Взяв ключ, Делука тихо сказал: – Не забывай, завтра вечером мы собираемся на вечеринку. – Как я могла об этом забыть, Фрэнк? – с притворным благоговением ответила она. – Я день и ночь только об этом думаю. Делука пристально посмотрел на нее. – Ты отрастила острый язычок? – Я, Фрэнк? – Да, Патриш. – Наверно, потому, что у меня такой хороший учитель, – сказала она. Она собиралась уходить, но остановилась. Она знала, что Джой Хейсек сегодня вечером тоже не будет. – Что делаешь сегодня вечером, Фрэнк? – со значением спросила она. – Еду домой, – сказал он ей. – Ты знаешь, я должен провести некоторое время с детьми. – О да. Твои дети. Шестой уже на подходе, Фрэнк? Устремленный на Патрисию взгляд Делуки сделался пустым и холодным. Патрисия повернулась и вышла, не успев испугаться. Но все же страх в ней родился. «Не зли его, – одернула она себя. – Этот парень из тех, кто и глазом не моргнув выбьет из тебя дерьмо». Ее оценка, как она очень скоро поймет, была точна, с Джой Хейсек он уже так поступил. Уже в машине, одолженной у отца, Патрисия осмотрела украденный бумажник. В нем было немного денег, водительские права, кредитка «МастерЧардж», чековая книжка с именными чеками на Джорджа и Хелен Макин и ключ от дома. Кредитные карты, которые она украла у Нормы, были «МастерЧардж» и «Банкамерикард». «Ладно, – решительно подумала Патрисия, – пойдем по магазинам». Входя в «Вудфилд Молл» она нервничала сильнее, чем воруя из шкафчиков. Оглядываясь, она ожидала, что каждое лицо окажется знакомым. Огромный крытый торговый центр фактически располагался в Шаумбурге, ближайшем пригороде к северу от Элк-Гроув-Виллидж, но именно туда большинство жителей Элк-Гроув ездили за серьезными покупками. Она спросила себя, а чего, черт возьми, она нервничает? Ведь она и не стремилась, чтобы ей все сошло с рук. Она остановилась и сделала глубокий вдох. «Просто успокойся, Патриш», – сказала она себе, саркастически называя себя так, как Фрэнк Делука. «Постарайся вести себя по-взрослому, Патриш, – мысленно издевалась она над Делукой. – Теперь ты большая девочка. Если ты в номере мотеля трахалась с Андре, а мужчина, уверяющий, что тебя любит, это фотографировал, ты сумеешь хорошенько ощипать парочку магазинов». Совсем рядом был магазин «Фредерикс Оф Голливуд». Соблазнительное, мало что скрывающее белье, выставленное в двух его оконных витринах, как специально создавалось на фигуру Патрисии. Изучая ассортимент, она подумала, что и Фрэнк порадуется напоследок лицезрению своей маленькой протеже в постели. Набравшись смелости, она зашла в магазин. В тот день Патрисию обсуживала продавщица Тереза Гори. Она помогла Патрисии выбрать откровенный красный пеньюар с обилием кружева, с вырезами в стратегически важных пунктах и боковым разрезом по то самое место. Цена составила 56,18 доллара. В оплату Патрисия выписала один из чеков Хелен Макин, предъявив права Хелен Макин без фото, а для идентификации – карту «МастерЧардж». Когда она вышла с пакетом из магазина, во рту у нее пересохло, а ладони намокли. Следующие три дня Патрисия безудержно тратила чужие деньги. Она покупала блузки и юбки, свитера и брюки, расплачиваясь «МастерЧардж» Нормы Рингель. Она купила кожаные ботинки за «Банкамерикард» Нормы. Она накупила ремней, сумок и шарфов, бижутерии, париков, массу косметики. Она покупала то, что ей не нужно или даже не нравилось, просто чтобы увеличить счета. Когда она не расплачивалась за вещи картами Нормы Рингель, она выписывала один из чеков Хелен Макин. На третий день загула она даже взяла с собой Майкла и стала жаловаться продавщице, что младший брат ее достает, – просто чтобы ее наверняка запомнили. Этот план, твердила она себе, должен сработать. * * * Отдел безопасности «Уолгрин» начал внутреннее расследование краж и немедленно отстранил Патрисию от работы до его завершения. Делука не мог скрыть, что в день кражи Патрисия взяла у него мастер-ключ, свидетельницей была кассирша. Ему даже грозил выговор, он обязан был проводить Патрисию к ее шкафчику и сам его для нее открыть. После отстранения Патрисии внутреннее расследование приостановили до поступления информации о любом незаконном использовании украденных чеков или кредитных карт. Родителям Патрисия об отстранении от работы не сказала. Вместо этого на следующий день она устроилась на новую работу администратором в офисе продаж небольшой компании по производству пластиковых труб. Это была легкая работа, большую часть дня она сидела в офисе одна и много времени болтала по телефону с Делукой. Думая, что ее в любой момент арестуют, и она больше его не увидит, и с ним никогда больше не поговорит – это была ее первоначальная задумка, – она уже начала скучать и даже расчувствовалась от потребности поддерживать с ним постоянный контакт. – Ты с ума сошла? – спросил ее Делука, когда она позвонила в первый раз. – Что, черт возьми, на тебя нашло? Ты не подумала, как я буду выглядеть, как это может повлиять на мое будущее? – Извини, не подумала, – сказала она. – Ну, какого черта ты это сделала? – спросил он. Он был расстроен, но, казалось, на самом деле не злился. – Я не знаю, Фрэнк. Я не знаю, зачем я это сделала. Что еще она могла ему сказать? Я сделала это, потому что я пытаюсь уйти от тебя и от всех остальных и у меня не хватает смелости или сил? Он, наверное, сказал бы: «О, подрасти!» – Что ж, я постараюсь тебе помочь, если смогу, – наконец сказал ей Делука, – но сначала мне нужно прикрыть свою задницу. В торговом центре «Вудфилд Молл» начинают повсюду появляться кредитные карты и чеки. Сюда приходили копы из Элк-Гроува и Шаумбурга, беседовали с Хелен и Нормой. У копов есть твоя фотография, и они попытаются тебя опознать у служащих в торговом центре. Если им это удастся, ты окажешься в полном дерьме. «Хорошо, – подумала Патрисия. – Пусть придут и заберут меня». * * * Патрисия сидела за стойкой администратора в маленьком офисе компании по производству пластиковых труб, когда прибыли детективы с ордером на арест. Было начало десятого утра, и она только пришла на работу. Когда они вошли в двери, она знала, кто они такие и для чего они здесь. Она подумала: «Теперь тебе больше не надо ни о ком беспокоиться. Тебя посадят в тюрьму». Детективы представились и предъявили ордер. На Патрисию надели наручники и повели к машине. По дороге в полицейский участок ее охватил такой страх, какого она в жизни не испытывала. Вся подгонявшая ее вперед решимость улетучилась, и то, что представлялось ей умным планом, теперь стало ужасной ошибкой. Внезапно для нее утратило всякое значение, что Фрэнк Делука до знакомства с ней развлекался с Джой Хейсек и Андре. И что Делука солгал ей. Теперь, сидя на заднем сиденье полицейской машины, она не могла вообразить, почему так из-за этого расстроилась, в конце концов, разве Фрэнк не такой же лгун, как она? Все их отношения с самого начала были эпидемией лжи. Ну и что? Неужели все было так ужасно? Ужасно – это то, что было теперь. Попасть в тюрьму в наручниках – вот что было ужасно. Патрисия заплакала, как ребенок. – Я хочу позвонить папе! К. Г. Май 1991 года Хелен Макин хорошо помнила Патрисию Коломбо. – Патти была одной из самых трудных девочек-подростков, которых мне доводилось встречать, – сказала Хелен, бывшая учительница. – После того как у меня родился ребенок, я на некоторое время бросила преподавать, и, работая в «Уолгрин» на полставки, я с ней иногда пересекалась. Я думаю, что ни Патти, ни другие коллеги в то время даже не знали, что я учительница, я об этом не распространялась, но благодаря своему опыту я умею видеть симптомы у ребенка, оказавшегося в беде и взывающего о помощи. Патти кричала – а ее никто не слышал. – Какие именно симптомы, – спросил я, – вы у нее заметили? – Ну, во-первых, ее сильно беспокоило, что у нее мало друзей – в ее случае, думаю, вернее сказать, никаких друзей. Как-то раз она сокрушалась об этом, оставшись в вечернюю смену, а я работала с пяти тридцати до девяти тридцати. Я не знаю, что случилось, но она была очень расстроена. – Должно быть, со мной что-то не так, – сказала она. – Никто не хочет со мной дружить. Все в школе стараются меня обходить, я не понимаю, я привыкла иметь много друзей. Я тогда спросила ее: «Патти, как ты думаешь, возможно, это связано с тем, как ты одеваешься?» – А как она одевалась? – спросил я, хотя к тому времени это уже было мне известно. – Она одевалась очень вызывающе, – сказала Хелен Макин. – Подчас ее юбки были настолько короткими, что даже не мини, а микро. И она носила ботфорты, парики, кричащие цвета, слишком много макияжа – чем больше, тем лучше. Я, конечно, понимала, почему ее сверстники в старшей школе Элк-Гроув ее избегали, они просто ее стыдились. – Фрэнк Делука, наверное, считал ее очень привлекательной, – напомнил я ей. – Наверное, – с усмешкой согласилась Хелен. – Делука был настоящим Казановой, воображал себя великим сексуально раскрепощенным свингером. Он всегда так или иначе намекал на секс, он и вправду был озабоченный. Она тихо вздохнула. – Думаю, он и Патти явно что-то друг в друге нашли, раз они так далеко зашли… В ее тоне была грусть, она, несомненно, подумала об убийствах. – Было ли в Патти что-нибудь еще, что натолкнуло вас на мысль, что ей нужна помощь? – спросил я. – Ложь, – сказала Хелен Макин. – Глупая, нелепая, бессмысленная ложь, которая не сходила у нее с языка. Она просто не могла сказать правду. – О чем она лгала? – Всегда и обо всем. Помню один раз, когда мы работали вместе, с месяц после нашего разговора об ее одежде. В тот раз она пришла на работу в очень милом комбинезоне – действительно стильном, – он на ней великолепно смотрелся. Я сразу же увидела возможность внушить ей, насколько лучше она выглядит, когда одевается сдержаннее. – Патти, дорогая, – сказала я ей, – это прекраснейший комбинезон. Он тебе действительно идет. Я никогда в жизни не видела, чтобы кто-то так просиял, можно было подумать, что я назвала ее новой мисс Америка. – Вы и вправду так думаете? – спросила она меня. – Это не пустой комплимент?