— Подожди! — сказал Харри и обернулся. Это был не мужчина из лифта. И не человек за тонированным стеклом «Камаро». Это был Бьёрн Хольм. Его рыжеволосый коллега прижал пистолет к собственному виску и нажал на курок. — Нет! Харри обнаружил, что сидит в постели. — Господи! — пробормотал голос, и он увидел чёрные волосы на белой подушке рядом с собой. — Что происходит? — Ничего, — хрипло ответил Харри. — Это просто сон. Мне пора идти. — Почему? — Мне надо прочесть отчёты. И я обещал рано утром пойти погулять в парке с Гертом. Он вылез из постели, нашёл свою рубашку на стуле, надел её и начал застёгивать. Почувствовал, как поднимается тошнота. — Ты взволнован перед встречей с ним? — Я просто хочу прийти вовремя. — Он наклонился и поцеловал её в лоб. — Спокойной ночи и спасибо за прекрасный вечер. Я найду выход. Когда Харри добрался до внутреннего двора, его вырвало. Ему удалось протиснуться между двумя зелёными мусорными баками на колёсах у стены, прежде чем его желудок скрутило узлом, и содержимое выплеснулось на грязные булыжники. Пока он стоял, приходя в себя, он увидел что-то светящееся красным в темноте у стены на другой стороне двора. Это были кошачьи глаза. Tapetum lucidum, как объяснила ему Люсиль, слой в задней части глаза, который теперь отражал свет от одного из окон на первом этаже. Он также мог различить кошку, которая тихо сидела и смотрела на него. Вернее, когда глаза Харри привыкли к темноте, он увидел, что её внимание привлёк не он, а мышь между ним и кошкой. Мышь медленно двинулась от мусорных баков к кошке. Это было похоже на дежавю того последнего утра в бунгало на Дохени Драйв. Она волочила за собой свой длинный блестящий хвост, как приговорённый к смерти вынужден тащить верёвку на виселицу. Кошка слегка наклонилась вперёд и быстрым манёвром вонзила зубы в шею грызуна. Харри снова вырвало, он опирался о стену, когда кошка бросила уже мёртвую мышь на землю перед ним. Светящиеся глаза смотрели на Харри, словно ожидая аплодисментов. Это театр, подумал Харри. Чёртов театр, где мы недолгое время просто играем роли, которые кто-то написал для нас. ГЛАВА 30 Воскресенье Утреннее солнце ещё не высушило залитые дождём улицы, когда Тхань прибыла в «Монс». У неё не было с собой ключей от зоомагазина. Было воскресенье, и магазин являлся лишь местом встречи для передачи собак, которых она выгуливала. Клиент был новым, он позвонил накануне. Для людей было необычно пользоваться её услугами по присмотру за собаками в выходные: обычно в эти дни у них было время самим присматривать за своими питомцами. Тхань с нетерпением ждала возможности прогуляться и надела спортивную форму на случай, если собака захочет немного побегать. Вчера они с матерью готовили еду. Её отец вернулся домой из больницы, и, хотя врач дал ему строгие указания не переедать и избегать острой пищи, он, к удовольствию её матери, с энтузиазмом набросился на все блюда, которые она подала. Тхань увидела человека с собакой, приближающегося через усыпанный гравием парк Весткантторгет. Собака — лабрадор — судя по походке, страдала дисплазией тазобедренного сустава. Когда они подошли ближе, она увидела, что это был полицейский, заходивший в магазин два дня назад. Её первой мыслью — возможно, потому, что он был одет в костюм, — было то, что он идёт на воскресную службу или конфирмацию, и поэтому его собаке нужен присмотр. Но, когда она впервые встретилась с ним, он также был одет в костюм. Может, это был его рабочий костюм. В таком случае она была рада, что не взяла с собой ключи, если его план состоял в том, чтобы убедить её впустить его в магазин. — Привет, — сказал он, улыбаясь. — Меня зовут Сон Мин. — Тхань, — сказала она и погладила виляющую хвостом собаку. — Тхань. А его зовут Каспаров. Как можно оплатить? — «Виппс»47. Если у тебя есть приложение. Могу выдать чек, если хочешь. — Ты имеешь в виду, что не будешь работать мимо кассы ради полицейского? — он рассмеялся. — Извини, неудачная шутка, — сказал он, понимая, что она не рассмеялась вместе с ним. — Не возражаешь, если я пройдусь с вами часть пути? — Конечно, нет, — сказала она и взяла поводок, отметив, что ошейник Каспарова был фирмы «Уильям Уокер». Это была марка дорогих, но мягких и нежных для собачьей шеи поводков. Она хотела включить их в ассортимент магазина, но Джонатан отказался. — Обычно я гуляю во Фрогнер-парке, — сказала она. — Хорошо. Они пошли на юг и свернули на улицу Фуглехауггата в сторону парка. — Я вижу, ты в спортивной форме, но боюсь, для Каспарова пробежки уже в прошлом. — Я заметила. Ты рассматривал операцию? — Да, — сказал он. — Несколько раз. Но ветеринар был против. Однако я думаю, что мы на верном пути, с правильным питанием и — в периоды обострений — с обезболивающими и противовоспалительными средствами. — Похоже, ты заботишься о своей собаке. — О, да. У тебя самой есть собака? Она покачала головой. — Я больше за мимолётные интрижки. Как сейчас с Каспаровым. Теперь они рассмеялись оба. — Боюсь, на днях мне не очень удалось поладить с твоим боссом, — сказал он. — Он всегда такой угрюмый? — Не знаю, — сказала Тхань. Полицейский молчал, и она понимала, что он ждёт разъяснений. Конечно, она не была обязана ничего говорить, но такие молчаливые паузы могли лишь подчеркнуть нежелание сказать больше, как будто происходит что-то подозрительное. — Я не так хорошо его знаю, — сказала она, хотя теперь сказанные ею слова прозвучали так, будто она хотела дистанцироваться от Джонатана, что могло выставить его в невыгодном свете, а это определённо не входило в её намерения. — Странно, — сказал полицейский. — То, что вы мало знаете друг друга, когда оба являетесь единственными сотрудниками магазина. — Да, — ответила она. Они остановились на красный свет на пешеходном переходе через Киркевейен. — Это может быть немного странно. Но в действительности тебя интересует, известно ли мне, не провозил ли он чего в страну контрабандой. А мне неизвестно. Боковым зрением она могла видеть, как он смотрит на неё, и когда свет сменился на зелёный, она пошла так быстро, что он остался стоять на тротуаре позади неё. Сон Мин поспешил за девушкой из зоомагазина. Он был раздражён. Ясно, что это ни к чему не приведёт, она насторожена и не собирается ничего говорить. Это был зря потраченный выходной, и его настроение не улучшилось из-за вчерашней ссоры с Крисом. У монументальных главных ворот Фрогнер-парка стоял продавец цветов, предлагая туристам свой печальный товар. — Роза для прекрасной возлюбленной. Продавец сделал шаг вперёд, так что он заблокировал один из небольших боковых входов, к которому направлялись Сон Мин и Тхань. — Нет, спасибо, — сказал Сон Мин. Продавец повторил своё предложение на ломаном норвежском языке, будто Сон Мин не расслышал в первый раз. — Нет, — сказал Сон Мин и последовал за Тхань и Каспаровым, которые обошли человека и прошли через ворота. Но продавец последовал за ним. — Роза для прекрасной… — Нет! Мужчина явно подумал, что Сон Мин, судя по его одежде, может себе это позволить, и что они с Тхань — пара, поскольку оба были азиатской внешности. Конечно, небезосновательное предположение, и в другой день оно не побеспокоило бы Сон Мина. Он редко, если вообще когда-либо, позволял предубеждениями окружающих спровоцировать себя, они были лишь частью того, как люди справляются со сложным миром. На самом деле Сон Мина чаще раздражали люди, которые были настолько эгоистичны, что обижались каждый раз, когда считали себя жертвой даже самого безобидного предубеждения. — Роза для… — Я гей. Продавец остановился и какое-то время тупо глазел на Сон Мина. Затем он облизнул губы и протянул один из обёрнутых в целлофан бледных цветов. — Роза для пре… — Я гей! — взревел Сон Мин. — Понимаешь? В полном смысле этого слова! Продавец попятился, и Сон Мин увидел, что люди, входящие и выходящие из ворот, оборачиваются, чтобы посмотреть на них. Тхань остановилась с испуганным лицом, а Каспаров коротко гавкнул и потянул поводок, чтобы прийти на помощь своему хозяину. — Прости, — вздохнул Сон Мин. — Вот, — он взял цветок и вручил продавцу банкноту в сто крон. — У меня нет… — начал было мужчина. — Ничего страшного, — Сон Мин подошёл к Тхань и протянул ей розу. Сначала она просто смотрела на него с удивлением. Затем начала смеяться. Сон Мин на мгновение замешкался, прежде чем увидел забавную сторону ситуации, затем тоже рассмеялся. — Мой папа говорит, что это в большей степени европейская традиция — дарить цветы своей возлюбленной, — сказала Тхань. — Так делали греки в древности, французы и англичане в средние века. — Да, но розы родом с того же континента, что и мы, — сказал Сон Мин. — Там, откуда я родом, в Южной Корее, в городе Самчхок, проходит очень известный фестиваль роз. А мугунхва, роза Шарона, является национальным символом Кореи48.