— Тебе повезло, эль рубио. У тебя есть десять дней. С этого момента. — Он указал на свои часы. — После этого мы застрелим её. — Он указал на Люсиль. — А потом мы придём за тобой. Сейчас она идёт с нами, и ты не должен пытаться связаться с ней. Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, ты умрёшь вместе с тем, кому рассказал. Именно так мы ведём дела здесь, так мы ведём дела в Мексике и так мы будем вести дела там, куда ты направляешься. Не думай, что ты вне нашей досягаемости. — Ладно, — сказал Харри и сглотнул. — Есть ещё что-нибудь, что мне следует знать? Парень потёр свою татуировку со скорпионом и улыбнулся. — Что мы тебя не застрелим. Мы снимем кожу с твоей спины и оставим лежать на солнце. Пройдёт всего несколько часов, прежде чем ты высохнешь и умрёшь от жажды. Поверь мне, ты будешь благодарен, если это произойдёт быстро. Харри захотелось сказать что-нибудь о Норвегии и сентябрьском солнце, но он сдержался. Отсчёт уже начался. Не только на десять дней, но и на тот рейс, на который у него был билет. Он взглянул на часы. У него было полтора часа. Была суббота, и отсюда до города было не так уж далеко ехать, но это был Лос-Анджелес. Он и так уже выбивался из графика. Безнадёжно выбивался. Он в последний раз взглянул на Люсиль. Да, именно так выглядела бы его собственная мать, проживи она дольше. Харри Холе наклонился, поцеловал Люсиль в лоб, встал и направился к двери. ГЛАВА 7 Воскресенье Харри сидел на переднем пассажирском сиденье «Вольво Амазон» 1970-го года выпуска. Бьёрн был рядом, и они подпевали Хэнку Уильямсу, песня которого играла на заедающем магнитофоне Бьёрна. Каждый раз, когда они переставали петь, слышалось тихое хныканье ребёнка на заднем сиденье. Машина затряслась. Это было странно: она же была припаркована. Харри открыл глаза и посмотрел на стюардессу, которая слегка трясла его за плечо. — Мы начинаем приземляться, сэр, — раздался её голос из-под медицинской маски. — Пожалуйста, пристегните ремни безопасности. Она убрала пустой стакан, стоявший перед ним, сдвинула столик в сторону и опустила его на подлокотник. Бизнес-класс. В последний момент он решил надеть свой костюм, но оставить все остальное, даже не взял с собой ручную кладь. Харри зевнул и выглянул в окно. Внизу проплывали лес, озёра. А потом город. И ещё один город. Осло. Потом снова лес. Он подумал о коротком телефонном разговоре, который состоялся перед отлётом из Лос-Анджелеса. Со Столе Эуне, психологом, его постоянным помощником в предыдущих расследованиях убийств. Вспомнил его голос, который звучал как-то по-другому. Он сказал Харри, что пытался дозвониться до него несколько раз за последние несколько месяцев. Харри ответил, что у него был выключен телефон. Столе сказал, что это не так уж важно, он только хотел сказать ему, что болен. Рак поджелудочной железы. Лететь из Лос-Анджелеса согласно расписанию примерно тринадцать часов. Харри посмотрел на часы. Перевёл их на норвежское время. Воскресенье, 08.55. Воскресенье было днём воздержания, но если представить, что он всё ещё живёт по лос-анджелесскому времени, то от субботы осталось ещё пять минут. Он поднял глаза к потолку в поисках кнопки вызова, а затем вспомнил, что в бизнес-классе она обычно находится на пульте дистанционного управления. Наконец, он обнаружил её вмонтированной в боковую панель. Нажал, и одновременно с сигналом над ним загорелся свет. Стюардесса пришла меньше чем за десять секунд. — Да, сэр? Но за эти десять секунд у Харри было достаточно времени, чтобы подсчитать, сколько напитков он выпил в субботу в Лос-Анджелесе. Он уже выполнил норму. Дерьмо. — Извините, — сказал он, пытаясь улыбнуться. — Ничего. Харри стоял в дьюти-фри перед полкой с бутылками виски, когда пришло смс-сообщение о том, что машина, заказанная Кроном, ждёт его у зоны прилёта. Харри ответил «Окей», и, раз телефон он уже достал, он набрал букву «К». Ракель иногда шутила по поводу того, что у него было так мало друзей, коллег и контактов, что алфавита ему вполне хватит: для каждого по одной букве. — Катрина Братт, — её голос звучал устало, сонно. — Привет, это Харри. — Харри? В самом деле? — это прозвучало так, словно она только проснулась. — Увидела американский номер, и я... — Сейчас я в Норвегии. Только что приземлился. Я тебя разбудил? — Нет. Или да, вроде того. У нас возможное двойное убийство, так что я работала допоздна. Моя свекровь здесь присматривает за Гертом, так что я ненадолго заснула. Господи, ты жив. — Очевидно. Как дела? — Хорошо. На самом деле, не так уж плохо, учитывая обстоятельства. Я как раз говорила о тебе в прошлую пятницу. Что ты делаешь в Осло? — Есть пара дел. Собираюсь навестить Столе Эуне. — Чёрт, да, я слышала. Рак поджелудочной железы, не так ли? — У меня нет подробностей. У тебя найдётся время выпить со мной кофе? Он заметил, что она на мгновение заколебалась, прежде чем ответить: — Почему бы тебе вместо этого не приехать и не поужинать? — Ты имеешь в виду, у тебя дома? — Да, конечно. Моя свекровь потрясающе готовит. — Если никто не против, тогда... — В шесть часов? Ты ещё сможешь познакомиться с Гертом. Харри закрыл глаза. Попытался вспомнить свой сон. «Вольво Амазон». Плачущий ребенок. Она знала. Конечно, она знала. Поняла ли она, что он тоже это знает? Хотела ли она, чтобы он знал? «Шесть часов подойдет», — ответил он. Они завершили разговор, и он снова посмотрел на полку с бутылками виски. Прямо за ней была полка с мягкими игрушками. Автомобиль медленно двигался по преимущественно пешеходным улицам Тювхольмена, самого дорогого района Осло, площадью пять гектаров, расположенного на двух островах фьорда. На улице было полно людей, идущих в магазины, рестораны и галереи или просто вышедшими на воскресную прогулку. В отеле The Thief администратор приветствовала Харри так, словно он был гостем, которого они искренне и с нетерпением ждали. В номере были двуспальная кровать идеальной мягкости, модные картины на стенах и гель для душа люксовой марки. Всё, чего можно ожидать от пятизвёздочного отеля, предположил Харри. Из его окон открывался вид на рыже-красную башню ратуши и крепость Акерсхус. Казалось, за тот год, что его не было, ничего не изменилось. И всё же ощущения были другие. Возможно, потому что Тювхольмен со всеми своими модными магазинами, галереями, роскошными квартирами и изящными фасадами домов — был не тот Осло, который знал Харри. Он вырос в восточной части города, когда Осло был тихой, скучной и довольно маленькой столицей на задворках Европы. На улицах говорили по-норвежски без акцента, и люди в целом были европейского типажа. Но город постепенно открывался миру. В юности Харри впервые заметил это, когда количество клубов выросло, когда всё больше крутых групп — не только те, что играли для 30 000 человек на стадионе «Валле Ховин», — начали включать Осло в свои туры. И открылись рестораны, целая куча ресторанов, где подавали блюда со всех уголков мира. Это превращение в международный, открытый и многокультурный город, естественно, привело к росту организованной преступности, но убийств по-прежнему было так мало, что они едва позволяли оправдывать содержание в штате городской полиции детективов. Правда, город уже в 1970-х годах по разным причинам превратился — и остаётся таким — в кладбище для молодых людей, подсевших на героин. Но это был город без притонов, город, где даже женщины в целом могли чувствовать себя в безопасности. Так считали девяносто три процента его жителей, как показал опрос. И хотя СМИ делали всё возможное, чтобы нарисовать другую картину, количество изнасилований за последние пятнадцать лет было стабильно низким по сравнению с другими городами. Случаев насилия на улицах и других преступлений было также мало, и их число продолжало снижаться. Поэтому смерть одной женщины и исчезновение другой, а также их возможная связь друг с другом, были необычным явлением. Неудивительно, что этому было посвящено много статей с большими заголовками в норвежских газетах, которые Харри успел найти в интернете. Не было ничего странного и в том, что имя Маркуса Рё упоминалось в нескольких из них. Во-первых, все знали, что сейчас средства массовой информации, даже солидные издания, выживали за счёт раскручивания шумихи вокруг медийных личностей, а Рё, по-видимому, был знаменит благодаря своему богатству. Во-вторых, судя по опыту Харри, в восьмидесяти процентах всех убийств виновником был человек, тесно связанный с жертвой. Поэтому не было ничего странного в том, что главным подозреваемым на данный момент был человек, который его нанял. Харри принял душ. Стоя перед зеркалом, он застёгивал единственную оставшуюся у него рубашку, которую купил в аэропорте Гардермуэн10. Услышал тиканье своих наручных часов, когда застегнул верхнюю пуговицу. Постарался не думать о времени. От отеля до офиса «Барбелл Пропертиз» на улице Хокона Седьмого было меньше пяти минут ходьбы. Когда Харри подошёл к трёхметровой двери, то встретился взглядом с молодым человеком, находящемся внутри вестибюля. Тот бросился открывать дверь, очевидно, ожидая Харри. Пустил его через стеклянные двери и — после некоторого минутного замешательства, когда Харри объяснил, что не пользуется лифтами, — повёл его по лестнице. На шестом последнем этаже он сопроводил Харри сквозь пустые из-за выходных офисные помещения к открытой двери, перед которой остановился и пропустил Харри вперёд. Это был угловой офис площадью почти сто квадратных метров с видом на Ратушную площадь и залив. В одном конце стоял письменный стол с большим экраном iMac, парой солнцезащитных очков «Гуччи» и iPhone, но никаких бумаг. В другом конце комнаты за столом для совещаний сидели два человека. Он знал одного из них — Юхана Крона. Другого он узнал по фотографиям в газетах. Маркус Рё позволил Крону первым подняться на ноги и подойти к Харри с протянутой рукой. Харри быстро улыбнулся Крону, не сводя глаз с мужчины позади. Увидел, как Маркус Рё рефлекторно застегнул пуговицу на своём пиджаке, но остался стоять у стола. Пожав руку Крону, Харри подошёл к столу и обменялся рукопожатием с Рё. Заметил, что они, вероятно, были почти одного роста. Только у Рё было не меньше двадцати лишних килограммов. Вблизи шестьдесят шесть лет Рё были заметны даже за ухоженной гладкой кожей, белыми зубами и густыми чёрными волосами. Хотя отдать должное, по крайней мере он пользовался услугами хирургов разумнее, чем некоторые из его знакомых в Лос-Анджелесе. Харри заметил лёгкое подёргивание больших зрачков в узких голубых радужках Рё, как будто у него было фасцикулярное заболевание11. — Присаживайся, Харри. — Спасибо, Маркус, — ответил Харри, расстёгивая пиджак и присаживаясь. Если Рё не понравилась форма обращения или он посчитал его слишком резким, выражение его лица этого не выдало. — Благодарю, что приехал так быстро, — сказал Рё, указывая жестом на что-то молодому человеку в дверях. — Такие скорости меня вполне устраивают. — Харри рассеянно рассматривал портреты трёх серьёзных мужчин на стене. Две картины и фотография, у всех под рамами золотые таблички с фамилией Рё. — Конечно, жизнь идёт в ином темпе over there12, — сказал Крон, произнеся последние два слова по-английски, что напомнило Харри слегка напряжённую вежливую дипломатическую беседу. — Не знаю, — сказал Харри. — Думаю, что Лос-Анджелес более спокойный по сравнению с Нью-Йорком и Чикаго. Но я вижу, вы и здесь не прохлаждаетесь. Рабочая встреча в воскресенье. Впечатляет. — Мужчине полезно немного отдохнуть от ада домашней жизни и семьи, — сказал Рё и улыбнулся Крону. — Особенно в воскресенье. — У тебя есть дети? — Харри спросил. Газетные статьи не прояснили для него этот вопрос. — Да, — ответил Рё, глядя на Крона так, словно это он задал вопрос. — Моя жена. Рё рассмеялся, и Крон послушно присоединился к нему. Харри слегка натянуто улыбнулся, чтобы поддержать собеседников. Он подумал о фотографиях Хелены Рё, которые видел в газетах. Насколько велика была между ними разница в возрасте? Должно быть, не меньше тридцати лет. На всех снимках пара была сфотографирована на фоне пресс-воллов с логотипами, другими словами, на премьерах, показах мод и тому подобном. Хелена Рё, конечно, была разодета в пух и прах, но она выглядела более уверенной в себе, менее нелепой, чем некоторые женщины — да и мужчины, — которых видишь позирующими перед камерой на подобных мероприятиях. Она была красива, но в её красоте было что-то поблёкшее, юношеский блеск, который, казалось, исчез слишком рано. Слишком много работы? Алкоголя или прочего? Слишком мало счастья? Или все три фактора сразу? — Что ж, — сказал Крон, — если бы ты знал моего клиента так, как я, ты бы понял, что он не может оставаться в стороне. Сложно достигнуть того, что есть у него, без упорного труда. — А как насчёт тебя, Харри? Есть дети? Харри смотрел на портреты. Все трое мужчин были запечатлены на фоне больших зданий. Возведённых или принадлежащих им самим, предположил Харри. — И ещё без солидного семейного состояния, — сказал он. — Прошу прощения? — Это дополняет упорный труд. И немного облегчает задачу, не так ли? Рё приподнял ухоженную бровь под своими блестящими чёрными волосами и вопросительно посмотрел на Крона, словно требуя объяснений, что за типа привёл Крон. Затем он поднял голову, приподнимая наметившийся двойной подбородок над воротником рубашки, и пристально посмотрел на Харри. — Состояния сами себя не приращивают, Холе. Возможно, ты это и сам знаешь?