— Я не хочу верить в твоего бога! Оставь меня в покое! Похоже, что Ню осмелела в нашем присутствии и говорила дерзко. Зря. Спровоцирует ведь попа. А он и точно завёлся: — Да ты закоренелая язычница! Да ещё и одержимая! Ну ничего. Изгоню из тебя бесов и станешь покорной. Несколько шагов, писк девчонки. Поповское: — Повинуйся — и будешь спасена! Бесы в тебе упорствуют! Станешь противиться — оглашу всем, что ты ведьма и призвала тварей адских на нас. Тебя сожгут на костре! Покорись — и будешь жить в милости и достатке. — Что… Что ты хочешь со мной… Отойди! Я не хочу!.. Ай!.. Фрам!! Послышался треск разрываемой ткани, а спустя секунду шипение священника: — Ах ты!! Звук пощёчины и вскрик девочки. Я кинулся прямо сквозь занавеску, на ходу вырывая пистолет из кобуры. Ню сидела на столе возле окна поджав ноги и стягивая ткань платья на груди, а священник очумело смотрел на меня, зажимая ладонью левой руки укус Нюты на правой. Ствол упёрся ему в побородок снизу, безжалостно сминая окладистую бороду. Я приблизил лицо почти вплотную к его перекошенной роже, глядя прямо в расширенные глаза. Хороший психологический приём давления, кстати. Я имею ввиду пистолет под хлебалом. Поп попытался что-то проблеять, но я опередил его и змеиным, спокойно-жестоким шипом спросил: — Какая встреча, святой отец. Почём опиум для народа? — Э… М-нэ.. — На сладенькое потянуло? — Как?.. Ты же… — Грех это, батюшка, живых-то хоронить. Ты тут чего забыл? На нашу девочку, невинную кстати. (Сдавленный писк Нюты). — Решил позариться? Да я тебя, борода ты козлиная, на тот свет сейчас отправлю. Прямо к непосредственному начальству на приём. — Не… Не посмеешь, язычник! — Ха. Ха. Ха… Почему? Я же язычник, мне пофигу. — Ты не уйдёшь из станицы, если убьёшь меня. Я священник, а ты мерзкий нехристь. — Я вот выведу тебя перед народом, да поведаю как ты девственицу несовершеннолетнюю. (Опять писк Ню. Чего она так на это реагирует?) — Снасильничать хотел. Посмотрим — что люди скажут. — А… А я скажу, что она сама совратить меня хотела, ибо языческая ведьма, демонами одержимая. А ты её подручный. И вы под видом агнцев проникли в наше селение, хотя волки в шкурах овечьих и служите Диаволу. Слуг диавольских привлекли на нас. Кому народ поверит? Я отстранился, не убирая пистолет и задумчиво выдохнул: — Тогда пристрелить тебя будет проще. И тут из-за моей спины выступил бледный Мишка. Поп скосил на него удивлённые глаза, выдавил: — Отрок! Спаси пастыря своего! Позови людей! Миха не пошевелился. Спокойно так сказал: — А ведь это ты, батюшка, Лизку-то Савельеву до петли довёл. — Да ты что!. Да как ты смеешь, щенок! Лизка ведьмовством промышляла, а когда я ее на чистую воду вывел, так она сама и повесилась. К господину отправилась. Миша как будто и не слышал попа. Разглядывал его внимательно, словно впервые видел. Потом продолжил: — Шушукались, что ты похотью к Лизавете воспылал, а как она тебе отказала, так ты её силком и… Того… Да молчать велел. Лизка молчала. Кто за сироту вступится? Ей всего пятнадцать с небольшим было. Ты из неё не раз демонов-то изгонял. Слыхали девки, как ты на Лизке хрюкал. Там, в сенцах дома поповского. Мишка смотрел спокойно и как-то грустно. Только капельки пота блестели на лбу. Поп завращал глазами, начал шевелиться: — Щенок! Набрался ереси у пришельцев! А может их ведьма и тебя соблазнила?! А?! Признавайся!!! Тешила она с тобой похоть языческую?!! Нюта только всхлипнула на такое обвинение, а я восхитился — какой наглый пассажир! Ему серийное изнасилование несовершеннолетних шьют, а он ещё и стрелки переводит на потерпевших! Мишка продолжил свой рассказ: — А как у Лизки живот появился, так ей и вовсе житья не стало. Говорили, что хоть и молоденькая, а уже нагуляла. Потаскушкой называть начали. Потом ты же, батюшка, её ведьмой-то объявил. Мол, от Диавола она понесла. Теперь понятно, что за Диавол то был… А Лизавета повесилась от стыда и поношений. То-то ты наверное радовался. И Лизки с пузом нету, и отпевать не надо. — Ложь! На пастыря клевещешь!! Гореть тебе в Геене за это!!! Я чувствительно ткнул попа стволом под бороду и хмыкнул: — Идея-то шикарная. Сжечь тебя вместе с домом — и концы в пепел. Типа — он неосторожно разжигал кадило. Уголёк выпал на рясу. Ну и… Он хрюкнул аж, а из-под шапки потёк обильный пот. Испугался засранец. Тут подала голос Нюта: — Только перед этим отрежьте ему… Хоть она и сидела на столе в рваном платье, но глаза были злые. Принцесса бандитов, чо… — Отрежьте ему… Ну… Вы парни, сами должны знать — что там полагается отрезать. Ню покраснела и фыркнула. Я согласно покивал, от чего поп побледнел и запотел ещё сильнее. А Мишка заговорил как в трансе, спокойно и отчуждённо: — Только не знал ты, что перед тем, как повеситься, Лиза всё подруге рассказала. А уж подруга — мне, после того, как Лизку похоронили за оградой. По большому секрету сказала, под клятву. Я не поверил, мол, девки страшилки сочиняют. А теперь вижу, что правда всё. Михаил опустил плечи и словно обмяк как-то. Так называемый пастырь заворчал глоткой, я снова ткнул стволом: — Помолчи-ка, сластолюбец ты наш. Дай подумать. Ситуация получалась патовая. Как только мы его отпустим, так он на нас начнёт народ науськивать. Люди сейчас напуганы и разгневаны, а тут им покажут реального врага в лице ведьмы и её подручных. Пусть тут мало боеспособных, но я один нихрена не смогу. Оборонять здание в одиночку не получится, только помрёшь уставшим. Нас просто сожгут вместе с домом. И Мишке однозначно — хана. Поп его рано или поздно загнобит. Грохнуть? Не вариант. Не успеем уйти. Если бы все мы были в одном месте, то можно бы было взять этого «служителя культа» как заложника и отъехав на безопасное расстояние выкинуть его нафиг на обочину. Но мои товарищи далеко, а мы с Нютой тут. Тут же броневик Ермолина, вещи. Бляха медная. Как быть? Хоть бы Фрол приехал. — Я всё Фролу расскажу. Пусть решает. Это Миха. Мысли он что-ли читает?! А поп замер. Скосился на пацана и прохрипел: — Не надо Фролу говорить. Так-так-так! Это уже интересно! — Чего это ты возбудился, борода многогрешная? Ответил не он, а снова Мишка: — Боится он Фрола… Фрол единственный, кто перед ним хвостом не виляет. Знает он что-то, да не говорит пока. Может и историю с Лизкой знает, просто сор из избы не выносит. Ай да — Миха! Молоток! Вот это выход! Я помахал пятернёй перед мордой попа: — Эй, любезный! Алё! Вас вызывает Таймыр! — Че… Чего? — Не важно. Слушай меня внимательно. Мы ничего не скажем Фролу.. Взгляд попа забегал хитренько… — Не радуйся так. Мы промолчим об этом твоём постыдном поступке. Нюта хотела что-то возразить, но я с нажимом продолжил: — Да, промолчим, Ню. А ты, пока мы не уедем, будешь изображать нашего лучшего друга. Понятно? Иначе Фрол узнает всё. Сегодняшнее твоё покушение на честь девчонки и настоящую историю Лизаветы Савельевой. И кстати — не вздумай мутить народ. В случае чего я тебе первому мозги вышибу, ведь я стреляю из винтовки очень быстро, очень далеко и очень метко. Доступно? — Угу. — Сейчас я поеду за своими друзьями. А чтобы ты, маленький мохнатый хитрец, не начал нашёптывать людям всякое — поедешь со мной. — А… Зачем? Что я людям скажу? — Скажи, что хочешь поруганную землю освятить и за погибших помолиться на местах, так сказать. Мне ли учить тебя врать? Священник кисло кивнул. Я отпустил его, убрал пистолет в кобуру. Поп зло глянул, но тут же притушил горящий взор. Правильно. А то мы последуем милому совету Фэ на счёт травматической кастрации. Он потёр укус, глянул на девчонку. Она фыркнула и спустилась со стола, старательно придерживая разорванное платье. Я потёр лицо и показал попу на дверь: — Пошли, батюшка. Пора нам. Ню, переоденься и начинай собирать барахло. Как только мы вернёмся, то сразу поедем отсюда. — Да я уже всё собрала, пока вас ждала. Ногти все обгрызла! Это ты виноват!