Сержант вздохнул и покачал головой. Он хорошо понимал, что это не так, но иногда случались моменты, когда он был готов с этим согласиться. Глубоко в душе Доусон знал, что ему надо и из-за чего появляются эти его раздражение и неудовлетворенность. Он хотел принимать решения. Он хотел, чтобы его хвалили за правильные действия или даже ругали за промахи. С ответственностью у него не было никаких проблем. Кевин готов был в любой момент взять ее на себя, вместо того чтобы заниматься этой бездумной и монотонной работой. Бывали моменты, когда Доусон не соглашался с решениями босса, но он всегда верил в ее опыт и интуицию, а иногда даже пытался отстоять свое мнение, хотя это ни к чему не приводило… Кевин вздохнул и поднялся на ноги. Пора вернуться домой, принять горячий душ и насладиться парой пинт холодного пива в саду. А завтра наступит новый день. Справа от него раздался шорох. Полицейский замер и прислушался. Тишина. Он покачал головой и сделал шаг к машине. И опять одновременно с его шагами что-то зашуршало. Сержант еще раз покачал головой и выругался про себя. На улице светло как днем, а он находится в природном заповеднике. Можно было бы догадаться, что он здесь не единственное живое существо. Еще пара шагов. Кто-то резко вдохнул воздух. Доусон остановился. Он не знал ни одного насекомого, грызуна или мелкого животного, которые могли бы ругаться вполголоса. Сержант решил сделать то, что сделала бы на его месте его босс. – Ладно, можете выходить. Я все равно знаю, что вы здесь, – произнес он уверенным голосом. В самом худшем случае он сейчас общается с представителями дикой природы. Но из кустов появилась фигура, на которой были надеты шорты военного образца, гавайская рубашка и глупая улыбка. – Какого черта ты здесь делаешь? – спросил Доусон, поняв, что видит перед собой уже знакомого ему молодого репортера. Произнести имя Баббы Джонса было выше его сил. Парень наклонился и стал яростно чесать красное пятно на икре, которое с каждым мгновением становилось все больше и больше. Кевин заметил, что на коже в этом месте уже стали появляться бледные вздутия. – Просто наблюдаю за тем, что здесь происходит, – ответил парнишка. – Ты же знаешь, что вся территория вокруг закрыта. Это, черт побери, место преступления! – Вся-вся? – уточнил молокосос, разыгрывая невинность. Доусон молча посмотрел на него. Некоторые поверили бы в наивность этого ребенка, но сержант был не из их числа. Было ясно, что этот парень – еще зеленый практикант, но в то же время он был умным говнюком, который многому научился у своего ментора, Трейси Фрост. – Как ты сюда попал? – поинтересовался Кевин. О любой бреши в периметре надо непременно сообщить, после чего принять все меры к обеспечению неприкосновенности границы. – По тропинке, идущей от Коппис-лейн, о которой мне рассказывала моя бабушка, – ответил Джонс, не прекращая чесаться. С удивлением для себя Доусон понял, что на него произвели впечатление цветастые узоры на рубахе парня. Нужно признать: для того, чтобы выйти в такой рубахе из дома, надо обладать определенным мужеством. – Ну а теперь пора домой, – сказал сержант, поворачивая к лесной тропинке, которая выходила на дорогу. – Тот же убийца, что и в случае с Брайтман? – спросил стажер. Кевин недоверчиво покачал головой. Неужели этот молокосос думает, что он ответит на его вопросы? Это более чем странно. – Приятель, давай-ка… – Вот чего я не понимаю, так это того, почему не было напечатано обращение к потенциальным свидетелям, – продолжил паренек, облизывая пальцы и вновь начиная чесаться. Доусон с трудом заставлял себя поддерживать разговор с юнцом, который, казалось, с головой утонул среди попугаев. Он протянул руку и сорвал с дерева лист. – Потри вокруг крапивного ожога, – посоветовал он. – Но ведь это же не дикий щавель, – заметил Бабба, посмотрев на листок. – Это не обязательно. Просто энергичное почесывание освобождает в них сок, который успокаивает кожу. – Этому что, тоже учат в школе полиции? – нахмурился стажер. Кевин не смог сдержать улыбку. – Да нет. Просто у меня тоже была бабушка. Самодовольная ухмылка Баббы превратилась в искреннюю улыбку. – Ладно уж, не для протокола… – Он на мгновение замолчал. – А люди действительно так говорят: «Не для протокола»? Доусон утвердительно кивнул. – Почему же все-таки в деле Брайтман не было обращения к свидетелям? – спросил журналист. – Ведь машина была припаркована на оживленной дороге, перед целой шеренгой магазинов. – На все есть свои причины, которые тебя совершенно не касаются, – напряженно ответил сержант. – Надеюсь, что они достаточно веские, – пожал плечами молокосос. – А к чему это ты? – А к тому, что если здесь совершил убийство тот же парень, то он не собирается останавливаться… или нет? – С этими словами Бабба кивнул на лес. – Все не так просто, – ощетинился Доусон. – Может быть. И может быть, вы правы, что это не моего ума дело. Но ведь вы-то им занимаетесь! Кевин надеялся только, что по его лицу парень не догадается, что он согласен с каждым его словом. Или что он пытался спорить по этому поводу со своим боссом. – Все дело в том, – сказал Джонс, отбрасывая в сторону измятый лист, – что прессе пора бы уже помочь расследованию. Одной статьей мы можем охватить больше людей, чем вы – за два года посещений пабов в поисках свидетелей. – Ага. И спасибо за консультацию, – произнес Кевин, когда репортер проходил мимо него. – Обращайтесь! И вот еще что: через пару дней люди уже позабудут, что они видели воскресным вечером. Бабба пожал плечами и направился по тропинке. Доусон поколебался, а потом глубоко вздохнул. – Послушай, приятель, подожди секундочку! Залезай в машину, и я тебя подвезу. Глава 37 Не успела Ким снять шлем, как раздался стук в дверь. Покачав головой, она улыбнулась. – Открыто! – крикнула инспектор, расстегивая молнии на своих ботинках и сбрасывая их. Барни все еще возбужденно скакал вокруг ее ног. – И что ты мне купил? – спросила она Брайанта, когда тот вошел в гостиную. – Ничего, – ответил сержант, протягивая псу сочное зеленое яблоко. Инспектор вздохнула, глядя, как тот отнес фрукт на свое любимое место на подстилке, перевернул его раза три и, наконец, успокоился. – А я еще помню те дни, когда ты приносил мне еду, кофе… – вздохнула хозяйка дома. – Послушай, ты сама решила завести ребенка, – сказал Брайант, кивая на собаку. – Нормальная ситуация. Покупки делаются для детей, а о родителях забывают. – Что ж, если ты собираешься пробыть здесь достаточно долго, чтобы расспросить меня, что происходит, и дождаться, когда я пошлю тебя к черту, то можешь налить нам кофе. – И есть ли смысл общаться с тобой, когда ты только что сама пересказала всю нашу будущую беседу? – Располагайся, – предложила Ким, направляясь к лестнице. Войдя в дом, она должна была снять всю рабочую одежду. Это был ритуал, который символизировал окончание рабочего дня. Ну или почти всю, поправилась Ким. Она не была уверена, что чистая пара джинсов и свежая футболка заставят ее забыть поездку в Стаффорд. Лицо можно быстренько умыть, а душ она примет перед сном. Своего друга и коллегу Стоун нашла на улице, где тот с изумлением рассматривал мебель для патио. – Ты что, купила этот гарнитур? – поинтересовался Брайант. – Гарнитуром это назвать сложно, – ответила Ким. – Просто пластиковый стол и два стула. И если б в комплект входил только один стул, то я все равно купила бы, – честно призналась инспектор.