Он смотрит на меня секунду, а потом говорит: — Мне все еще трудно говорить с вами, ребята, об этом. Я не привык… к такого рода динамике группы Связных. Это иногда путает мою голову. Норт кивает из-за стола, но ничего не добавляет, поэтому пытаюсь я. — Это способ, которым мы обеспечиваем безопасность Оли. Даже когда нам это не нравится, мы говорим о дерьме и мы честны. Если с ней что-то случится из-за того, что мы ведем себя друг с другом как придурки, мы будем винить только себя. Его челюсть немного сжимается, но он кивает. — Я просто все еще… удивлен, что мой отец мог быть причастен к убийству детей, но, возможно, это просто моя наивность. Это не дает мне покоя, но я с этим справляюсь. Это не будет проблемой. Правда. Твердая правда, и я буду уважать такую честность в любой день недели. Брови Норта чуть приподнялись при этом признании, но он снова кивнул, сделав паузу, прежде чем пробормотать: — Трудно видеть, как люди пересекают границы, которые, как мы полагаем, было бы непостижимо даже подумать пересечь, особенно те, кого, как нам кажется, мы так хорошо знаем. Не будь слишком строг к себе. Это похоже на прогресс. Так и должно быть, верно? * * * Час спустя мы с Бэссинджером вместе вошли в лифт, готовые вернуться в офис Совета, чтобы закончить работу после рейда и ликвидации лагеря Сопротивления, который мы уничтожили. Мы уже получили приток информации благодаря болтовне в последствии, и Бэссинджер сыграл ключевую роль в ее восстановлении. Всегда есть шанс, что он шпион из глубокой ячейки, посланный к нам, чтобы пожертвовать собственной семьей, лишь бы добраться до Оли и уничтожить всех нас, но я начинаю верить этому парню. Есть что-то в его беззаветной преданности ей в ущерб всему остальному в его жизни, что очень убедительно для всех, кроме Нокса, но он не очень известен тем, что рассуждает здраво обо всем, что связано со Связью. Бэссинджер на мгновение замолкает, пока двери лифта закрываются, но как только он начинает двигаться, он прочищает горло, его голос звучит достаточно ровно. — Я не хочу видеть свою сестру. Знаю, что ты, вероятно, попытаешься убедить меня, и я понимаю, это имеет смысл, чтобы я был там, чтобы заставить ее говорить и думать о дерьме, но… это моя линия. Если это не касается безопасности Оли, я не буду этого делать. Я смотрю на него и пожимаю плечами. — Возможно, до этого дойдет. Я поговорю с ней и посмотрю, что можно достать, но если мне понадобится помощь с этим… Он прерывает меня. — Если тебе это понадобится, я сделаю это. Если Оли Это понадобится, я всегда сделаю это, но только если до этого дойдет. Я могу уважать такой подход. Я вообще многое из того, что он сказал, могу уважать. Если бы не его фамилия, его родители, все его воспитание, он бы точно пробился в мой внутренний круг людей, которым я доверяю. Но я не могу этого сделать, не сейчас, и не тогда, когда на карту поставлено так много. Я киваю ему, когда двери распахиваются и перед нами появляются Блэк и Рокелл, оба в полном снаряжении Так. Для того, чтобы покинуть Убежище, требуется по крайней мере три полностью обученных оперативника на группу, и нет никого, кому я доверяю больше, чем этим двоим. Даже если они самые болтливые придурки в моей чертовой команде. — Значит, на этот раз мы не берем предвестника смерти? Я уже знаю, что Рокелл пытается раздуть дерьмо вокруг Оли, но я не позволю ему этого сделать. — Норт в эти дни справляется с херней Совета как можно более удаленно, так что он будет здесь. Или ты имел в виду Нокса? Он отсыпается с похмелья. Он улыбается мне и пожимает плечами, легко и дружелюбно, как всегда. — Конечно, те два Торговца смертью — это те, о ком я говорил. Меня уже предупредили. Бэссинджер пристально смотрит на него. — Очевидно, это не дошло до меня. Мы с Блэком обмениваемся взглядами. Бэссинджер никогда не заведет друзей из-за своего грубого и жестокого обращения, которое он оказывает всем, когда Оли нет с ним, но я также начинаю понимать, что ему тоже на самом деле похуй. Ему не нужны друзья. Странное общение с Гейбом кажется единственной уступкой, на которую он готов пойти… это и перемирие, которое он только что объявил с Нортом. Любой, кто не входит в нашу группу Связных, — честная игра для его острого языка. Я жестом прошу его подойти поближе к двум другим, чтобы мы могли покончить с этой работой. Рокелл ухмыляется ему с таким остервенением, как будто ему не терпится подраться. Они так же плохи, как с друг другом, так и по отдельности, и мне нужно будет помнить, что в будущем нужно держать их порознь Когда мы оказываемся на расстоянии соприкосновения друг с другом, Блэк наклоняет голову в мою сторону, прежде чем покачать ею, хлопая рукой по моему плечу, чтобы перенести меня немного сильнее, чем обычно. — Новый одеколон? Мои глаза сужаются. — Не произноси ни слова. У меня на тебе достаточно дерьма, чтобы похоронить. Он просто ухмыляется мне и делает вид, что застегивает губы, что является самой большой гребаной ложью, потому что этот мудак просто думает все, что сказал бы, что так же эффективно. Блэк знает, как посылать мне информацию, уже много лет, и это было полезно в нашей работе, так что я нахожу, что он думает в моем направлении. «Я бы назвал тебя дегенератом, но… Наверное, вы Привязанные, и этого следовало ожидать». Я отвечаю вслух: — Ты не должен называть меня никак, кроме как своим начальником и уж точно не в присутствии советника Дрейвена. Он дружит с Нортом почти столько же, сколько и я, и мне не нужно больше ничего говорить, чтобы он понял, что я говорю, громко и ясно. Он фыркает и снова качает головой. — Они оба ревнуют друг к другу не меньше, но ни один из них еще не понял этого. Чертовски уморительно. Бэссинджеру не нравится этот разговор, и ухмылка, которой он одаривает Блэка, очень ядовитая. — Как поживает твоя группа Связных? Блэк десятилетиями бодался с Ноксом; дерьмовое отношение Бэссинджера для него ничто. — Ну, в моей нет ни одной змеи Сопротивления, так что лучше, чем другие, это точно. Бэссинджер только поднимает на него бровь и фыркает в ответ: — Ты так в этом уверен? Никто здесь не хочет думать о путанице Райли и Джованны, в которой мы все еще пытаемся разобраться для Сейдж, и о том, чего нам это будет стоить. Блэк гримасничает и переносит нас без лишних слов, хлопок достаточно громкий, чтобы зазвенеть в моих барабанных перепонках и на секунду вскружить мне голову, когда наши ноги снова коснутся твердой земли. Он перенес нас на подземную парковку офисов, прямо напротив лифта, ведущего в подвал. Вокруг никого нет, ничто не говорит о том, что здесь что-то происходит, о чем нам стоило бы беспокоиться, и в моем нутре зарождается тревога. Так всегда бывает, когда все идет гладко. Я вообще не доверяю этому дерьму. Согласно протоколу, никто больше не говорит и не двигается, пока я не брошу свой дар, чтобы проверить наличие других Одаренных вокруг нас. Ни на парковке, ни на первых трех верхних уровнях здания никого нет. Рейд позаботился об этом, и когда я усиливаю свой дар до предела, я нахожу только заключенных и других Одаренных, которых мы удерживали в камерах. — Все чисто. Давайте покончим с этим. Блэк кивает и берет на себя командование, позволяя Рокеллу отстать и прикрыть наши спины. Бэссинджер зорко следит за их передвижениями, но держит рот на замке, следуя правилам и рекомендациям, которые ему сообщили о сегодняшнем приходе. Нокс сильно возражал против его присутствия здесь, все еще уверенный, что он шпион, но мы с Нортом согласились. Что бы нам ни нужно было сделать, чтобы одержать верх над Сопротивлением, пока это не приносит в жертву невинных, мы это делаем. Все, что угодно, лишь бы избавить Оли от Сайласа, мать его, Дэвиса. Когда мы добираемся до нижних этажей и двери лифта открываются, мы с Блэком оба наблюдаем, как Бэссинджер выходит и внимательно осматривает камеры. Это немного похоже на дежавю, как будто я вернулся на несколько недель назад, когда Оли была здесь в первый раз и Карлин Медоуз увидела ее. Заклинательница. Черт, когда я услышал, как она выплюнула это слово в адрес моей Привязанной, я не поверил. До тех пор, пока Оли тут же не испугалась до смерти и не убежала, словно за ней гнался дьявол. Каждая клеточка ее существа была в ужасе. От меня. Что я услышу это, отвергну ее, расскажу остальным, и они все отвернутся от нее. Моя голова, казалось, вот-вот расколется от всего, что кричало из моей Привязанной, и каждый защитный инстинкт во мне включился. Я хотел, чтобы она была в безопасности в моих объятиях, за миллион миль от этого места, и я едва выдержал просмотр допросов, не вытащив ее оттуда. Бэссинджер медленно идет по коридору, не обращая внимания на воспоминания о нападении Оли на меня. Все Одаренные в камерах — худые, изможденные мужчины и женщины с пустым взглядом. Их кормят и заботятся о них, но большинство из них объявляют голодовки и пытаются покончить с собой. Обычно я оказываюсь здесь и заставляю их есть с помощью своего дара. Я снова погружаюсь в игру. — Кого-нибудь узнаешь? Бэссинджер медленно и методично осматривает их. Он относится к этому серьезно, и я также отдам ему должное за это. Он указывает между двумя клетками. — Он. И эта женщина. Они оба знакомы, но это все. Мне придется просмотреть записи, чтобы точно определить их. Ну, они, и я знаю Карлин, но ты уже в курсе этого. Ты должен убить ее за то, что она сделала с Оли. Она заслуживает этого, она заслуживает гораздо большего, чем мы сделали с ней до сих пор, но пока что ее обрабатывают. Однажды она столкнется лицом к лицу с кошмарами Норта, и я не получу большего удовольствия, чем наблюдать, как она превращается в ничто. Глава 21 Оли Когда ближе к полудню я наконец вылезла из постели Грифона, я потащила свою задницу в душ и попыталась выглядеть так, будто хорошо выспалась и он не выедал мне мозги прошлой ночью. У меня сложилось впечатление, что парни опускаются на девушек только для того, чтобы им отсосали, но Грифон просто опроверг эту теорию. Я становлюсь свекольно-красной, когда думаю о том, что он сейчас ходит вокруг, пахнет мной и искренне самодоволен этим. Буквально, моя кожа светится и горит, когда я расчесываю волосы, и их цвет выглядит еще более обесцвеченным, теперь он скорее белый, чем серебристый. Мне нужно что-то с этим делать, пока это не вывело меня на полную катушку, и мой Привязанный не взбесился из-за беспорядка в моей голове. Брут сидит со мной у двери, но Августа нигде не видно. Грифон не разрешает им спать на его кровати, и хотя Брут, протестуя, будет спать на полу, чтобы оставаться со мной, Август в основном возвращается к Норту, когда ему не разрешают быть рядом со мной, пока я сплю. Я скучаю по нему и хочу поскорее забрать его у Норта. Когда я выхожу из комнаты Грифона, я чувствую, что один из моих Связных в гостиной, и обнаруживаю там Гейба, сидящего с выключенным телевизором и телефоном в руке, который он бесцельно прокручивает. Парень смотрит на меня и ухмыляется, когда я вхожу, протягивает руку, чтобы я взяла ее, и притягивает меня к себе. — Норт прислал завтрак и обед, если ты голодна. Все работают. Я направляюсь в пятую зону, чтобы поработать над домами там, если хочешь, пойдем со мной. Я киваю и быстро целую его, направляясь на маленькую кухоньку, чтобы покопаться в холодильнике, пока не нахожу завернутый для меня сэндвич со стейком. Шеф-повар и кухонный персонал пока работают в огромном зале общественного питания, пока не заработает цепочка поставок продовольствия и люди смогут вернуться к питанию в своих домах. Одна из многих вещей, над которыми Норт работает в любое время дня и ночи. Я все еще не могу поверить, что это то, над чем он работает буквально десять лет, а его дядя — несколько десятилетий до этого, только для того, чтобы мы все были в безопасности. Это заставляет меня очень гордиться тем, что я являюсь его Привязанной, а также чувствовать себя немного виноватой за то, что не являюсь идеальной Связной для него. Я слишком много работаю, слишком усердна и слишком чертовски эмоциональна для хорошего советника. Но я могу попытаться помочь и, по крайней мере, не быть для него обузой.