– Что именно? – спросил мужчина, помахивая перед хозяйкой дома письмом. – Ты же все и так знаешь. Ты знаешь, что она от твоего имени общалась с твоей матерью. А все остальное зависело от того, заглотишь ты эту наживку или нет. Стоун опять промолчала. Брайант был совершенно прав. Это был кошмар, к которому она добровольно присоединилась. Когда сержант вновь заговорил, его голос звучал негромко и задумчиво: – Знаешь, когда я был мальчишкой, мы играли в футбол на открытых полях, и там стояло такое небольшое здание, в котором футболисты переодевались. Мы называли его павильоном. Все его стены были покрыты граффити и оскорблениями. Это было еще задолго до того, как родился Марк Цукерберг[45]. Люди писали «Паула – шлюха», или «Карен – сука», или сообщали, со сколькими парнями переспала та или иная девчонка. Хороших надписей на стенах павильона не появлялось, но каждая из знакомых мне девчонок ходила и читала их каждый вечер. Включая и мою сестру. Однажды вечером сестра прибежала домой вся в слезах, и я спросил ее, зачем она ходит и читает эти гадости каждый вечер. А она объяснила – для того, чтобы знать. Хотя иногда лучше не знать ничего. Ким внимательно выслушала Брайанта и поняла, что он имеет в виду. – Но как иначе я могу приготовиться к тому, что мне предстоит? – спросила она. – А ты и не можешь, потому что она никогда не скажет тебе, чего хочет. – Она хочет, чтобы я встретилась с матерью! – выпалила инспектор. Черт, пусть уж он знает все! – Не делай этого, Ким, – покачал головой сержант. – Она говорит, что у моей матери есть что-то, что может меня заинтересовать. – Ты что, не видишь, что она уже водит тебя за нос? Она манипулирует твоим желанием знать для того, чтобы заставить тебя сделать то, что она хочет. – Но мне нужны письма от матери, которые есть у нее. В них может быть нечто, что поможет мне держать мать взаперти. – Она никогда не даст тебе ничего, что ты могла бы использовать. Какую пользу она от этого получит и откуда у твоей матери может быть хоть что-то, что может тебя заинтересовать? Если в течение двадцати восьми лет это было тебе неинтересно, то откуда такой интерес теперь? Ким слышала, что ей говорит ее друг, – слышала ушами. Но не была уверена, что его слова доходят до ее сознания. Сержант глубоко вздохнул и продолжил негромким, серьезным голосом: – Разве ты смогла забыть, что уже была на самом краю? Что Алекс почти уничтожила тебя во время последней встречи? – Конечно, я это помню, Брайант. Ведь это случилось со мной, а не с кем-то другим. Но разве теперь я не лучше вооружена против нее? – Вот в чем твоя главная проблема. В том, что ты веришь, что прикрыта броней. Ким понимала, о чем он. Тот факт, что она все еще не могла разобраться со всеми этими вопросами, говорил о том, что она уязвима для манипуляций со стороны социопата. – На этом, дав тебе множество советов, о которых ты меня не просила и которым ты не будешь следовать, я пожелаю тебе спокойной ночи, – заявил ее гость. Стоун проводила его до двери. Выйдя на улицу, Брайант повернулся к ней лицом. – Что я должен тебе сказать, чтобы убедить тебя не встречаться с матерью? Инспектор смотрела в землю перед собой. – А я думала, ты обрадуешься тому, что я пытаюсь бороться со своими демонами. – Но ведь ты же не это делаешь, правда? – Сержант засунул руки глубоко в карманы. – И решение это ты принимаешь не по своей воле. Не ты решила разобраться со своими чувствами ненависти и гнева. Тебя загоняют в этот угол, что само по себе уже значит: сейчас для этого не время. Ким согласилась с его словами. Все правильно. Но она уже приняла решение. Брайант все еще ждал ответа на свой вопрос. – Ответ отрицательный, – покачала головой детектив. Мужчина вздохнул и, дойдя до конца подъездной дороги, помахал ей рукой. Каждое слово Брайанта имело смысл. Любой, кто знал Алекс, посоветовал бы Ким держаться от нее подальше. Любой, кто знал саму Ким, попытался бы на этом настоять. Инспектору приходится признать, что эта женщина знает все ее слабости. Но Ким верила, что знает Алекс не хуже. Глава 38 Он растворился в тени, наблюдая за тем, как ее коллега вышел из дома. Что он делал там так поздно? Уже скоро он получит ответ на этот свой вопрос. Эта женщина спасала других людей от того дьявола, голос которого звучит сейчас в его голове. Я очищу тебя. Я помогу тебе забыть. Я могу вернуть тебе твое «я». Я могу вернуть тебе твою жизнь. Он знал, что никогда не сможет забыть Алекс Торн. Хотя у него был такой шанс. Может быть, если б эта сука из дома напротив попыталась его спасти, то такой шанс у него появился бы. Но дьявол заглотил его всего, а потом выплюнул, и именно тогда, когда это было нужно Александре Торн. Тогда, когда он сам ему это позволил. И будет позволять. И всегда позволял, начиная с того самого момента, когда она взяла его руку в свои, улыбнулась, заглянув ему в самую душу, и пообещала вылечить его боль. Естественно, она никогда не собиралась сделать это. Он всегда был для нее только игрушкой, частью эксперимента, способом проверить свои способности. Он был для нее ничем, кроме как проверкой для ее собственных манипуляций. Но какое-то время он ей верил. Он до полусмерти избил человека, пока, наконец, не понял, что этот человек – не его дядя, а он сам уже давно находится не в той маленькой спальне. А ведь этот человек только разбудил его, чтобы прервать кошмары, которые его мучили. Но дьявол был так силен, что перед глазами у него всегда стояло одно и то же лицо. И это было лицо человека, которого он уже уничтожил. А потом он понял, что уже никогда не очистится. И его «я» никогда к нему не вернется. И никто не вылечит его боль. У дьявола были и другие потенциальные жертвы, но эта сука через дорогу их спасла. Так почему же… твою мать, она не спасла его? Глава 39 Ким оторвала взгляд от любопытного круглого предмета у себя на столе и вышла в общую комнату. Со своего места на крышке свободного стола она все еще могла краем глаза видеть этот предмет. Кто поставил его перед ее входной дверью? Это что, издевка такая? Алекс опять играет с ней в игры разума? Еще никто не оставлял подарки у нее на пороге. – Итак, господа, – начала инспектор, отворачиваясь от двери в свой кабинет, – все вы уже знаете, что у нас есть потенциальная вторая жертва… Она подошла к доске, которую обновила, как только появилась на работе. То есть около шести часов утра. Всю ночь детектив старательно пыталась заснуть, но зыбкое состояние между сном и бодрствованием было заполнено образами ее матери и Алекс. Уснуть ей так и не удалось, так что Барни она вывела на утреннюю прогулку в четыре часа утра. – Зовут ее Максин Уэйкман, и она наркоманка, которая несколько раз лечилась в реабилитационных центрах, – продолжил за нее Брайант, возвращая ее таким образом к действительности. Ким даже не поняла, что замолчала. – А еще ей двадцать два года, и она приемный ребенок, – добавила инспектор. – Мы с Брайантом побеседовали с ее приемной матерью, которая довольно давно ее не видела. Сегодня мы планируем встретиться с ее биологической матерью. – Неплохое местечко, – заметила Стейси, подъезжая на стуле к Брайанту и протягивая ему листок бумаги с адресом. – Похоже на то, что мать Максин – телеведущая, – сказала Стоун. Самой ей имя этой женщины ничего не говорило. – Она участвует в утреннем шоу в качестве психиатра. – Джеральдина Холл? – уточнил Доусон. Удивленная инспектор утвердительно кивнула. – Моя смотрит ее каждый день. Ну или почти каждый, – пояснил Кевин. – Говорит, что Холл здорово знает свое дело.