Они бежали во весь опор, надеясь, что всё удастся. Оставаться здесь было бы верхом глупости. Конечно, в деревне могли ждать местные, но попробовать стоило. Лес пронзил неистовый крик, и Лыков понял: его обманку раскрыли. Если честно, он не верил, что вообще какая-то травяная кукла способна запутать нечисть, но это дало фору. — Давай-давай, — подгонял он Лену, постоянно оборачиваясь назад. В бардачке машины нашёл зажигалку по её подсказке и блокнот, и поспешил следом. Они пробежали мимо первых домов. Вот уже храм показался впереди. — Я их отвлеку, а ты попробуй добраться до конца деревни и жди меня там. Прячась в темноте, Лена последовала его совету, осторожно перебегая от дома к дому, чтобы быть как можно незаметнее. Лыков достал зажигалку и осмотрелся. Казалось, деревня вымерла. Он вырывал листы и мял их, укладывая около одного из углов. Сердце стучало, как сумасшедшее, он постоянно озирался, а потом повторил то же самое около другого угла избы. Казалось, словно люди где-то говорят, но никого не было видно. Дерево сухое загорелось почти сразу. Егор смотрел, как пламя поднимается всё выше и выше, и тут услышал пение. Он застыл истуканом, не в силах двинуться. Кажется, пение доносилось изнутри. Округлив глаза, Лыков смотрел, как огонь охватывает всё большую площадь, расползаясь с немыслимой быстротой. Подскочив к двери, рванул её на себя, с ужасом смотря на людей, раскачивающихся на скамейках в такт мелодии. На постаменте сидел мужчина в длинном белом одеянии, держа в руках небольшую пиалу, на дне которой оставалось несколько капель тёмной жидкости. Его глаза закатились, показывая остальным лишь белки. Никто не обратил внимания на Лыкова, они словно были одурманены и не ощущали запаха гари вокруг. — Пожаа-а-а-ар! — заорал Егор что есть силы, испуганно переводя глаза с одного на другого. — Пожаа-а-а-ар! — крикнул ещё сильнее. Несколько человек повернули головы, смотря на него невидящими глазами. — Пожар, — снова повторил Лыков уже тише, чувствуя, как его опаляет. — Спасайтесь, — молил он, рассматривая людей, и некоторые действительно поднялись с мест, направляясь к выходу, пока избу заполнял чёрный едкий дым. Он закашлялся, выскакивая на свежий воздух, и отбежал, смотря, как храм превращается в горящую спичку. Мимо него пробежало несколько мужиков, крича что-то друг другу. Они появились из-за спины, видимо, не все пришли в храм, и Лыков видел, как люди пытаются помочь тем, кто внутри. — Я не хотел, — говорил он кому-то, — я не… хотел, — повторил ещё тише, чувствуя жар от огня. А потом бросился бежать. Две фигуры — Полуденница и Полуночница — появились в конце улицы, смотря на огненный факел, и снова раздался душераздирающий вопль. Деревенские пытались потушить пожар и вывести как можно больше людей. — Накажи его, сестра, — Арина сжала зубы и кулаки, смотря вслед исчезнувшему из поля зрения Лыкову. — Моя сила придёт не скоро. — Мы должны спасти храм, — настаивала Веста. — Я чувствую, как слабею. — Оставь это людям, следует наказать мальчишку. Они растворились в воздухе и в ту же минуту появились перед Лыковым, который тут же затормозил и попятился. — Я так ошиблась в тебе, Егор, — разочарованно произнесла Арина, смотря на него почерневшими глазами. — С твоим другом было куда проще. Привязать его к месту оказалось несложно. Почему же ты не ответил на мои ласки? — задавалась она вопросом. — Ты даже не знаешь, что натворил. — Вы убили Макса! — сжал он кулаки, намереваясь драться за свою жизнь до конца. — Вы — никто, — ответила на это Полуночница. — Люди. Слуги, призванные питать нас. Лыков бросил взгляд вбок и тут же схватил какую-то палку, выставляя её вперёд. — Серьёзно? — усмехнулась Веста. — Ты ещё глупее, чем твой друг. — Дай мне его, — зашептала Арина, дрожа от нетерпения. Полуночница подняла руку, и тут же на глазах Егора и без того длинные чёрные ногти принялись удлиняться. — Не подходи, — предупредил, махнув перед её лицом палкой. Он видел, как небо принимается светлеть, и молился, чтобы солнце быстрее взошло. — Ну же, сестра, — подгоняла Арина, и Веста шагнула к Лыкову. Егор снова взмахнул своим оружием, опуская её на Полуночницу, и услышал удивлённый вскрик схватившейся за голову твари. Палка выскочила и повисла, и только сейчас он понял, что на её конце торчал длинный гвоздь, вонзившийся в висок Полуночнице. Она дёрнула палку и бросила её в сторону, сверипея. Оскалилась, открыла рот и громкий крик вырвался из её горла. Крик, рождающий страх, крик, заставляющий умереть от ужаса, крик, сковывающий по рукам и ногам. Она тут же снова оказалась рядом и её лицо принялось меняться: белки заполнились тьмой, кожа высохла, обтягивая череп, рот раскрылся и нижняя челюсть поехала вниз, а на свет выбрался длинный чёрный язык в язвах. «Ну вот, Макс, снова встретимся», — пронеслось в голове Лыкова, и Полуночница вонзила в его грудь длинные острые когти. Глава 23 Два года спустя Ему казалось, что он мог держать под контролем панические атаки, но стоило снова оказаться здесь, как чувства обострились до предела. Лыков тяжело дышал, вцепившись в руль автомобиля, и боялся посмотреть в сторону. Кажется, он выбросил на ветер дохрена денег, потому что сейчас его дом, выстроенный при помощи психолога, ломался на глазах, и он снова оказался в моменте. Карина говорила: Прошлое зачастую является источником наших сомнений, переживаний и претензий к самому себе, не давая нам развиваться в настоящем. Чтобы жить полноценной жизнью, вам необходимо, во-первых, отпустить свое прошлое, а во-вторых, простить себя. И уверяла Лыкова, что они отлично проработали эту тему и закрыли чёртов гештальт. А теперь он сидит на том же самом месте, откуда всё началось, и боится выйти из машины, чтобы ступить шаг. Вдохнув полной грудью, Егор шумно выпустил воздух, пытаясь совладать сам с собой, и открыл глаза. Солнце заливало салон, за окном около тридцати, но он не торопился открывать окна. С некоторых пор Лыков предпочитал замкнутые пространства и минимум новых знакомств. Особенно с женщинами. В тот грёбанный день, ставший его вторым днём рождения, ему всё же удалось выбраться. Он очнулся на земле, когда солнце раскрасило небо розовыми красками. Один, в пыли, живой. Издалека всё ещё раздавались крики уцелевших, слышался плач. Лыков сел, трогая грудь, и даже поднял футболку, посмотреть, что под ней. Пять царапин в области сердца кровоточили. Он поднялся и направился в сторону выезда, чувствуя смертельную усталость. Мысли путались, будто его ударили кувалдой по голове, но то и дело возвращались к Михайловскому. Что, если это всё чья-то игра? Если он на самом деле жив? Егор остановился и посмотрел на табличку, белеющую примерно в двухстах метрах, но потом развернулся и пошёл дальше. Если ему удастся выбраться, он вернётся сюда с полицией, и тогда каждый будет наказан. Спустя час он обнаружил Лену, которая пряталась за деревьями. Она сама вышла к нему, растирая слёзы по лицу. Ребёнок пришёл в себя и был обычным. Лыкову удалось: он успел, он спас мальчишку. Но. Не смог уберечь друга. Михайловский…. Егор никогда не сможет простить себя и забыть случившееся. Они выбрались на трассу и поймали попутку. Но, вернувшись с полицией, Лыков так и не смог верно указать место. Он был уверен, что дорога правильная, но будто каждый раз подъезжая всё ближе, она менялась на какую-то другую, и уводила не туда. Его трясло, он не понимал ничего, доказывал и даже сорвался на крик, потому перекочевал от сотрудников 02 к сотрудникам 03. Потом были бесконечные допросы, и он доказывал, как и Лена, что деревня была. Описывал людей, которые числились пропавшими без вести, но вскоре понял, что это бессмысленно, и принял реальность. Егор устроил собственное расследование, которое ни к чему не привело. Единственная, кто ему верил, девушка, с которой произошло то же самое. Они приехали и установили около трассы, где был злосчастный поворот, два венка: в память Михайловскому и её мужу. А затем разошлись навсегда, чтобы попробовать забыть этот кошмар. С тех пор в жизни Лыкова появилась Карина, которая и пыталась вывести его при помощи психологии на свет Божий, хотя, больше вероятно, что здесь требовалась помощь психиатра. И Егору казалось, что жизнь налаживается. Пока он не приехал сюда. Лыков вытащил пластинку жвачки, отправляя её в рот, и посмотрел на выгоревшие от солнца венки. Они так же стояли, прислонившись друг к другу, будто их установили тут вчера. Лыков выбрался из машины, смотря на часы. 11:45, и отчего-то сердце принялось ускорять бег. Сглотнув подступающий ком, он подошёл к месту, служившему ориентиром, и какое-то время тупо пялился на невзрачный пластиковый круг, предназначенный Михайловскому. Ему предстояло держать ответ перед его матерью и отцом, и это, пожалуй, было одним из самых страшных испытаний. Но он так и не смог ответить на их вопросы, хоть и знал правду. Но такая правда была никому не нужна. От него отвернулись друзья, некоторые родственники. Считали, что именно он что-то сделал с другом, и Лыкову часто снилось, что его рука перерезает горло Максу, и он просыпался с криком в холодном поту. А потом думал: что, если это правда? Если его мозг придумал всё, и на самом деле не было никакой Арины? 11:58 Пульс приближается к отметке в 165 ударов. Лыков не уверен, но, кажется, именно такая цифра, потому что ритм бешеный. Хочется броситься в машину и свалить, но он должен пробыть здесь хотя бы до пяти минут по полудню. 11:58. Губы сохнут, и Егор облизывает их, принимаясь озираться. Где-то жужжат пчёлы. Совсем, как тогда, в прошлом, в дне, разделившем его жизнь на До и После. 11:59. Он обливается потом, но не потому, что печёт солнце, внутри всё накаляется, будто его поджаривают в огромной плите. Каких-то шесть минут, и он может ехать. 11:59 Лыков бросается к машине, чувствуя, что сейчас потеряет сознание. Паническая атака усиливается, он умеет с ними справляться, но сейчас она невыносимая, оглушающая. Хлопает дверью. На панели горит 12:00. Двери заблокированы. — Всё хорошо, — Лыков пытается дышать ровно и медленно. Бросает взгляд в окно, испытывая облегчение. «А кого ты хотел увидеть, Егор?» — подкалывает сам себя. Качает головой, и машина трогается. Бросает взгляд в зеркало заднего вида. На трассе пусто, ни единой души, лишь венки в траве удаляются с немыслимой быстротой. Надо развернуться и ехать обратно, до города не один час. Снова и снова разглядывает дорогу, успокаиваясь, а на часах тем временем 12:04. Лыков доезжает до кольца, разворачиваясь и едет назад. Всё спокойно и тихо, кроме стука его сердца, но и оно начинает успокаиваться. Придётся сегодня снова звонит Карине, потому что сам не вытянет. Они просто поговорят, как все эти два чёртовых года, и ему станет… 145, 150, 155, 160, 165 ударов в минуту. Сердце бешено качает кровь, и Лыков округляет глаза от ужаса, потому что на той стороне дороги его провожает взглядом девушка в белом сарафане. Она поворачивает голову вслед за его машиной, и глаза Егора скользят на её руку, в которой блестит загнутый металлический месяц. — Ты мо-о-о-о-ой, — звучит в его ушах, и последнее, что чувствует Лыков: резкую боль в груди, когда его машина таранит ближайшее дерево, и наступает темнота. Конец