Я заверила ее, что говорю искренне. – А знаете что? – сказала она. – Этот комбинезон я сшила сама! Разумеется, я была поражена. Патти никак не походила на тех, кто стала бы шить себе одежду. Она даже спросила, не нужна ли мне выкройка, и я сказала, что, конечно, нужна, потому что я шила. Так или иначе Патти ушла раньше меня, и когда я пару часов спустя пошла в раздевалку, ее комбинезон лежал там, просто брошенный на скамью. Я подумала, что она забыла повесить его в шкафчик, и повесила его. И я увидела этикетку. Это была фабричная одежда. Хелен Макина замолчала и тихо вздохнула. – Я всегда думала, что она лгала специально, она стремилась попасться, потому что хотела чьего-то внимания, и именно поэтому она позже украла кредитные карты. Она хотела, чтобы кто-то обратил на нее внимание и спросил: «В чем дело?» Думаю, никто никогда не обращал… – Думаю, что нет, – сказал я. Пока она их не заставила. Норма Рингель была другой сотрудницей «Центра красоты» на полставки, у нее Патрисия украла кредитки для своего «праздника жизни». – Я никогда этого не понимала, – сказала Норма. – Я и по сей день этого не понимаю. Патти накупила все это по одной из моих кредитных карт – например, эти белые ботфорты или этот ужасный парик, – а потом надевала их на работу, зная, что я их на ней увижу, и, зная, что чеки в конце концов придут ко мне и что я сложу два и два. Я имею в виду, я знала, что Патти не семи пядей во лбу, но и не полная дура. Хелен позже сказала, что так Патти взывала о помощи, и думаю, что, возможно, Хелен права, я имею в виду, она учительница и все такое. Но я до сих пор не уверена, что это все объясняет, я не уверена, что кто-нибудь когда-нибудь узнает, что заставило Патти так поступить. – А как вы работали с Патрисией до краж кредитных карт? – спросил я. – О, все было в порядке, – признала Норма. – Как и Хелен, я работала на полставки и не часто ее видела. Некоторое время все было нормально, а потом произошло что-то, что заставило ее пойти на такое. Это, знаете, как заходил, бывало, в магазин ее отец. Ну а она сразу же точно на сцену выходила: подбегает к нему и бросается на шею, вся такая муси-пуси – и папа милый, и папа дорогой, – просто выставляя себя полной дурой перед покупателями, коллегами, всеми. Точно ее подмывало доказать, что кто-то ее любит. – Как в магазине относились к Делуке? – спросил я. Норма пренебрежительно отмахнулась. – О, он просто мнил себя божьим даром для женщин, вы понимаете, смотрелся во все зеркала в магазине, такое самомнение. Думаю, Патти была единственная, кто принимала его всерьез. Ну, может, еще Джой Хейсек. – А те, кто работал в магазине, знали, что у них с Патти роман? – Конечно. Это бросалось в глаза, все их переглядывания и прикосновения украдкой, и то, как они разговаривали наедине, и их мелкие двусмысленные намеки, якобы никому не понятные. В магазине их поведение было предметом шуток. – А как люди отреагировали, – спросил я, – когда узнали, что Патти и Делуку обвинили в убийствах? – Убийства, естественно, всех шокировали, но я не думаю, что кого-то шокировала причастность к ним Патти и Делуки. Может, удивила, но не шокировала. Я думаю, что высшее руководство «Уолгрин» было шокировано. Я не знаю, все это было так ужасно – вся эта семья – такая ужасная трагедия… В особенности, подумалось мне, если эта трагедия выросла из того, что когда-то в магазине казалось всем просто шуткой. 31 Май 1974 года Фрэнк Коломбо вызволил дочь из тюрьмы настолько быстро, настолько это было в человеческих силах. Он помчался в тюрьму с толстой пачкой денег и списком телефонов адвокатов. Его маленькую девочку не будут – повторяю, не будут – держать за решеткой. После ареста и пересмотра предъявленных ей обвинений залог за Патрисию увеличили до двенадцати тысяч долларов. Отец отсчитал 1200 долларов наличными, что составляло десять процентов, необходимых для внесения залога. Патрисию обязали явиться в суд Шаумбурга через четыре недели, 22 мая 1974 года в половине второго дня. Заседание суда должно было состояться за месяц до ее восемнадцатилетия. Фрэнк Коломбо полностью ее поддерживал. – Не волнуйся, милая, – заверил он ее. – Я это исправлю. Я об этом позабочусь. Не беспокойся, мы все уладим. Мэри тоже ее поддержала, хотя и не столь безоговорочно. – Патти, ради бога, косметика! Ты работаешь в косметике! Майкл, разумеется, был в восторге. – Патти, каково сидеть в тюрьме? – взволнованно спросил он, хотя и не при их родителях. – Не смешно, Майкл, – трезво сказала сестра. Патрисия заставила Майкла торжественно пообещать ей никогда не воровать. – Маме и папе будет очень больно, если ты когда-нибудь сделаешь что-нибудь подобное. Сама она почему-то никогда не думала, что причиняет им боль, а не только злит их. Фрэнк Коломбо позвонил Хелен Макин домой. – Миссис Макин, это Фрэнк Коломбо, отец Патти. Я пытаюсь уладить весь этот беспорядок, в который угодила Патти, и мне хотелось бы поинтересоваться, не могли бы вы отозвать заявление о ваших чеках? – Ну, я… я не знаю, мистер Коломбо, – сказала Хелен. – Я вовсе не уверена, что это было бы правильно. – Послушайте, миссис Макин, – увещевал он, – Патти неплохая девочка, я думаю, вы с этим согласитесь, вы с ней работали, вы знаете, что в ней нет ничего действительно плохого. Я понимаю, что вам доставили много неудобств, и я знаю, что вы, вероятно, злитесь и расстроены из-за всего этого. Но как насчет того, что я выпишу вам и вашему мужу хороший чек, который компенсирует все ваши проблемы… – Мистер Коломбо, я понимаю все, что вы пытаетесь сделать для дочери, – сказала Хелен Макин, – и я уважаю ваши родительские чувства. Но если вы просто купите Патти выход из этой ситуации, вы причините ей гораздо больше вреда, чем пользы. – Что вы имеете в виду? Я не понимаю. – Послушайте, – сказала ему Хелен, – в этой аптеке я работаю временно. По профессии я учитель, и у меня есть опыт психологической помощи молодежи. Мистер Коломбо, у Патти серьезные проблемы. – Проблемы? Какие проблемы? – спросил он. – Я не знаю, в чем эти проблемы, – сказала Хелен Макин. – Но я искренне полагаю, что ей нужна профессиональная помощь. – Какого рода? – Фрэнк Коломбо слегка повысил голос. – Психолог, – прямо сказала Хелен. – Возможно, даже психиатр. – Психолог? Психиатр? – Да. – Миссис Макин, моя дочь не сумасшедшая, – резко сказал он. – Если вы так считаете, вы ошибаетесь. – Я так не считаю, – заявила Хелен. – Чтобы иметь серьезные эмоциональные проблемы, не обязательно быть сумасшедшей… – Слушайте, я позвонил вам, чтобы попытаться компенсировать все неприятности, которые вам причинила Патти этим своим маленьким развлечением. Вы заинтересованы в моем предложении или нет? – А вы подумаете о том, чтобы она получила профессиональную помощь? – Определенно нет, по-моему, она в ней не нуждается. – В таком случае, мистер Коломбо, ваш чек меня не интересует. * * * На следующий день уже Мэри позвонила Хелен Макин. – Думаю, что вы и мой муж вчера не слишком хорошо поладили, – зондируя почву, сказала она. – Миссис Коломбо, ваш муж, кажется, не понимает, что у Патти серьезные проблемы, – откровенно ответила Хелен. – А вы понимаете? – Конечно, понимаю, – заявила Мэри. – И мой муж тоже. Мы просто думаем, что они должны оставаться в семье. Каковы бы ни были проблемы, мы решим их сами. Я просто хочу, чтобы вы проявили достаточно понимания, чтобы помочь нам уладить этот… беспорядок, в котором оказалась Патти. – Миссис Коломбо, – твердо сказала Хелен, – это не просто беспорядок, в котором оказалась Патти, это крик о помощи. Разве вы этого не видите? – Я не понимаю, что вы имеете в виду. – Ладно, послушайте. Патти крадет кредитные карты и чеки у двух коллег. Она использует их в одном торговом центре, в одних и тех же магазинах, снова и снова. Один раз она использует у прилавка косметики «Оско» мою фамилию, а на следующий день – фамилию Нормы, и даже говорит тамошней продавщице, что она сама продает косметику в «Уолгрин» в Элк-Гроув. Миссис Коломбо, Патти пыталась попасться. – Пыталась попасться? Мэри это должно было показаться абсурдным. – Зачем кому-то пытаться попасться? – Обычно, чтобы привлечь к себе внимание, это способ сказать: «Эй, посмотрите на меня, мне нужна помощь». – Послушайте, если Патти нужна помощь, – заявила Мэри, – ей нужно об этом только попросить. – Некоторые люди не способны об этом попросить, – тихо сказала Хелен. – Они не знают как. – Вы когда-то были учителем?