– Потому что она менеджер «Центра красоты», – спокойно ответил Делука. – Я веду здесь бизнес, Патриш, есть инструкции, которым необходимо следовать. Если хочешь вести себя как ребенок, тебе лучше остаться в старшей школе. Патрисия была в шоке. Как он посмел так с ней разговаривать? Она вышла из магазина, зная, что лицо у нее алое. Дома обстановка была не очень-то хорошая. Мать выписали из больницы, но ей прописали постельный режим на несколько недель. Обязанностей у Патрисии прибавилось. Помимо готовки для отца и Майкла, сервировки еды на подносе для матери, уборки в доме и стирки для всей семьи, Патрисии также приходилось менять мешок для колостомы. Дело не из приятных. Надо было опорожнять и мыть мешок, также убедиться, что стома – произведенное хирургическим путем отверстие в кишечнике – должным образом очищена и дезинфицирована. Это была самая сложная часть работы, потому что Мэри Коломбо никогда не претендовала на звание «Пациент года». Она нервничала и очень боялась боли – и реальной, и возможной. Уход за ней был для Патрисии ежедневной борьбой. – Послушай, мама, – наконец сказала она с раздражением, – если тебе не нравится, как я за тобой ухаживаю, почему бы тебе не попросить поухаживать за тобой папу? – Я никогда не попрошу твоего отца ни о чем подобном, – почти с отвращением ответила Мэри Коломбо, глядя на свой мешок для колостомы. – Он не из тех, кто на такое способен. – Почему он тогда не наймет медсестру? – вспылила Патрисия. – Бог свидетель, он может себе это позволить. – Потому что он не хочет, чтобы обо мне заботился посторонний человек. «Замечательно», – с отвращением подумала Патрисия. Майкл доставал ее иначе. Он требовал от Патрисии исполнения всех своих прихотей. Он наконец понял, для чего нужны старшие сестры. Какое-то время ему это сходило с рук. Патрисия была настолько занята другими проблемами, что, не задумываясь, исполняла просьбы Майкла. – Патти, можно мне на завтрак вафли вместо хлопьев? – Да, Майкл. Сядь. Майкл получал вафли. – Патти, не могла бы ты стирать и гладить мне эту рубашку каждый вечер, чтобы я мог носить ее каждый день? Это моя любимая рубашка. – Что? О, конечно, Майкл. Просто оставляй ее на корзине. Майкл каждый день носил свою любимую рубашку. – Патти, могу я пригласить друзей поесть мороженое и посмотреть телевизор? – Да, но только если они будут вести себя тихо, чтобы мама могла отдохнуть. Майкл привел друзей, и Патрисия подавала им мороженое. И однажды Майкл зашел слишком далеко. Как-то вечером, когда Патрисия наконец переделала все дела и в изнеможении рухнула на кровать, Майкл, читая комикс, подошел к ее дверям и, рассеянно пробурчав: «Патти, принеси мне стакан молока», зашагал в свою комнату. Патрисия резко села. – Майкл! Иди сюда! Майкл вернулся с самым невинным недоумением на лице. – С каких это пор ты калека, Майкл Коломбо? – жестко сказала она. – Иди и принеси себе стакан молока, маленький мошенник! Майкл ошеломленно попятился. – И завтра наденешь другую рубашку – я устала каждый вечер стирать и гладить эту дурацкую рубашку в стиле Ивела Книвела! – продолжала отчитывать его сестра. Когда Майкл уныло поплелся к себе, Патрисия крикнула ему вслед: – И на завтрак – овсяные хлопья, Майкл! Майкл понурился. Он дошел до горячих пирожных с клубникой и взбитыми сливками, а теперь его пузырь лопнул. Несколько минут спустя, когда Патрисия лежала, угрызаясь чувством вины, Майкл покаянно вошел в ее комнату и поставил на ее тумбочку стакан молока. – На случай, если ты тоже захочешь, – сказал он. После этого Патрисия действительно почувствовала себя виноватой. Пока она пила молоко, она решила, что должна завтра купить ему новый фирменный баскетбольный мяч Джерри Уэста, который он так хотел. Однажды в «Центре красоты» Патрисия увидела, как в магазин вошел Андре и двинулся по проходу, где работала Джой. Патрисия бросила работу и открыла рот, чтобы их познакомить. Но она быстро поняла, что в этом нет необходимости. – Салют, Джой! – с восторгом приветствовал ее Андре. – Давно не виделись! Я не знал, что ты сейчас здесь. Они обнялись, как старые друзья, и сразу же отправились вместе пить кофе. Все существо Патрисии напряглось, но она сдержалась. «Не делай поспешных выводов, – мысленно одернула она себя. – Может быть, все абсолютно невинно. Просто двое хороших друзей в удивительном мире косметики». «Пожалуйста, Господи, не дай снова начаться лжи», – молилась она. Отношения между ней и Делукой с того вечера, как они посмотрели правде в глаза, сильно упростились. Напряжение и стресс их связи растворились в более или менее комфортной обыденности, до такой степени, что из-за ситуации дома маленькая комнатка в мотеле «Бр’эр Рэббит» сделалась для Патрисии убежищем от всего остального мира. Сколь бы случайными ни были свидания – всего раз или два в неделю и обычно поспешные, максимум на пару часов, – они все еще были для нее драгоценны. Всякий раз, когда ее снова начинали мучить сомнения относительно Джой Хейсек, Фрэнк не скупился на заверения. Он все время утешал ее – Патрисия была особенной, уникальной, неповторимой, непревзойденной (все правильные слова он знал). То, что он делал с ней, он никогда не мечтал делать ни с кем другой. После всего этого ей должно было показаться немыслимым, несмотря на интимность приветствия Андре и Джой, что всплывет еще одна ложь, – однако не показалось. В глубине души она почти наверняка знала, сколь бы энергично ни боролась с предчувствием, что ее ждет новый эмоциональный крах. Патрисии требовалось все выяснить. Поэтому она терпеливо ждала, пока Андре проводит Джой на ее рабочее место, потом поймала его взгляд и, когда он начал пополнять запасы, помахала ему. Он подошел к протиравшей стеклянную витрину Патрисии. – Привет, Патриш! – приветствовал он ее со своей сверкающей улыбкой. – Привет, Андре. Я вижу, ты нашел старую подругу. – Джой? Ах да! – он подмигнул Патрисии. – Мы с Джой знакомы уже несколько лет. – Ты имеешь в виду Джой, ты и Фрэнк, – сказала, подмигивая в ответ, Патрисия. – О, тебе об этом известно? Я не знал, что Фрэнк тебе рассказал. – Дорогой, Фрэнк рассказывает мне все. Рано или поздно. Когда попадется. Когда Андре вернулся в аптеку увидеться с Делукой, Патрисия бросила тряпку, которой протирала витрину, пошла в раздевалку за сумочкой и вышла из магазина. Остаток дня Патрисия просидела в Мортон-парке, размышляя, что, черт возьми, делать со своей жизнью. Где бы она ни повернулась, куда бы она ни посмотрела, что бы она ни сделала, везде беда, везде проблема. «Это из-за меня? – думала она. – Что во мне есть такого?» Неужели все эти конфликты, все эти проклятые ссоры и разногласия возникли из-за какого-то недостатка, какого-то изъяна в ее характере, ее личности, в ней самой? Казалось, в ее жизни нет абсолютно никакой гармонии – ни в одной из сфер. Казалось, она ни с кем не может поладить. – Что со мной не так? – тихо спросила она себя. Она изо всех сил старалась быть очень терпеливой и рациональной. Но спокойствие – не ответ, она чувствовала это, поэтому она наконец начала про себя кричать: «Что… черт возьми… не так… со мной?» Не задумываясь, она ударила себя ладонями по голове, словно старое клише о вбивании в кого-то здравого смысла действительно могло сработать. Внезапно осознав, что делает, она остановилась и быстро огляделась, не заметил ли кто-нибудь ее кратковременного безумия. Возможно, ей просто необходимо на некоторое время от всех уйти? Побыть какое-то время одной? В уединении отступало отчаянное желание ответить на все неразрешимые вопросы. Проблемы никуда не девались – но в одиночестве ей не надо было заниматься ими немедленно. Дистанцирование от людей, с которыми были связаны ее эмоциональные проблемы, казалось, снижало их накал. Перспектива была заманчивой. Уйти подальше от Фрэнка Делуки, его жены Мэрилин и их пятерых придурков, его подруги Джой Хейсек, его приятеля Андре. Уйти от своего дома, от отца и его странностей, от матери и этого проклятого мешка для колостомы, от этого маленького придурка Майкла, который, казалось, с каждым днем становился все эгоистичнее. Уйти от всего, от всех. Но как? Куда ей податься? Она даже не скопила денег, чтобы снять квартиру, ей некуда бежать, и где бы она работала, даже будь у нее деньги? Она не знала, как убежать, она не знала, как что-нибудь сделать. Она была просто тупой гребаной семнадцатилеткой, иногда чувствовавшей себя такой же старой, как и окружающие: тридцатипятилетней, сорокалетней, сорокапятилетней. Вот только казалось, что все они знали, что делают, а она брела, шатаясь, как слепая пьяная идиотка. «Я просто хочу сесть на год в тюрьму», – судорожно подумала она. И эта мысль обхватила ее, словно щупальце. В «Центре красоты» было две продавщицы, Хелен Макин и Норма Рингель, работавщих на полставки, по три или четыре часа несколько вечеров в неделю, в те дни, когда Патрисия, Джой и другие штатные сотрудницы не выходили в вечерние часы. Патрисия дождалась, пока работающие на полставки женщины придут ей на смену. Делука был на дежурстве, в маленьком офисе менеджера со стеклянными перегородками, вместе с одним из кассиров просматривал кассовые чеки. Он удивился, увидев Патрисию. – Привет. Что ты тут делаешь? – Я кое-что оставила в своем шкафчике, – сказала она. – И не взяла с собой ключ. Можно я на минуту возьму мастер-ключ? – Конечно. Делука открыл ящик стола и перебрал несколько ключей с бирками, пока не нашел ключ с надписью на бирке «мастер-ключ к шкафчикам». – Спасибо, – сказала Патрисия, когда он протянул ей. – Я верну его через секунду. Она незаметно прошла в раздевалку для сотрудников, избегая отдел красоты, где в это время Хелен и Норма обслуживали клиентов. Сначала Патрисия открыла универсальным ключом шкафчик Хелен, вынула из сумочки бумажник и снова заперла его. Потом она открыла шкафчик Нормы и вынула из сумочки две кредитные карты. Она положила украденные вещи к себе в сумочку и вышла из раздевалки. Вернувшись в кабинет менеджера, она вернула мастер-ключ Делуке, который теперь был один. – Спасибо.