– Вы были удивительно прожорливы, – напомнила Линда. – Могли вдвоем слопать целый торт. И пили страшно много молока! – Пейте, дети, молоко – будете здоровы. Кстати, оно тоже относится к биологическим жидкостям. Произнося это, Лу смотрит прямо Альбину в глаза, и в первый раз он узнает в ней ее прежнюю. Он фыркает от смеха. Берет на вилку немного взбитых сливок. Пробует. Лу тоже смеется. – Из огромного грязного вымени, – продолжает Лу. – Очень вкусно, – подтверждает Альбин. Мама выглядит огорченной. Если бы рядом не было взрослых, Альбин напомнил бы Лу, что она тоже когда-то сосала молоко из груди матери. Он громко смеется, в то время как его спина содрогается от отвращения. – Или яйца, – продолжает Лу, кивая на тарелку Линды. – Это как месячные, только из соседнего отверстия. – Прекрати, – не выдерживает папа. – Хорошо. Интересно, Лу в курсе, что у кровати мамы всегда стоит ночной горшок? Она встает над ним ночью, когда не успевает добраться до туалета. Иногда Альбин тоже сопровождает ее в туалет. Ее туалетное кресло само ее подмывает, поэтому ему не приходится ничего делать там внизу, но маме нужно на кого-то опереться, чтобы сделать несколько шагов до инвалидной коляски. В нескольких метрах от них опять смеются те девицы из терминала, и Лу злобно смотрит в их сторону. – Какая красота, когда тетка среднего возраста делает хвостики, – комментирует она. – Даже жаль, что она выглядит как самый жирный в мире пятилетний ребенок. Альбин снова прыскает, но взрослые делают вид, что не слышат. – Но она, наверное, так и хотела, – продолжает Лу. – Видимо, это главная цель ее жизни. Тогда ее даже не жалко: ей удалось добиться своей цели… Хотя у нее очень красивый смех. – Она ухмыляется. – Я наелась. Можно мы с Альбином погуляем по кораблю и его осмотрим? Папа только успел открыть рот для возражений, когда Лу уже отодвинула стул. – Пожалуйста, – просит Альбин. – Мы так давно с ней не виделись. – Не уверен, что это хорошая идея, – говорит папа таким тоном, который означает, что он как раз знает точно. – Я не против, если вы не возражаете, – говорит Линда, подмигивая Лу. – Может быть, так будет лучше для всех. Папа смотрит на маму с надеждой, но его голос уже утонул в потоке возражений. Альбин с трудом сдерживается, чтобы не начать прыгать на стуле от нетерпения. – Идите, но вернуться вы должны не позднее одиннадцати, – говорит Линда, и Лу опять ухмыляется. – Я не хочу, чтобы вы бегали тут среди множества пьяных. – Кто-то из нас заглянет к вам в каюты и проверит, на месте вы или нет. Ровно в одиннадцать, – предупреждает папа. – Мы будем на месте, – обещает Альбин. – Не разговаривайте с незнакомыми людьми, – добавляет папа. – Но, папа, мы все это знаем. – А если мы вам понадобимся, а телефоны не работают, попросите о помощи кого-то из персонала. Или подойдите к стойке информации и попросите дать объявление, – продолжает поучать папа. – И не свешивайтесь на бортиках над водой, если выйдете на палубу… – Хватит, Мортен, не волнуйся, – смеется мама. – Мы же не на войну детей отправляем, они просто немного развлекутся без взрослых. – Между прочим, с этих паромов периодически исчезают люди. – Я знаю. – Лу смотрит серьезно. – Мама моей подруги работала на пароме. Но те, что исчезают, обычно настолько пьяны, что не понимают, что делают, или они прыгают в воду и тонут. А мы вряд ли будем напиваться, да и на бабушку мы не похожи. Альбин скорее чувствует, чем видит, как папа застыл на месте. – Лу! – упрекает дочь Линда. – Простите. – Лу не спускает взгляда с папы. – Я просто хотела сказать, что для нас нет никакой опасности. Мы будем осторожны. Мы сходим в магазин за конфетами, а потом просто будем смотреть кино в каюте. Правда, Альбин? Он старательно кивает. – Не волнуйся, Мортен. В это нелегко поверить, но Лу может быть взрослой, когда нужно. – В одиннадцать часов, – повторяет папа. – Ровно. Альбин и Лу встают из-за стола. – Я тоже уже наелась, – говорит Линда. – Что скажете? Давайте погуляем и посмотрим паром. Мама берет салфетку, которая лежит у нее на коленях, и кладет на тарелку. Папа встает, немного покачиваясь. Просит семейство за соседним столом чуть подвинуться, чтобы мама могла проехать. Маленькая светловолосая девочка смотрит на маму с любопытством: – Ты что, ребенок? – А что? Похожа? – Мама смеется. – Нет, но ты в коляске. Родители девочки готовы провалиться сквозь землю от смущения. – Стелла, не надо приставать к людям, – говорит отец девочки, и Альбин узнает его голос, он слышал его в терминале. – Но это очень странный ребенок. – Стелла явно удивлена тем, что ее папа сам этого не видит. Мама снова смеется. И это совершенно искренне. – Какие же они славные в этом возрасте. Представь, что было бы, если бы они такими оставались, – говорит Линда. – Это камень в мой огород? – спрашивает Лу, но, когда Линда смущается, только посмеивается. – Стелла, прекрати глазеть, – говорит ее папа. – Ничего страшного, – улыбается мама, совершая сложный маневр. – Конечно же ей интересно. Она улыбается Стелле и ее родителям, чтобы те поняли, что все в порядке, а сама при этом сражается с рычагом управления. На секунду сердце Альбина готово разорваться от нежности к маме. Он ее очень любит. Иногда он об этом забывает, но именно сейчас любовь так сильно и неожиданно захлестнула мальчика, что он чуть не плачет. – Пойдем, – торопит его Лу. Калле Калле и Винсент как раз встают из-за стола, когда в ресторан «Посейдон» вваливается группа мужчин в плохо сидящих костюмах. Он за километр узнает участников конференции с беджиками на лацканах. Один из мужчин снимает галстук и хлещет им по заду единственную женщину в группе. Он, без сомнения, самый пьяный, хотя остальные тоже хороши. Женщина отбирает галстук и что-то злобно шипит по-фински. Мужчина только хохочет в ответ. Остальные тоже смеются. Видимо, это их начальник. Винсент пытается взять Калле за руку, но тот притворяется, что не видит этого, он ищет глазами Пию. Разве это не странно? Он собирается сделать Винсенту предложение, а сам даже не хочет взять его за руку. Не хочет рисковать и толкнуть кого-нибудь на грубость. Он знает, как молниеносно на «Харизме» может завязаться драка. Калле и Винсент выходят в длинную галерею, которая тянется во всю длину судна. В другом ее конце находится бар «Старлайт». Филип, скорее всего, сейчас стоит за стойкой. Калле смотрит на стенд с фотографиями пассажиров в момент их восхождения на борт. Удивительно, что фотографии еще продаются, ведь у каждого в мобильном телефоне сейчас есть камера. Кто их покупает? В воздухе висит атмосфера ожидания. Слышны громкий смех и пьяные голоса. Многие долго ждали этой поездки. Вкусно поесть, выпить, потанцевать на просторах Балтийского моря… Калле вдруг охватывает желание защититься от посторонних глаз. Для многих из его коллег в офисе такой круиз, наверное, стал бы настоящей экзотикой. Разве не на этом он делал акцент, когда его просили рассказать о работе на «Харизме»? Он рисовал картины происходивших на пароме «битв» так много раз, что некоторые истории стали классикой. Однажды какая-то женщина урвала половину лосося на шведском столе и спрятала в сумку. Молодой парень с брутальными татуировками устроил истерику оттого, что на борту не оказалось «Макдональдса». Пожилая, загорелая до черноты женщина удовлетворила у себя в каюте целую компанию молодых людей, и они потом по одному, счастливые, выскакивали на танцпол в одних трусах, подняв вверх указательный и средний пальцы в знак победы. Парень, который пытался залезть в дымовую трубу. Девица с татуировкой «жестче» на пояснице. Женщина, которая отправлялась в круиз три раза в неделю круглый год и в разговорах утверждала, что хотела бы остаться на «Харизме» навсегда. Любители заняться сексом в коридорах, на верхней палубе, на танцполе и в бассейне с пластмассовыми мячиками, в детской комнате, не думающие о том, что везде установлены камеры наблюдения. Калле старался наблюдать эту жизнь со стороны, как будто проводил собственное антропологическое исследование. – Вон она. – Винсент показывает в сторону лестницы. Пия тоже их увидела. Она что-то говорит своему коллеге, Калле его почти не помнит. Он маленького роста, красивый, но без изюминки. Кажется добрым и застенчивым. Единственное, что Калле знает о нем, это то, что медсестра Раили – его жена. Он приветливо машет Калле рукой и исчезает на лестнице. Пия останавливается в проходе и конфискует синюю алюминиевую банку джин-тоника у двух девиц с короткими лохматыми стрижками. – Вам придется пройти в один из баров, если вы хотите выпить, – говорит она. – Да ладно тебе, – громко протестует одна из девиц. Она кладет руки на пояс и смотрит на Пию. На ее толстовке стразами написано: «SEXY BITCH»[6].