— Марика, всё кончилось. Это я, Корбин. Девушка медленно опустила руки и совершенно трезвым голосом сказала: — Вижу. Фрам, сейчас концентрация ослабнет и меня снова накроет, так что не удивляйся. Это фокус кратковременный, к сожалению. Но пока не накрыло… Она отвесила смачный пинок в пах лыбящемуся хмырю. Тот почему-то улыбаться перестал. Перешагнула через скрючившегося любителя нижнего белья и совсем не жадничая, от души пнула по «мальчикам» и этим двум спермотоксикозным бедолагам. — Были бы за городом — убила бы. Процедила Марика с ненавистью. Её начинала бить дрожь. Адреналин, знаете ли — страшная вещь. Я взял её за руку и помог выбраться через заросли на улицу. Выглядели мы немножко обшарпанными. Как смогли — стряхнули друг с друга листья, веточки, паутину. Марика вдруг пошатнулась и ухватилась за мою руку. А, накрывает. Сейчас откат будет. Я взял её за плечи: — Калинина, с тобой всё в порядке? Девушка пьянела на глазах. Губы её задрожали, нос зашмыгал. — Ко-о-орби-и-ин! Повисла она на моей шее и разревелась. Вот тебе и крутая наёмница. Трезвая бы сдержалась, а сейчас… Хорошо женщинам. Есть у них хороший метод защиты психики — поплакать. Поплакала и сразу полегчало. Вот Калинину сейчас и прорвало. Кто знает — когда она в последний раз так свободно плакала? Скопившийся страх, неуверенность, обиду, разочарование она выплёскивала из себя вместе со слезами. Я тихонько обнял её. Не как мужчина женщину, а как друг — подругу. Пусть выплачется, пока может. Ну вот и всё. Вытерла слёзы. Заглянула в глаза: — Ко… Ко-о-орбин, я страшная? Да? — Нет. Ты красивая. Просто тебе нужно умыться. — Ладненько. Она уже привычно уцепилась за мою руку и мы пошли к заведению со светящейся вывеской, из дверей которого звучала музыка. Внутри я отловил пробегавшую подносчицу и спросил — где тут женская комната. Девушка посмотрела на меня как на идиота. Я объяснил в чём дело и она показала на одну из дверей. Отвёл туда Марику, заверил, что непременно дождусь. Пока она приводила себя в относительный порядок, я вспомнил, с какой ненавистью девушка говорила о несостоявшихся насильниках. На сто процентов верю, что не будь дело в городе — она бы убила всех троих. Всё-таки у неё есть какая-то личная причина для такой реакции. Расспрашивать, конечно, не буду, мне здоровье ещё нужно… А здесь вполне прилично. Красиво одетые люди, хорошее освещение. В большом зале слева и справа стояли столики, за которыми сидели люди. Ужинали или просто отдыхали. В глубине зала играл настоящий ансамбль. А в центре зала была танцплощадка. Люди танцевали по-одиночке и парами. Мне понравилось. — Корби-и-ин… Давай посидим? Марика вышла из женской комнаты в отличном виде. Уложенные заново в пышный хвост волосы расчёсаны, платье было чистое и не мятое. Косметика, которой и было-то немного, смыта. Единственное, что осталось прежним — опьянение. Это поразительно. Столько всего произошло, а она так и осталась пьяной. Может это такая особенность её организма, а? — Ё-моё, Калинина. Чо ты такая пьяная-то? — Не знаю. — Хныкнула Марика. — У меня всегда так… По… Потому и пью… Ре… Редко-о-о… — Не реви! Отставить слёзы! — Е… Есть. Марика сдержалась, а потом и вовсе успокоилась. Мы сели за свободный столик. Я заказал нам по слабоалкогольному напитку. Каюсь — сознательно понижал градус. Но иначе Калинину было не отвлечь от возникшей потребности танцевать. Я вспомнил мультяшного волка, который нажравшись говорил: «— Щас спою!».. Вот. А Калинина порывалась танцевать. Твою ж дивизию! Лучше уж иметь дело с трезвой стороной личности Марики, чем с пьяной! Пару раз я был на грани вызова на танец, но оба раза удалось отвертеться. А потом Марика захотела домой. В смысле — на постоялый двор. Её, видите ли, стало клонить в сон! И что? Мне её на руках переть что-ли?! На руках — не на руках, а держалась она при ходьбе за меня. Приходилось временами подгонять страдалицу, норовившую остановиться. Всё-таки пьяная Марика — это не меньшая, а даже и большая заноза, чем трезвая Марика. Трезвая достаёт подколками и ведёт себя как «прынцэсса». Пьяная липнет как банный лист и канючит по поводу и без. Жуть. С грехом пополам добрались до «Ахейны». Дежурный не показался. Мы, стараясь не шуметь, протопали на второй этаж, умудрившись ничего не уронить. У дверей в номера остановились. Марика, держась одной рукой за меня, искала ключ. Твою дивизию! Всего два внутренних кармашка. КАК можно в них ТАК долго искать единственный ключ?!! Я боюсь подумать — сколько бы времени занял поиск ключей в сумочке, которой (Слава Тс'Охо) у Калининой нет? Но вот долгожданный ключ нашёлся. Я отобрал его у хихикнувшей девушки, отпер дверь. — Всё, Калинина. Пришли. Давай, иди баиньки. — Ну-у-у… Я хочу в ва — а-анну. — Потонешь, дурочка. Спать! — Ва — а-анну… Хочу. — Калинина! Делай что хочешь! Достала. Я — спать. — Не помо-о-ожешь? Хныкнула несносная девка, держась за косяк. Я приблизился к ней и глядя в удивлённые глаза сказал: — Давай не будем делать то, о чём завтра пожалеем. Ладно? — Ладно. Неожиданно покорно шепнула Марика и тихо закрыла дверь. Я медленно выдохнул и пошёл к себе. Как говорится — без комментариев. И так Калинина завтра краснеть будет. Держу пари — свои и мои слова она запомнит. Если бы мне было на неё пофиг, я бы пошёл ей «помогать». Известно чем бы скорее всего эта помощь закончилась. А утром бы Калинина меня возненавидела. Ведь с её же слов — у неё правило, которое не позволяет спать с одногруппниками. Получилось бы, что она спьяну, от обиды на Сомова, нарушила своё же правило, а я её обидой воспользовался. О какой бы тогда совместной работе могла идти речь? Оно мне надо? Ведь мне не пофиг на эту вредную занозу со стальными кулаками и ранимой душой. Глава 3 Шоковая терапия Я сидел в трактирчике при постоялом дворе. Пил холодную воду. Из наших в «Ахейне» кроме меня была Марика. Возможно Сомов здесь же. Ермолин ещё не пришёл, насколько знаю. Калинина пошла себя наказывать. Это я узнал практически случайно. Выходил из комнаты, смотрю — в номер Марики дверь открыта. Оказалось, что там убирается прислужница. На мой вопрос, мол где постоялица, девушка ткнула пальцем вверх. У двора крыша плоская. Так вот, Калинина отправилась туда заниматься. Блин, во мазохистка! Сидел я со стаканом воды довольно долго. Пришёл Сомов. Уселся напротив, заказал завтрак. Поглядел на мою похоронную морду: — Вижу — вечер удался. — Охффф… Не то слово. — Понятно. Я тоже с пользой провёл время. Нашёл двоих бойцов. Парни молодые, после кадровой. Рвутся заработать. — Лекс, я не спец в этих делах. По железкам там, рулить — это пожалуйста. Пострелять могу если что. Но я о тактике и прочей военной подготовке помню очень немногое. — Да знаю. Ими Марика займётся. Это я так, для информации сказал. Кстати, где она? Я сообщил ему куда она отправилась. Он пожал плечами, наверное пришёл к тому же выводу что и я: Калинина — мазохистка. Пока Сомов завтракал, я допил третий стакан воды и налил четвёртый. Организм попросился в туалет. Пришлось идти, а когда вернулся, то обнаружил за столом Калинину. Она сидела напротив Сомова и смотрела в тарелку с завтраком. Если бы я сам вчера самолично не видел, что она пила водку, то ничего бы и не заподозрил. Марика была свежа и румяна до отвращения. Меня аж предёрнуло. Сел рядом с Сомовым. — Доброе утро, Калинина. — Угу. — Рассеяно ответила девушка. Мне показалось, или её румянец — не совсем результат разминки? Не знаю. Лично я буду делать вид, что ничего такого не произошло. Раз она избегает смотреть всем в глаза, то — пускай. Вдруг Сомов оживился. На пороге трактирчика появились два молодых человека, обыскивающие взглядами зал. Вот они увидели нас. Подошли. Обоим на вид от двадцати до двадцати пяти лет. Вот ведь, всё никак не могу перестроится под местное исчисление. Один высокий, худощавый с соломенными волосами. Смотрит напряжённо, но старается держать рожу кирпичом, типа тёртый калач. Одет в традиционную местную одежду… Ну вы поняли? Второй среднего роста, плотный парень. Темноволосый, с круглым открытым лицом, улыбается. Рубаха-парень. Одет в серый дорожный костюм со множеством карманов и карманчиков. На голове не «ковбойская» шляпа, а почти как у меня кепочка «под бейсболку». — Здравствуйте, свогры. Сомов и я пожали им руки, Калинина смерила обоих быстрыми взглядами и скупо поприветствовала в своём стиле, буркнув: «-Привет…». Высокий ухмыльнулся, а круглолицый порозовел от смущения. Сомов представил нам парней. Показал на белобрысого: — Это свогр Вэсил Горев. Тот слегка поклонился. Как церемонно. Мало нам прынцэссы, ещё и прынц нарисовался. Сомов показал на круглолицего: — Это свогр Тим Ренеске. Тим дружелюбно улыбнулся. Сомов тем временем показал на меня: — Свогр Фрам Корбин. Наш механик. Круто. Я уже в команде и при том «их» механик. Лекс быстро запрягает. Я-то думал, что буду просто водителем со своей машиной, «увёз-привёз». Но в чужой монастырь, как говорится… Но сто же штук… А парни кивнули мне довольно панибратски. Ещё бы, ведь я сейчас по возрасту не очень их обгоняю. Это внутри мне за тридцатник, а в физическом плане лет двадцать шесть. Чёрт, когда я буду мыслить местными величинами? Сомов перешёл к самому интересному. — Свогра Марика Калинина. Наш тактик и разведчица. Марика, не отрываясь от тарелки, сделала приветственный жест. Парни учтиво кивнули. Блин. Картина «Прынцесса и плебеи». От моего взгляда не укрылось некое замешательство на их лицах. Они-то, наверное, думали, что тут будет какя-нибудь улыбчивая дурочка сидеть. Обломитесь, мальчики. Сомов пригласил их сесть и обратился ко всем с краткой речью. Завтра начинаем операцию. Выезжаем на границу, довооружаемся и следуем по маршруту. Забираем объект(ы) и эвакуируем их. Вэсил назначается стрелком на броневик, Тим поедет в охране грузовика, то есть со мной. Всем готовиться. Получить снаряжение у оружейника группы, Нико Ермолина. Он на стоянке, в своём броневике. Теперь мне понятно, почему он в номер не явился — в «бгоневичке» кемарил, борода. Лекс объявил, что все могут быть свободны и должны заняться подгонкой снаряжения. Сбор завтра в половине второго на стоянке. Понятно. Все встали из-за стола, кроме меня и Марики. Я не торопился, успею. Парни ушли вместе с Сомовым. Девушка вдруг произнесла, не глядя на меня: — Спасибо. — За что?! — Искренне удивился я. Марика помолчала и ответила: — За то, что ушёл вчера. Она сказала это и покинула трактирчик, оставив почти нетронутый завтрак. Ну — пожалуйста. Нико встретил меня ухмылкой в бороду. Наверное думает, что раз мы вчера с Калининой вместе ушли, то между нами всё было. Пусть думает, что хочет. Оправдываться не собираюсь. С какой стати? В конце концов это не его дело. Поздоровались. Нико выдал баул с одеждой и принадлежностями. Расспрашивать о содержимом я не стал, чтоб не выглядеть полным идиотом. Разберусь. — Новенькие приходили? — Ага. — Хотел спросить — где и как будем «довооружаться»? Ермолин глянул мне за спину, словно хотел убедиться, что никто не стоит рядом и не подслушивает, и расселся на идущей вдоль борта лавке: — Ты не работник ВГБ случайно, хе-хе? — Это к Калининой. — Ага. Ладно, не обижайся. Шучу я… Ты наверное знаешь, что в Приграничье по закону можно носить только короткоствольное самозарядное и(или) охотничье гладкоствольное оружие? Винтовки разрешено только военным и дружинникам. Автоматическое вообще — только военным. Но въезжая в Дикоземье, мы оказываемся, грубо говоря, на ничьей земле. — Но я думал, что Дикие земли входят в Федерацию. — Нифига. По закону они наши. Но только на бумаге. Просто приграничные государства условно считают их своими, а на деле они являются нейтральными, буферными зонами. Например Рассен мог бы на самом деле забрать себе половину Дикоземья, но это ж какая задница? И так помаленьку территории окультуриваются. А одним махом всё зажрать — никаких сил не хватит. Дело не в этом. Фактически Дикоземье ничьё. Стало быть на его территории законы Федерации действуют с небольшими оговорками. Смекаешь?