– А убийство Иванова? – Ну, насчет него разговора не было, – пожал плечами майор. – Это ведь бандитов отлавливать надо. А у нас и людей не хватает, и с транспортом проблема. – И людей мало… – согласно кивнул Горлов. – А сам я к бандитам не пойду. Скажут потом, что я за каким-то личным интересом к ним приходил. – Дело не в интересе. – А в чем? – Опасно с ними связываться. Это организованная преступная группировка. Вооруженная. И очень опасная. Ты сам видел, как они сегодня от нас побежали… Они уже нас не боятся… – Мы их будем бояться… Я пойду? – Степан выразительно посмотрел на часы. – Домой? – Ну, не Сафрона же ловить. Мы с ним теперь союзники. – Ты это брось! Никто тебя ни в чем не винит… Просто ситуация такая. Все на взводе. – Ну да, мы же теперь просто Россия. Перестановка, ротация кадров. Утряска, усушка… Я все понял. Степан замолчал. Хотя очень хотелось объяснить причину, по которой Кузовиков наехал на него. Переживает он очень, боится, что его спровадят на пенсию. Кадры из бывших республик прут в Москву валом, все хотят хорошо устроиться, в ход идут личные сбережения, порой немалые. Потому и старается Кузовиков создать благоприятную картинку. Нет у него в районе организованной преступности, есть мелкие уличные банды, которые иногда сходятся между собой в жестоких драках. И убийство Кокошина – это обычная бытовуха… А вот если вдруг убьют старшего лейтенанта Кручу, вот тогда поднимется волна. Вот тогда Кузовиков точно слетит со своего места. Именно поэтому Степан должен угомониться. Для этого его и отстранили от дела, в котором фигурируют бандиты новой формации. А Горлову просто не хочется связываться с бандитами. Человек устал, его тянет на покой, на дачу, где он сможет спокойно варить сливовый самогон… – Ничего ты не понял, – качнул головой майор. – Я пойду?.. Завтра много работы. На Парижской Коммуне квартиру выставили. – По квартирам тоже нужно работать. – Лишь бы наши бандиты в этом не были замешаны. А то даже не знаю, как быть… С ними же нежно нужно. Как с детьми неразумными, да? – не сдержавшись, все-таки съязвил Степан, закрывая за собой дверь кабинета. Глава 5 Ветер стих, снег больше не сыплет, но мороз только усилился. На улицу лучше не выходить, да Сафрон туда и не рвется. Ему и в баньке хорошо. Гонщик все организовал. И парилка жаркая, и «поляна» конкретная, а водочка после сауны идет как по маслу. На столе – сыр, колбаса, сало, вареная картоха, зеленый лук пучками. Еще бы черной икорки… А еще лучше – выложить на стол пистолет. Небрежно достать, небрежно бросить, небрежно посматривать на вороненую красоту. – Со стволами проблему так и не решили, – задумчиво проговорил он. – Да, надо что-то делать, – кивнул Гонщик. – Перестреляют нас, к черту… – Ну, есть один вариант. – Опять гонишь? – Ну, там вилами по воде… – Сомневаешься? – Ну, не все так просто, – замялся Гонщик. – Это хорошо, что ты сомневаешься… Говори. – Бабка у меня под Харьковом живет. А это уже, считай, заграница. – Курица не птица, бабка – не заграница? – Да не бабка… Город у них там небольшой, но военкомат немаленький. Солидный такой военкомат, ну, на вид. Людей много. В смысле, военных. – А не военные – не люди? – Люди. Но безоружные. А у каждого вояки – ствол. И стволы в дежурной комнате хранятся. Я там через стекло видел, как они оружейку вскрывают. Сигнализацию при мне отключили. Кнопка на пульте, капитан при мне нажал… – Предлагаешь военкомат выставить? – А что? Это же не ментовка. Там ночью один только дежурный. А стволов штук десять, не меньше, а может, и больше… Это я про пистолеты. А еще автоматы есть. – С дырками. И сбитыми бойками, – заметил Ступор. – Ну, может, и так… – не стал спорить Гонщик. – А пистолеты реально боевые. Стволы, маслины, все дела. – Заграница, говоришь? – Заграница. Но без границ. Границы там еще не оборудованы. – Возьмем там, привезем сюда. Если что, скажем, хохлы продали. Пусть сами разбираются! – загорелся Сафрон. Сколько ниточке ни виться, конец все равно будет. Все это в общем-то правильно, только вот ниточка может виться бесконечно долго. Бывает и такое, но не со всеми. Цуцику, например, не повезло. Конец его ниточки закончился у барышника по кличке Тухлый, у которого изъяли краденый телевизор «SONY». Тухлый дал показания, осталось только взять Цуцика. Но сделать это было непросто. Не было его дома, вторую неделю не появлялся. А сегодня Степан взял и заехал. На своей старенькой «Волге», которую он унаследовал от деда. Модель «двадцать четвертая», возраст – двадцать четыре года. Сегодня утром Степан забрал ее из ремонта. Хорошая машина, только песок с нее сыпется. Старость – не радость. Не стал он лезть на рожон. Сказали оставить работу по Кокошину, – нет проблем, он и без бандитов чувствовал себя ловцом. Может, потому зверь и выбежал на него. Он еще не успел выкурить сигарету, как появился Цуцик. Вышел из подъезда, по привычке зыркнул по сторонам и, подняв воротник, двинулся к автобусной остановке. Степан открыл дверь тихо, чтобы не вспугнуть, и так же бесшумно догнал его. – Подвезти? Цуцик дернулся, повернулся к нему. И рванул прочь. Но Степан вовремя подставил ему ногу. Цуцик споткнулся, растянулся по земле. Но тут же подскочил и, вынув из кармана нож, нажал на кнопку, выщелкивая лезвие. Взгляд бешеный, лицо перекошено, на губах пена. А физиономия у него не для слабонервных. Типичный уголовник – наглый, дерганый, агрессивный. Такой запросто мог зарезать, если ему дать возможность. А Степан ему в этом отказал. Остановил руку, провел прием, выбил нож, уложил на землю и надел наручники. Потом усадил Цуцика в машину – на переднее сиденье, пристегнул ремнем безопасности. – Сука ментовская! – зашипел на него Цуцик. – Зубы лечить надо, – скривился Степан. – Воняет как из помойки. – Неожиданно он остановил машину, открыл перчаточный ящик, надавив при этом на Цуцика локтем, и вынул пассатижи, щелкнул ими. – Ты что делаешь, падла?! – Зубы тебе буду рвать, – пояснил Степан. – Чтобы не воняло. – И, схватив Цуцика за лицо, надавил пальцами на щеки, открыл рот. – Все, все! – задергался тот. – Что все? – Не надо! Я скажу! – Что ты скажешь? – отпустил жертву Круча. – Да, это моя «Сонька» у Тухлого! – А Тонька? – Какая Тонька? Я про «Соньку». «Ящик» «Сонька». – Мне и про Тоньку интересно. И про Зинку… Хочу, чтобы ты исповедался, пока говорить можешь. А то, пока челюсть вставят, сколько времени пройдет. – Какую челюсть?! – Вставную… – Про «Соньку» скажу… Чистосердечно! Ты же знаешь, что я по «мокрому» никогда не работаю, – обиженно буркнул Цуцик. – И что? – спросил Степан, тронув машину с места. – Это спортсмены борзые, а мы люди с понятиями…