Возможно, отсюда берут начало ее амбиции автора детективного жанра? Бытовое раздражение по отношению к окружающим, от которого она могла избавиться, лишь излив свои эмоции на бумагу. Вот только писать детективы ей больше было нельзя. Эстер вышла на кухню и открыла холодильник, вовсе не испытывая аппетита. Она была охвачена жаждой деятельности, но никуда не могла отправиться из-за Грегерса. Йеппе Кернер не отвечал на ее звонки, так что она понятия не имела о том, удалось ли предъявить Торбену Хансену официальное обвинение в убийстве Альфы Бартольди. Ожидание было невыносимым. По идее, ей должно было быть все равно, но она вложила в это дело столько сил! «К тому же, — шептал ей внутренний голос откуда-то из глубин желудка, — заняться-то тебе больше особо нечем, правда?» Налив себе стакан яблочного сока, она вернулась в гостиную и прошла мимо Грегерса к окну. Собаки побрели следом и легли у ее ног. Она сделала глоток, глядя на озеро, и постаралась расслабиться. — «Пузырьки шампанского и кровавая луна. Поэзия и астрология в обсерватории Эстервольд». Господь всемогущий. Насколько теперь все подряд обращают в попсу. — Грегерс комментировал, не поднимая носа от газеты. — Во времена моей молодости это явление называлось просто-напросто лунным затмением, полным или частичным. И на этом точка. Ну, если случалось так, что ты в это время не спал, ты смотрел на небо и говорил: «Вот это да!» Никто не делал из этого эпохального события. Кровавая луна, ха! — Ну, просто потому что она красного цвета, Грегерс. Кровь, красный цвет, ну ты понимаешь. А мне кажется, звучит любопытно! — Эстер постаралась не показать своего раздражения. Это оказалось непросто. Правда, тут можно было не опасаться задеть чувства Грегерса. Ибо он как ни в чем не бывало продолжал рассуждать, сложив газету и отложив ее в сторону. — Не совсем так, дорогая моя Эстер. Точнее, не только. Полное лунное затмение, особенно красное, всегда воспринималось в качестве предвестника гибели мира. Акопа… апопа… — Апокалипсис? — Ты слышала об американском библейском проповеднике, который говорил, что четыре полных лунных затмения подряд в течение 2014–2015 годов приведут к концу света? Что все завершится так называемой кровавой луной осенью 2015 года. Бум, и все! Якобы грядет лунное затмение, вслед за которым сразу последует мощный взрыв, ну или что там, человечество будет уничтожено и вновь придет Мессия! Ну и в итоге ничего подобного не произошло. Но он написал целую книжку, выступал с лекциями и заработал обалдеть сколько денег. Шарлатан. — Грегерс подкрепил свой праведный гнев обиженным покашливанием. — Я ничего не слышала об этом. — Смысл в том, что красное лунное затмение означает что-то ужасное: переворот, разрушение всего и вся и так далее, а СМИ лелеют ужас, который оно вселяет в людей, потому и придумали такое название — «кровавое затмение». Грегерс самодовольно посмотрел на Эстер. Капля джема в уголке его рта пристала намертво. Но, странным образом, ее это уже не так раздражало. — Очень неожиданное замечание осведомленного наблюдателя. Я даже впечатлена, Грегерс. — Она улыбнулась ему. — Ну хватит болтать всякий интеллектуальный вздор. Я лишь говорю то, что написано в газете. Это ты книжки пишешь, конечно, когда возьмешь себя в руки… К тому же все и так знают, что это вовсе не луна светит красным светом. А потому глупо вообще говорить о кровавой луне и опасаться ее. Красный цвет получается, так как солнечный свет преломляется, проходя через атмосферу Земли, и отражается от Луны. Сама-то Луна никак не может поменять цвет. — Грегерс стушевался, обнаружив, что всецело завладел вниманием Эстер, и, смущенно открыв новый разворот, углубился в изучение очередной статьи. Эстер не могла не умилиться его непосредственности. Грегерсу гораздо легче было ворчать, чем вести нормальную беседу. «Конечно, когда возьмешь себя в руки» — каков нахал! Она про себя посмеялась над собственным раздражением, которое буквально пару минут назад заполняло собой весь мир, а теперь рассеялось, словно и не было его, стоило ему только высказать интересную мысль. Как легко с ней поладить! Вообще-то она не очень поняла про луну, которая не сама светилась красным светом, а лишь отражала солнечный свет. И все же часто случается так, что сияет и привлекает всеобщее внимание вовсе не тот, кто на самом деле выполняет всю работу! Она вспомнила кое-какие академические достижения, похвала за которые была распределена совсем не в соответствии с вкладом каждого участника. Не всегда все обстоит так, как ты думаешь. * * * — Ты готов? Йеппе выключил мотор и обернулся на Йоханнеса, сидевшего на заднем сиденье. Все сорок пять минут они ехали молча, не считая обмена короткими репликами на заправочной станции у Роскиле. — Давай немного посидим, прежде чем войти, а? У тебя есть время? — Голос Йоханнеса был охрипшим и усталым. Да и выглядел он утомленным. У Йеппе совершенно не было времени, к тому же он находился в состоянии стресса из-за того, что согласился довезти Йоханнеса от Королевской больницы до Мёркева, и все равно он не смог сказать «нет». Йоханнес проснулся спустя два часа, врачи посчитали, что опасности для жизни нет, и тогда он сам настоял на скорейшей выписке. «Не собираюсь оставаться здесь даже на пять минут и служить приманкой для полоумного убийцы!» Но домой он тоже не осмелился вернуться. Ехать домой ему было нельзя. И тогда он поразил Йеппе добровольным решением отправиться в реабилитационный центр. «Наверное, на данный момент курс лечения в стационаре — не самая плохая идея, хотя я, конечно, не до такой степени страдаю от злоупотребления алкоголем. Там убийца меня уж точно не найдет», — сказал он с особой улыбкой, характерной для ситуаций, когда человек боится признаться себе в серьезности собственных слов. Естественно, Йеппе отвезет его. Он не забыл, как сильно поддерживал его Йоханнес, когда его собственная жизнь разваливалась на куски год назад. А потому допустить, чтобы Йоханнеса доставил к месту назначения какой-то другой сотрудник полиции или случайный таксист, было немыслимо. — Хорошо, давай посидим. Йеппе взглянул на белое главное здание центра «Тьеле Орелунд»[48] с большой красной крышей. Оно выглядело на удивление уютно, по крайней мере, с внешней стороны. — Ты читал газеты? Что там про меня пишут? — Тебя сейчас действительно это волнует? Значит, ты идешь на поправку. — Йеппе ухмыльнулся. — Пишут о том, что ты являешься третьей жертвой сумасшедшего преступника, выбравшего своей целью представителей культурной жизни Копенгагена. О том, что полиция по-прежнему на мели и действует вслепую. Прекрасная история. — И правда. — Йоханнес устало улыбнулся. — А о нас с Альфой что-нибудь пишут? — Нет. В салоне машины снова повисла тишина. Йоханнес хозяйским жестом открыл «бардачок» и обнаружил там пакетик лакрицы, который вскрыл, издав вздох облегчения. — Хочешь шутку? — спросил чуть взбодрившийся Йоханнес, пережевывая лакрицу. — Что делает взрослый человек, соскучившись по своим родителям? Йеппе пожал плечами. — Отправляется в клинику лечить зависимость. Ха-ха-ха. — Это совсем не смешно. — Вот именно. Хочешь лакрицы? — Йоханнес протянул Йеппе пакетик, из которого тот взял одну пастилку и держал ее кончиками пальцев. — Ты скучаешь по родителям? Йоханнес задумался. — Даже не знаю, можно ли назвать это «скучанием». Но мне нужен взрослый человек, который придет и уладит мою жизнь. — Мы все периодически нуждаемся в этом. — Йеппе покосился на часы на приборной панели. Ему надо было возвращаться в Управление. — Знаешь, что всегда говорил мой отец? — Голос Йоханнеса стал более глубоким и убедительным. — «Без приземления нет полета. Чем выше летаешь, тем жестче приземляешься». — Йоханнес со всей силы хлопнул в ладоши. — Шлеп! — Но если пережил посадку, значит, можешь готовиться к новому полету. — Йеппе потрепал Йоханнеса по щеке. — Понятно, парень? Йоханнес улыбнулся. — Понятно. В регистратуре строгая дама со стрижкой «паж» переписала все данные Йоханнеса и тут же приступила к экскурсии по заведению, монотонно излагая регламент пребывания в центре: — Вы можете пользоваться компьютером и мобильным телефоном, но ТОЛЬКО у себя в комнате и ТОЛЬКО между шестнадцатью и двадцатью часами. Все остальное время устройства хранятся в специальном шкафу на вахте. Это сделано для того, чтобы сконцентрироваться на лечении. Дама посмотрела на Йоханнеса с надеждой. Тот кивнул. Тогда она продолжила свои разъяснения и повела гостей дальше по светлым обезличенным коридорам, демонстрируя комнаты для общения. — В течение первой недели вам запрещено покидать территорию Орелунда. В дальнейшем предоставляется разрешение на выход в связи с организованными спортивными сеансами и иными групповыми мероприятиями. Йоханнес демонстративно закатил глаза, явно выражая неодобрение в связи с текущей ситуацией. Дама ничего не заметила. — У нас в Тьеле постояльцы помогают персоналу поддерживать чистоту. Вы несете ответственность за чистоту и порядок в вашей комнате. Мы оставляем за собой право контроля за пациентами. — Она говорила, почти не шевеля губами. — Ну да, вдруг я улизну в Мёрков прикупить спидбола[49]. — Например. — Она удостоила его непреклонным взглядом и ответила без всякого намека на юмор. Затем продолжила экскурсию. Йоханнес и Йеппе шли следом. В конце коридора она открыла очередную дверь и впустила их внутрь. — Вот ваша комната. После двадцати трех часов должно быть тихо. Посещения — во воскресеньям между тринадцатью и семнадцатью часами. Есть вопросы? — Я выживу? Буду ли когда-нибудь снова счастлив? Вы такие вопросы имеете в виду? — Нет. Завтрак с шести часов утра. — Супер. — Через полчаса в каминной гостиной у вас встреча с вашим консультантом. Добро пожаловать! Она закрыла за собой дверь, Йоханнес тяжело опустился на одноместную кровать. — Сурово. Вот так сюрприз! Единственное отличие от тюрьмы состоит лишь в том, что пребывание тут я оплачиваю из собственного кармана. — Хватит! — Йеппе даже сам вздрогнул от того, насколько жестко оборвал Йоханнеса, но сдержаться не смог. — Вот как раз с таким «жертвенным» образом мыслей тебе надо покончить. Да пойми ты уже! Тут нет ничьей вины, кроме твоей собственной. — Йоханнес смотрел на него глазами испуганного ребенка. Йеппе смягчил интонацию. — Зато у тебя появится возможность все исправить. Если ты как следует соберешься, то сам сумеешь найти выход, — продолжал Йеппе. — Обратно к людским сердцам. — Он сел на кровать рядом с Йоханнесом. — Возможно, и к сердцу Родриго. Йоханнес сник. — Он вообще и разу не связался со мной, даже после покушения. Я ему написал, но он не отвечает… Странно еще, что он так долго меня терпел. — Йоханнес фыркнул, выдавив из себя улыбку. — Он всегда говорит, что мне надо радоваться тому, что он любит меня так сильно. А то давно бы возненавидел меня. Наверное, непросто меня выдержать. Йеппе взял его за руку. — Все наладится! Вернувшихся блудных сыновей все любят, правда? Я как можно быстрее соберу сумку с вещами и отправлю тебе сюда. А теперь мне надо возвращаться в Управление и расправиться наконец с этим делом. — Йеппе встал. — Ты в порядке?