— Хавасо. — «Блюмена»? — Да. Катрина Братт начала грустно петь низким глубоким голосом: «Блюмен, Блюмен, козлик мой, Возвратись скорей домой»3. Она понятия не имела, почему норвежским детям вот уже почти сто лет нравилось, когда их убаюкивали историей о встревоженном мальчике, который недоумевает, почему с пастбища не вернулся домой его любимый козлик Блюмен, и боится, что его забрал медведь, и теперь он лежит изуродованный и мёртвый где-то в горах. И всё же, пропев один куплет, она услышала, что дыхание Герта стало спокойнее и размереннее, а спустя ещё одно четверостишие в телефон зашептал голос её свекрови. — Он заснул. — Спасибо, — ответила Катрина, которая так долго сидела на земле, на корточках, что ей пришлось опереться рукой о землю. — Я постараюсь вернуться пораньше. — Не спеши, дорогая. Это я должна благодарить тебя, что ты разрешаешь нам проводить время с ним. Знаешь, во сне он так похож на Бьёрна. Катрина сглотнула. Она не могла ничего толком ответить, когда слышала подобное от свекрови. Не потому, что она не скучала по Бьёрну, не потому, что она не была рада, что родители Бьёрна видели его в Герте. Просто потому что это не было правдой. И она сосредоточилась на насущных проблемах. — Потрясающая колыбельная, — сказал Сон Мин Ларсен, который подошёл и присел на корточки рядом с ней. — «Может быть, ты уже мёртв»? — Понимаешь, это единственное, что он хочет услышать перед сном, — сказала Катрина. — Ну, тогда пусть слушает. — Её коллега улыбнулся. Катрина кивнула. — Ты когда-нибудь задумывалась о том, что в детстве мы ожидаем безусловной любви от наших родителей, не отдавая ничего взамен? Что мы на самом деле в тот момент являемся паразитами? Но потом мы взрослеем, и всё полностью меняется. Как ты думаешь, когда именно мы перестаём верить в то, что нас можно любить безоговорочно просто за то, что мы такие, какие есть? — Ты имеешь в виду, когда она перестала верить? — Да. Они посмотрели на тело молодой женщины, лежащее на земле в лесу. Её штаны и трусы были спущены до щиколоток, молния на пуховике была наглухо застёгнута до самого верха. Лицо, обращённое к усыпанному звёздами небу, казалось белым как мел в свете прожекторов, установленных посреди деревьев сотрудниками криминалистического отдела. Макияж девушки смазался, словно он стекал и высыхал несколько раз. Волосы, сильно обесцвеченные химикатами, прилипли к одной стороне лица. Губы были раздуты от силикона. Накладные ресницы, похожие на карниз крыши, топорщились над одним запавшим глазом, смотревшим остекленело сквозь них, а над другим глазом, которого на самом деле не было, зияла лишь пустая глазница. Возможно, все эти плохо поддающиеся разложению синтетические материалы стали причиной того, что тело так хорошо сохранилось. — Это Сюсанна Андерсен? — спросил Сон Мин. — Полагаю, да, — ответила Катрина. Детективы были из разных полицейских отделов: она служила в отделе по расследованию убийств полиции Осло, а он — в специальном агентстве норвежской полицейской службы Крипос. Двадцатишестилетняя Сюсанна Андерсен считалась пропавшей без вести уже семнадцать дней. В последний раз её заметили на записях камер наблюдения у станции метро «Скюллерюд», которая находилась в двадцати минутах пешей прогулки от места, где они находились сейчас. Единственной зацепкой в деле ещё одной пропавшей женщины, двадцатисемилетней Бертины Бертильсен, был автомобиль, брошенный на автостоянке в Грефсенколлене, в парковой зоне в другой части города. Цвет волос женщины, лежащей перед ними, был схож с тем, который они видели на кадрах камеры наблюдения у Сюсанны, тогда как Бертина, по словам её семьи и друзей, в настоящее время была брюнеткой. К тому же, на обнажённой нижней части обнаруженного им тела не было татуировок, а у Бертины было одно тату — лого «Луи Виттон» — на лодыжке. Стоял относительно прохладный и сухой сентябрь, и, судя по цвету кожи трупа — голубому, пурпурному, жёлтому, коричневому, он мог пролежать на открытом воздухе около трёх недель. Это же подтверждал запах, ощущаемый из-за газа, постепенно выделяющегося изо всех отверстий тела. Катрина также заметила белые участки тонких, похожих на волосы нитей под ноздрями: грибок. В большую рану на горле заползли желтовато-белые слепые личинки. Катрина видела подобное так часто, что отнеслась к этому почти равнодушно. В конце концов, мясные мухи, по словам Харри, были верны, как болельщики «Ливерпуля». Они появляются в любой момент, независимо от времени и места, дождя или солнца, привлечённые запахом диметилтрисульфида, который тело начинает выделять с момента смерти. Самки откладывают яйца, а через несколько дней вылупляются личинки, которые начинают поедать гниющую плоть. Они окукливаются, превращаются в мух, которые опять ищут тела, чтобы отложить в них собственные яйца, а через месяц доживают свою жизнь до конца и умирают. Это их жизненный цикл. «Не так уж отличается от нашего, — подумала Катрина. — Вернее, не так уж сильно отличается от моего». Катрина огляделась. Одетые в белое сотрудники Кримтекниск, отдела криминалистической экспертизы, двигались среди деревьев, как бесшумные призраки, отбрасывая жуткие тени каждый раз, когда загорались вспышки их камер. Лес был большой. Лесной район Эстмарка простирался, миля за милей, практически до самой Швеции. Тело обнаружил бегун. Или, скорее, его собака, спущенная с поводка и убежавшая в лес с узкой, посыпанной гравием дорожки. Уже начинало темнеть. Бегун с налобным фонариком последовал за ней, окликая по имени, и в конце концов нашёл её рядом с телом, радостно виляющую хвостом. Ну, ни о каком вилянии в отчёте речи не было, но именно так представляла себе это Катрина. — Сюсанна Андерсен, — прошептала она, сама не зная к кому именно она обращается. Возможно, к умершей, желая дать ей утешение и уверенность в том, что она наконец найдена и опознана. Причина смерти была очевидна. Разрез поперёк горла словно сформировал улыбку на её тонкой шее. Личинки мух, другие насекомые и, возможно, даже животные уже успели полакомиться её кровью и плотью. Однако Катрина видела следы брызг крови на вереске и на стволе одного из деревьев. — Убита здесь, в этом месте, — сказала она. — Похоже на то, — отозвался Сон Мин. — Думаешь, она изнасилована? Или над ней надругались? — Уже после убийства, — ответила Катрина, освещая фонариком руки Сюсанны. — Нет ни сломанных ногтей, ни следов борьбы. Но я постараюсь, чтобы они провели судебно-медицинскую экспертизу в эти выходные. Посмотрим, что они скажут. — А клиническое обследование? — Мы не получим его результатов, как минимум, до понедельника. Сон Мин вздохнул. — Что ж, полагаю, обнаружение Бертины Бертильсен с перерезанным горлом где-то в Грефсенколлене — это всего лишь вопрос времени. Катрина кивнула. За последний год они с Сон Мином познакомились поближе, и он подтвердил свою репутацию одного из лучших детективов Крипоса. Многие считали, что он займёт пост старшего инспектора в тот день, когда Уле Винтер уйдёт в отставку, и что с этого момента у отдела будет начальник на порядок лучше. Возможно, будет. Потому что были и те, кому не нравилось, что главный следственный орган страны мог возглавить некогда усыновлённый южнокореец и к тому же гомосексуал, предпочитающий одеваться в стиле британской аристократии. Его классическая твидовая охотничья куртка и высокие сапоги из натуральных замши и кожи резко контрастировали с тонким пуховиком фирмы «Патагония» и кроссовками с гортексом Катрины. Когда Бьёрн был жив, он называл её стиль «горпкор», что, как ей непрозрачно намекали, было международным термином для людей, которые ходят в паб одетыми так, как будто они направляются в горы. Она предпочитала называть свой стиль адаптацией к жизни матери маленького ребёнка. Но она должна была признать, что одевалась более сдержанно и практично, потому что уже была не молодым и мятежным следователем, а главой отдела по расследованию убийств. — Как ты думаешь, что это такое? — спросил Сон Мин. Она знала, что он думает о том же, о чём и она. И что никто из них не был готов произносить эти слова вслух. Пока ещё не был. Катрина прочистила горло. — Первое, что мы сделаем, — это будем придерживаться того, что имеем, и выясним, что произошло. — Согласен. Катрина надеялась, в будущем она часто будет слышать слово «согласен» от сотрудников Крипоса. Но она, конечно же, будет рада любой помощи, которую они предложат. Крипос дал понять, что они готовы оказать содействие с того момента, как Бертина Бертильсен, при поразительно схожих обстоятельствах, была объявлена пропавшей ровно через неделю после исчезновения Сюсанны. Обе женщины вышли из дома во вторник вечером, не сказав никому из тех, с кем беседовала полиция, куда они направляются и что собираются делать, и с тех пор их никто не видел. Кроме того, были и другие обстоятельства, связывавшие этих двух женщин. Когда это стало известно, полиция отложила в сторону теорию о том, что Сюсанна попала в аварию или покончила с собой. — Хорошо, — сказала Катрина и встала. — Пора предупредить босса. Катрине пришлось постоять неподвижно какое-то время, прежде чем к ней вернулась чувствительность в ногах. Она включила фонарик на своём мобильном телефоне и пошла обратно, старалась ступать по тем же следам, которые оставила по пути сюда, к месту преступления. Оказавшись за лентой оцепления, натянутой между деревьями, она набрала первые буквы имени главного суперинтенданта. Бодиль Меллинг сняла трубку после третьего гудка. — Это Братт. Извини за столь поздний звонок, но, кажется, мы нашли одну из пропавших женщин. Убита, у неё перерезано горло. Вероятно, мы нашли следы артериальной крови, скорее всего было изнасилование или действия сексуального характера. Мы совершенно уверены, что это Сюсанна Андерсен. — Это очень плохо, — сказала Меллинг голосом, лишённым всякой интонации. И в то же время Катрина представила себе отсутствие выражения на лице Бодиль Меллинг, отсутствие красок в её одежде, отсутствие выражения эмоций в её жестах, гарантированное отсутствие конфликтов в её семейной жизни и отсутствие радости в её сексуальной жизни. Она обнаружила, что единственное, что вызвало реакцию у недавно назначенного главного суперинтенданта, это тот факт, что вскоре должен был освободиться пост начальника полиции. Дело было не в том, что Меллинг не была квалифицирована, просто Катрина находила её невыносимо скучной. Защищающейся. Бесхарактерной. — Проведёшь пресс-конференцию? — спросила Меллинг. — Хорошо. Хочешь вместе...? — Нет, пока у нас нет положительной идентификации тела, веди без меня. — Значит, вместе с Крипосом? У них есть люди на месте происшествия. — Ладно, прекрасно. Если это всё, то я вернусь к своим гостям. В последовавшей паузе Катрина услышала негромкий разговор на заднем плане, звучавший как дружеский обмен мнениями, когда один человек подтверждает и развивает то, что сказал другой. Социальные связи. Именно их предпочитала создавать Бодиль Меллинг. Она почти наверняка разозлилась бы, если бы Катрина снова подняла ту тему. Катрина предложила это, как только было объявлено о пропаже Бертины Бертильсен, и возникло подозрение, что две женщины могли быть убиты одним и тем же мужчиной. Сейчас она тоже ничего не добьётся, Меллинг ясно дала это понять, фактически положив конец дискуссии. Катрина должна просто забыть об этом. — Ещё кое-что, — сказала она, позволив словам повиснуть в воздухе, пока она переводила дыхание. Но её начальница опередила её. — Мой ответ — нет, Братт. — Но он единственный специалист по этому вопросу, который у нас есть. И он самый лучший. — И самый худший. Кроме того, он больше не наш сотрудник, слава богу. — Журналисты обязательно начнут его искать, спросят, почему мы не... — Тогда ты просто скажешь правду, которая заключается в том, что мы не знаем, где он находится. Более того, учитывая то, что случилось с его женой, вкупе с его неуравновешенным характером и злоупотреблением психоактивными веществами, я не могу представить, чтобы он участвовал в расследовании этого убийства. — Мне кажется, я знаю, где его найти. — Брось это, Братт. Обращение к прежним героям, как только тебе стало сложно, воспринимается как скрытое пренебрежение к людям, которые сейчас находятся в твоём распоряжении в отделе по расследованию убийств. Как это повлияет на их самооценку и мотивацию, если ты скажешь, что хочешь привлечь эту развалюху без значка? Это то, что называется плохим руководством, Братт. — Хорошо, — сказала Катрина и с трудом сглотнула. — Ладно, я ценю, что ты считаешь, что всё хорошо. Что-нибудь ещё? Катрина на мгновение задумалась. Итак, на самом деле Меллинг может вступать в конфликт и скалить зубы. Это хорошо. Она посмотрела на полумесяц, висящий над верхушками деревьев. Прошлой ночью Арне, молодой человек, с которым она встречалась почти месяц, сказал ей, что через две недели произойдёт полное лунное затмение, так называемая кровавая луна, и они должны отметить это событие. Катрина понятия не имела, что такое кровавая луна, но, по-видимому, это происходило раз в два-три года, и Арне был так воодушевлён, что у неё не хватило духу сказать, что, возможно, им не стоит планировать своё будущее дальше, чем на две недели, учитывая, что они едва знали друг друга. Катрина никогда не боялась конфликтов или прямолинейности. Вероятно, она унаследовала это от своего отца, полицейского из Бергена, у которого было больше врагов, чем дождливых дней в этом городе, но она научилась выбирать свои сражения и время их проведения. И, поразмыслив над этим, она поняла, что может не идти на конфронтацию с мужчиной, будущее с которым было для неё туманным. Но некоторых конфликтов ей не избежать. И лучше сделать это сейчас, чем позже. — Вообще-то да, — сказала Катрина. — Можно ли будет так и сказать на пресс-конференции, если кто-нибудь спросит? Или родителям следующей убитой девушки? — Что сказать? — Что полиция Осло отказывается от помощи человека, который раскрыл три дела о серийных убийцах в городе и задержал трёх преступников? На том основании, что, по нашему мнению, это может повлиять на самооценку некоторых наших коллег? Воцарилось долгое молчание, и Катрина теперь даже не слышала никакого разговора на заднем плане. Наконец Бодиль Меллинг откашлялась. — Знаешь что, Катрина? Ты усердно работала над этим делом. Продолжай в том же духе и проведи эту пресс-конференцию, поспи немного в выходные, и мы обсудим это в понедельник.