в старшей школе, и она не имеет ни малейшего представления, как долго она сможет продолжать обманывать. Но в тот момент это не имело значения. Фрэнк хотел, чтобы она работала на него! – Я думаю, что это отличная идея, – сказала она восторженно. – Я хотел бы предложить вам косметику, – сказал Делука. – Работа за прилавком, где можно носить красивую одежду и наряжаться. Работа в «Коркиз» – детская. Вы не ребенок, вы женщина. Патрисия уставилась на него. Косметика! Боже! Это был лучший отдел по всей аптеке. Она не могла поверить своим ушам. – Вы можете начать как стажер на полставки, – сказал Делука. – Там поочередно работает пара очень знающих женщин, которые могут научить вас всему – что мы предлагаем, как продавать, как заказывать и пополнять запасы. К тому времени, когда вы в следующем году окончите школу, вы будете иметь право на работу в течение полного рабочего дня. Следующий шаг после этого – менеджер отдела. – Вы серьезно? – не могла поверить своему счастью она. – Конечно, я серьезно. – И вы думаете, «Уолгрин» возьмет меня на работу? – Патриш, – напомнил он ей, – я начальник. На работу беру я. Он заговорщически ей подмигнул. – Думаю, с получением работы у вас проблемы не возникнет. В тот же день Делука дал ей заявление о приеме на работу. Ночью в своей спальне она внимательно и аккуратно заполнила его, изменив дату рождения с июня 1956 года на июнь 1954 года. Не без трепета, поскольку в первом заявлении на работу в «Коркиз» она указала настоящую дату. Если Фрэнк вдруг их сравнит, он наверняка потребует у нее объяснений относительно ее возраста – и тогда ее жизнь будет разрушена навсегда. На следующий день она отдала заявление Делуке и все утро провела в ожидании чего-то ужасного. Когда он пришел выпить кофе, она изучала выражение его лица – не разоблачил ли он ее. Она опасалась, что Фрэнк, такой честный, уличив ее в преднамеренной черным по белому лжи, навсегда в ней разочаруется. Какая разница, сколько ей лет, ради всего святого? Она ненавидела свой возраст, она испытывала лютое отвращение к тому факту, что ей всего шестнадцать! Но ближе к концу дня ее молодая жизнь снова наполнилась солнечным светом, когда Делука вошел, коротко переговорил с Юнис, а затем сказал ей: – Ну, Патриш, все готово. Я сказал Юнис начать поиски замены тебе. Как только она ее найдет, ты можешь переходить в аптеку. – Боже, я не могу в это поверить! – вскрикнула Патрисия. Ее лицо засияло от радости. – Я так счастлива! Ей хотелось обнять Фрэнка Делуку и покрыть его поцелуями. Но это было невозможно сделать на виду у посетителей «Коркиз» и у Юнис, и она просто всплеснула руками от радости. Делука широко улыбался ее удовольствию, что еще больше усилило для нее наслаждение моментом. Патрисия повернулась к Юнис, чтобы разделить свое счастье с ней, но Юнис на Патрисию не смотрела, она смотрела на Делуку – холодным, мрачным взглядом, который на миг заставил Патрисию насупить темные брови. Однако она не собиралась позволять неодобрению Юнис убить свой восторг. Мужем Юнис был водитель грузовика с пивом. Лучшее, что она о нем рассказывала, была его способность определять породу деревьев, а целью их жизни было перебраться в трейлер. Как Юнис могла понять уже лелеемую Патрисией мечту: брак с состоявшимся, образованным профессионалом, хороший дом в пригороде – даже лучше, чем дом Коломбо, на большом участке, с белым забором из штакетника, семья, двое детей: старший – маленький мальчик Фрэнк для Фрэнка Делуки и младшая – маленькая девочка для нее, которую она назовет Мэри в честь матери. На осуждающий взгляд старшей женщины Патрисия отреагировала так же, как и на ее же универсальный совет, – пожав плечами. Патрисия снова обратила взор на своего героя-рыцаря-чемпиона, своего полубога аптеки, своего избавителя от заурядности, пилота, который на невесомых крыльях перенесет ее в чудесный мир Косметики, Взрослости и Вечного счастья. – Фрэнк, я никогда не смогу вам за это отплатить, – вне себя от радости сказала она ему. – Видеть вас такой счастливой оплачивает все сполна, Патриш, – ответил он. Ей не хватало прозорливости, чтобы понимать, что оплата еще даже не началась. Однажды вечером, когда Патрисия еще работала в «Коркиз», Делука вышел на час раньше и ждал ее. Он знал, что по окончании работы она обычно шла к большой парковке на Арлингтон-Хайтс-роуд, переходила ее, как только позволяло движение, и заходила в свой жилой квартал. Делука сидел в машине с опущенным окном на парковке, где Патрисия обычно переходила дорогу, и курил сигарету, когда она подошла. – Привет, – сказал он. – Привет. Она не удивилась, поскольку с того дня, как было объявлено о ее переводе в аптеку, ожидала, что он начнет подбивать к ней клинья. Она даже подготовилась, походя сообщив родителям, что согласилась работать в позднюю смену, чтобы заменить другую девушку, которая выходит замуж и идет на девичник. – Это может быть в любой вечер, – сказала Патрисия родителям, – и когда я не приду домой, вы будете знать, где я. Это была ее первая ложь ради Фрэнка Делуки. – Тебе нужно идти прямо домой? – спросил Делука, когда Патрисия остановилась у его машины. Она покачала головой. – Нет. – Хочешь прокатиться? – Ладно. Без колебаний, без опасений. Он делал то, чего она ждала. Патрисия села в его машину, и Делука выехал на бульвар. Когда он развернулся и направился на север, ее охватило чувство дежавю. Точно как Джек Формаски, когда впервые подобрал ее перед кинотеатром «Синема Тю», который можно было увидеть с того места, где припарковался Фрэнк. И она подозревала, что Фрэнк скорее всего ехал туда же, куда и Джек тогда: в лесной заповедник. Она не могла не испытать разочарования, почему-то ей казалось неправильным, что Фрэнк делал то же, что и Джек. Когда Делука наконец свернул на главную дорогу, разделявшую лес пополам, она вынуждена была сказать себе, что, вероятно, ведет себя глупо. Возможно, все парни первый раз возят всех девушек сюда. – Припаркуемся? – спросил Делука, притормаживая. – Хорошо. Она начала нервничать, даже немного испугалась. Рядом с ней не подросток, не Джек. Совладать со страстью Фрэнка Делуки, приставаниями Фрэнка Делуки, возможными угрозами физической расправы со стороны Фрэнка Делуки ей не удастся. Хотя верховодить она и не собиралась, и все, безусловно, шло так, как она желала, тем не менее в ней нарастало чувство незащищенности. – По-моему, все в порядке, – сказал Делука, съезжая с главной дороги на короткую дорожку, которая заканчивалась у подножия невысокого травянистого холма. Едва выключив двигатель и фары, Делука заерзал на сиденье и привлек ее к себе. Она приоткрыла губы, когда он наклонился к ней, и они впервые поцеловались. Это был долгий, медленный, теплый поцелуй, мягкий и сухой, несмотря на открытые рты. Одной рукой он держал ее за плечи, а другая лежала высоко на ее повернутом к нему правом бедре. Он не щупал ее, не хватал, не тискал, не торопил. Патрисии казалось, что он точно знает, чего он хочет, и никуда не спешит. Как она и ожидала, он все контролировал. Они поцеловались второй раз, третий раз, а затем поцелуи перестали быть одиночными и превратились в длинную чреду, сливающихся друг с другом и между собой. Патрисия впервые почувствовала в нем нарастающее желание – не в поцелуях, а в том, как его руки внезапно сжали ее тело, словно ему требовалось удостовериться, что она не сможет вырваться. Наконец они расцепились, и Делука сказал: – Давай перейдем на заднее сиденье. Он уложил ее на подушку, расстегнул на ней блузку и ловко, мастерски сняв лямки бюстгальтера, стянул его вниз на талию. Он принялся целовать ее соски, попеременно касаясь губами и сжимая ладонью то одну, то другую грудь. Патрисия запрокинула голову, опустила веки, губы ее были раскрыты. Она не стонала, но явственные глубокие вздохи выдавали чувствительность ее сосков, не раз твердевших под одеждой от одного присутствия Фрэнка, звука его голоса, а теперь его губы охватывали их, его язык дразнил их… – Тебе хорошо? – шепотом спросил Делука. – Д-да. – Я знаю много способов сделать тебе хорошо, – сказал он ей. – Приподнимись… Слушаясь его рук, Патрисия приподняла ягодицы с сиденья и почувствовала, как Делука расстегнул молнию на ее юбке, стянул ее трусики к лодыжкам и снял. Он положил их на пассажирское сиденье, а затем осторожно поднял ее правую ногу и положил себе на плечо. Его голова наклонилась к ней, и она почувствовала его поцелуи в своих густых лобковых волосах. По мере нарастания ее желания дыхание у нее становилось прерывистым. Он стал медленно, нежно облизывать ее вульву снизу вверх, смачивая волосы, раздвигая их, доставая до ее гладких губ, влажно скользя вверх к крошечной слезинке ее клитора. Когда язык нашел его, ему хватило секундного касания, прежде чем тело Патрисии напряглось и она достигла кульминации. – О боже! Она обеими руками оттолкнула его голову. Эйфория была настолько сильна, что продолжать она не могла, сверхчувствительность делала ощущения невыносимыми. – Тебе понравилось? – спросил Делука. В темноте и после кульминации его голос казался очень далеким. – Господи, да, – ответила она. Она заметила, что его руки двигались в темноте, и она поняла, что он, видимо, раздевается. Вскоре он стоял на коленях на подушке между ее ног, и она чувствовала, как головка его эрегированного члена движется вверх и вниз по мокрой дорожке, проложенной его языком. Затем поглаживание прекратилось, и она почувствовала, как головка входит между нежными губами. Она непроизвольно вздохнула, и движение внутрь прекратилось. – Тебе больно? – Да. – Ты такая тесная, – сказал он. Это была не жалоба. После минуты тишины он спросил: – Ты девственница? – даже в его шепоте слышалось недоверие. – Да. – Господи, – пробормотал он себе под нос.