— Ты бы так сказал? — Эуне удивлённо посмотрел на него. Трульс только ухмыльнулся. — О, пахнет пепперони и человеческим мясом, — сказал Эйстейн, поднимаясь на ноги. — Джибран, ты должен помочь нам это съесть, — крикнул Эуне в сторону соседней кровати, где лежал ветеринар в наушниках. Пока остальные четверо столпились вокруг стола, Харри сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и читал сайт «ВГ». И размышлял. — Кстати, Харри, — сказал Эйстейн с набитым пиццей ртом, — я сказал той девушке из Института судебной медицины, что мы встретимся в «Ревности» в девять вечера, хорошо? — Хорошо. Сон Мин Ларсен из Крипоса тоже приедет. — А как насчёт тебя, Трульс? — А что насчёт меня? — Идём в «Ревность». Сегодня 1977 год. — А? — 1977 год. В баре будут играть только лучшие мелодии 1977 года. Трульс жевал, недоверчиво хмурясь на Эйстейна. Как будто он не мог решить то ли над ним смеются, то ли кто-то на самом деле приглашает его потусоваться. — Ладно, — сказал он наконец. — Отлично, мы будем командой мечты. Эта пицца быстро заканчивается, Харри. Что ты там делаешь? — Забрасываю сети, — сказал Харри, не поднимая глаз. — А? — спросил Эйстейн. — Я вот думаю, не попробовать ли мне обеспечить Маркусу Рё то алиби, которое ему не нужно. Эуне подошёл к нему. — Кажется, ты испытываешь облегчение, Харри. — Облегчение? — Я не буду спрашивать, но предполагаю, что это как-то связано с тем, о чём ты не хотел говорить. Харри поднял глаза. Улыбнулся. Кивнул. — Хорошо, — сказал Эуне. — Хорошо, тогда я тоже испытываю некоторое облегчение. Он зашаркал к своей кровати. В семь часов приехала Ингрид Эуне. Эйстейн и Трульс были в кафетерии, и когда Столе пошёл в туалет, Ингрид и Харри остались сидеть в комнате одни. — Мы сейчас уходим, чтобы вы двое могли немного отдохнуть, — сказал Харри. Ингрид, маленькая, коренастая женщина с седыми, как сталь, волосами, пристальным взглядом и остатками нурланнского акцента, выпрямилась в кресле и глубоко вздохнула. — Я только что из кабинета главного врача. Он получил от старшей медсестры доклад, в котором выражено беспокойство. О трёх мужчинах, которые утомляют Столе Эуне своими многочисленными и продолжительными визитами. Поскольку пациентам, как правило, трудно сказать это самим, он поинтересовался, могу ли я попросить вас сократить визиты с этого момента, поскольку у Столе наступает терминальная стадия болезни. Харри кивнул. — Я понимаю. Это то, чего ты хочешь? — Ни в коем случае. Я сказала консультанту, что он вам нужен. И... — она улыбнулась. — Что ты ему нужен. «Нам всем нужно ради чего-то жить» — сказала я ему. И иногда за что-то умереть. Консультант сказал, что это мудрые слова, а я сказала ему, что они принадлежат не мне, а Столе. Харри улыбнулся в ответ. — Старший врач сказал что-нибудь ещё? Она кивнула. Перевела взгляд на окно. — Помнишь тот раз, когда ты спас Столе жизнь, Харри? — Нет. Она коротко рассмеялась. — Столе попросил меня спасти ему жизнь. Вот как он это сформулировал, кретин. Он попросил меня раздобыть шприц. Он предложил морфий. В наступившей тишине единственным звуком в комнате было ровное дыхание спящего Джибрана. — Ты собираешься это сделать? — Да, — сказала она. Её глаза наполнились слезами, а голос стал хриплым. — Но я не думаю, что смогу с этим справиться, Харри. Харри положил руку ей на плечо. Почувствовал, как Ингрид слабо задрожала. Её голос превратился в шёпот. — И я знаю, что из-за этого я буду чувствовать себя виноватой всю оставшуюся жизнь. ГЛАВА 34 Понедельник Трансъевропейский экспресс Прим ещё раз перечитал статью на сайте «ВГ». В ней прямо не говорилось, что Воге выдумывал истории для своих статей, но это читалось между строк. Тем не менее, даже если они не говорили этого прямо, это не значит, что у них нет доказательств. Только он, Прим, мог подтвердить, рассказать всем, что произошло на самом деле. И снова это вселило в него тёплое, опьяняющее чувство контроля, ощутить которое он не планировал и которое стало прекрасным бонусом. Он думал об этом снова и снова с самого утра, с тех пор как прочитал заметку в «Дагбладет» о том, что Терри Воге отстранён от работы в отделе криминальной хроники издания. Прим сразу всё понял. Понял не только причину отстранения Воге, но и почему «Дагбладет» само привлекло внимание к этому факту, а не позволило оставить это событие без внимания. В редакции знали, что должны сами активно дистанцироваться от Воге, прежде чем другие газеты обвинят их во лжи, которую «Дагбладет» раньше публиковал о каннибализме и заново пришитых татуировках. И вот что было интересно: теперь Воге можно было использовать для решения возникшей проблемы. Проблемы сидящего в безопасности в тюрьме Маркуса Рё, находящегося вне пределов досягаемости Прима в течение неопределённого времени. Этого времени у него не было, потому что у биологии свои законы, естественный цикл имеет свой ритм. Но это был серьёзный шаг, значительное отклонение от первоначального плана, а последний раз, когда ему пришлось импровизировать, уже доказал, что за это приходится платить. Так что ему придётся хорошенько подумать. Он ещё раз обдумал все детали. Он посмотрел на предоплаченный телефон и на записку с номером Терри Воге, который нашёл в телефонном справочнике. Почувствовал нервозность шахматиста, у которого заканчивается время, отведённое на принятие решения о ходе, осознающего, что сейчас он либо выиграет, либо проиграет всю партию, но ему ещё предстоит передвинуть свою фигуру. Прим ещё раз продумал варианты, когда что-то могло пойти не так. И о том, что не должно пойти не так. Напомнил себе, что он может отступить в любой момент, не оставляя каких-либо следов, ведущих к нему. Если он всё сделает правильно. Затем он набрал номер. Его охватило ощущение свободного падения, чудесная дрожь волнения. На звонок ответили после третьего гудка. — Терри. Прим попытался расслышать, было ли в голосе Воге что-нибудь, выдающее отчаяние, которое он, должно быть, испытывал. Человек на самом дне. Человек, который никому не был нужен. Человек без альтернатив. Человек, который уже однажды сумел вернуться и был готов сделать всё возможное, чтобы повторить это снова и вернуть свой трон. Чтобы утереть всем нос. Прим перевёл дыхание и заговорил более низким голосом. — Сюсанне Андерсен нравилось получать пощёчины во время секса, полагаю, её бывшие бойфренды могут подтвердить это. От Бертины Бертильсен пахло потом, как от мужчины. У Хелены Рё был шрам на плече. В последовавшей паузе Прим слышал дыхание Воге. — Кто ты? — Единственный человек, который находится на свободе и который мог бы обладать всеми этими знаниями. Ещё одна пауза. — Чего ты хочешь? — Спасти невиновного человека. — Какого невиновного? — Маркуса Рё, конечно. — Потому что?