— Твои всегда были вкуснее, Харри. — Что ж. Теперь с этим покончено. — Да, понимаю, именно так Калифорния и меняет людей. — Машина припаркована далеко? С пружинистых, изношенных передних сидений «Мерседеса» они смотрели на раскинувшийся у моря район Бьёрвика, привлекательный новый городской квартал, включающий районы Ослобукта и Соренга. Недавно построенный здесь музей Мунка казался серым тринадцатиэтажным пациентом психушки в смирительной рубашке, загораживавшим вид на море. — Господи, какое уродство, — вздохнул Эйстейн. — Так что ты ответишь? — спросил его Харри. — На предложение стать водителем и в целом мальчиком на побегушках? — Да. И если окажется, что это важно для дела, нам может понадобиться свой человек, который сможет проследить кокаиновые связи Маркуса Рё. — Ты уверен, что он использует «волшебный порошок»? — Чихает. Большие расширенные зрачки. Солнцезащитные очки лежат на столе. Глаза мечутся по всему помещению. — Нистагм20. Но проследить связи Рё... Разве он не твой клиент? — Моя работа заключается в раскрытии убийства, возможно, двух. Не в защите интересов этого человека. — И ты думаешь, это из-за кокаина? Если бы ты сказал «героин», я бы не спрашивал... — Я ничего не думаю, Эйстейн, но речь о зависимости, а она всегда играет определённую роль. И, предполагаю, по крайней мере, одна из девушек тоже слишком увлекалась «дорожками». Она задолжала своему дилеру десять тысяч крон. Итак, ты в деле? Эйстейн изучал огонёк своей сигареты. — Почему ты на самом деле берёшься за эту работу, Харри? — Я же сказал тебе, что это из-за денег. — Знаешь, именно это сказал Боб Дилан, когда у него спросили, почему он начал карьеру с народной музыки и песен протеста. — И ты думаешь, он солгал? — Я думаю, это был один из немногих случаев, когда Дилан говорил правду, но мне кажется, что ты лжёшь. Если я собираюсь участвовать в этом безумии, я хочу знать, почему в нём участвуешь ты. Так что выкладывай. Харри покачал головой. — Хватит, Эйстейн, я не собираюсь рассказывать тебе всё, ради твоего благополучия и своего собственного. Тебе просто придётся довериться мне. — Когда в последний раз это заканчивалось хорошо? — Не помню. Никогда? Эйстейн рассмеялся. Вставил компакт-диск в плеер и прибавил громкость. — Слышал последнюю вещицу группы «Токин Хэдс»? — Альбом «Обнажённый» 1987 года? — 1988. Эйстейн закурил и дал прикурить Харри, из динамиков зазвучала песня «Blind». Они курили, не открывая окна, в то время как Дэвид Бирн пел о том, что знаки теряются, а вывески исчезают. Дым клубился внутри машины, как морской туман. — У тебя когда-нибудь было чувство, когда ты понимаешь, что собираешься сделать глупость, но всё равно идёшь на это? — спросил Эйстейн, в последний раз затягиваясь сигаретой. Харри затушил окурок в пепельнице. — На днях я видел, как мышь сама подошла к кошке и была ею убита. Как ты думаешь, что всё это значило? — Не знаю, ты мне скажи. Отсутствие инстинкта самосохранения? — Во всяком случае, какое-то побуждение. Нас тянет — по крайней мере, некоторых из нас — к краю пропасти. Говорят, близость к смерти усиливает яркость ощущения от того факта, что ты жив. Но чёрт его знает. — Хорошо сказано, — ответил Эйстейн. Они смотрели на музей Мунка. — Согласен, — сказал Харри. — Абсолютное уродство. — Хорошо, — сказал Эйстейн. — Что «хорошо»? — Хорошо, я берусь за эту работу, — Эйстейн затушил свою сигарету об окурок Харри. — Это наверняка будет веселее, чем продавать дурь. Что, на самом деле, чертовски скучно. — Рё хорошо платит. — Отлично, я соглашаюсь. Харри улыбнулся и достал свой завибрировавший телефон. Увидел букву «Т» на дисплее. — Да, Трульс. — Я проверил отчёт из Института судебной медицины, о котором ты спрашивал. У Сюсанны Андерсен были швы на голове. И они обнаружили слюну и слизь на одной из её грудей. Они провели экспресс-анализ ДНК, но не нашли совпадений в базе данных зарегистрированных преступников. — Хорошо. Спасибо. Харри повесил трубку. Значит это то, что Катрина не хотела — или думала, что не может, — сказать ему. Слюна. Слизь. — Итак, куда едем, босс? — спросил Эйстейн, поворачивая ключ в замке зажигания. ГЛАВА 12 Понедельник Вращающееся кресло Вегнера21 — Это что, шутка? — спросила патологоанатом из-под своей маски. Александра недоверчиво уставилась на открытый череп трупа, лежащего перед ними на столе. Для патологоанатома было в порядке вещей сделать во время полного вскрытия круглый разрез по черепу и осмотреть мозг. Рядом, на столе с инструментами, лежали обычные предметы: ручная и электрическая пилы для костей, а также Т-образный ключ для черепа, который они использовали, чтобы снять верхнюю часть черепа. Необычным стало то, что ни один из этих инструментов не пригодился в случае с Сюсанной Андерсен. В них не было необходимости. Потому что после того, как они сняли швы, подняли скальп с длинными светлыми волосами Сюсанны и отложили его на другой стол, стало ясно, что кто-то опередил их. Череп уже был распилен. Патологоанатом раскрыла верхнюю часть черепа назад, как откидную крышку. А теперь вопрошала — шутка ли это... — Нет, — прошептала Александра. — Ты меня разыгрываешь, — сказала Катрина в трубку, глядя из окна своего кабинета на парк, расположенный рядом со зданием полиции, на липовую аллею, ведущую к Ботсфенгселете22, весьма живописной старой тюрьме Осло. Небо было ясным, и люди уже не лежали на траве в одном нижнем белье, а сидели на скамейках, повернув лица к солнцу, зная, что это, возможно, последний по-летнему тёплый день в этом году. Она вслушалась и поняла, что Александра Стурдза говорит всерьёз. Впрочем, она и не думала, что та шутит. Разве не этого она ожидала в субботу, когда Александра впервые рассказала ей о швах? Что они имеют дело не с находящимся в здравом уме убийцей, а с сумасшедшим человеком, которого они не смогут найти, ответив на вопрос Харри «почему». Потому что не было никакого «почему», по крайней мере, такого, которое нормальный человек мог бы понять. — Спасибо, — сказала Катрина, повесила трубку, поднялась на ноги и пошла через весь полицейский отдел. В кабинет без окон, который когда-то принадлежал Харри и который он отказался сменить на более просторный и светлый, когда его повысили до инспектора. Возможно, именно поэтому Сон Мин выбрал этот офис в качестве своего кабинета во время работы над этим делом. Или, возможно, он просто счёл это помещение лучшим из двух других свободных офисов, которые она ему показала. Дверь была открыта, и она постучала в неё перед тем, как войти. Пиджак Сон Мина висел на вешалке, которую, как она догадалась, он, должно быть, принёс с собой. Его рубашка была такой белой, что, казалось, светилась в сумраке комнаты. Она поймала себя на том, что автоматически оглядывается в поисках предметов, которые были здесь, когда это была берлога Харри. Искала фотографию «Общества мёртвых полицейских»23 в рамке, с портретами всех коллег, которых Харри потерял на службе. Но ничего прежнего не осталось, даже крючок для одежды был новый. — Плохие новости, — сказала она. — Вот как? — Через час мы получим предварительные результаты вскрытия, но Стурдза заранее предупредила меня. Сюсанне Андерсен не хватает мозгов. Сон Мин приподнял бровь. — В буквальном смысле?