– О господи. – Кардения сделала еще глоток из бутылки и поставила ее на ковер рядом со столом. – Теперь ты счастлива? Разве что ковер тоже невыразимо бесценен. – Собственно… – Следует ли понимать так: всему, что есть в этой комнате, кроме нас двоих, многие сотни лет, оно изначально подарено кому-то из моих предков другой невероятно знаменитой исторической личностью и оно не имеет цены или, по крайней мере, стоит дороже, чем большинство людей зарабатывает за всю свою жизнь? Есть в этой комнате хоть что-нибудь, не соответствующее данному описанию? Наффа показала на холодильник: – Думаю, это просто холодильник, и ничего больше. Кардения наконец нашла на столе подставку и переставила на нее бутылку с ковра. – Этой подставке, вероятно, четыреста лет, и она подарена герцогом Края, – сказала она, взглянув на свою помощницу. – Только не говори, будто это так и есть. – Не буду. – Наффа достала планшет. – Но ведь знаешь? – К вам обращаются из исполнительного комитета, – сказала Наффа, проигнорировав последнее замечание начальницы. – Кто бы сомневался, – развела руками Кардения. Исполнительный комитет состоял из трех представителей гильдий, трех членов парламента и трех архиепископов церкви. Некогда комитет был прямым связующим звеном между имперо и тремя центрами власти во Взаимозависимости. Сейчас же его членам предстояло обеспечить преемственность власти в последние дни правления имперо, и они слегка сводили Кардению с ума. – Прежде всего они хотят, чтобы вы появились в сети и, как они говорят, «успокоили страхи империи» по поводу состояния вашего отца. – Он умирает, и быстро, – сказала Кардения. – Вряд ли это кого-то успокоит. – Думаю, они предпочли бы что-нибудь более вдохновляющее. Они прислали текст речи. – Какой смысл внушать империи ложные надежды? К тому времени, когда моя речь доберется до Края, отца не будет в живых уже девять стандартных месяцев. Даже до Бремена – две недели пути. – Все равно есть Ядро, Сиань и Ассоциированные нации внутри системы. До самой дальней – всего пять световых часов. – Там уже знают, что он умирает. – Речь не о том, что он умирает. Речь о преемственности. – Династия Ву простирается в прошлое на тысячу лет, Наффа. Вряд ли кого-нибудь настолько беспокоит преемственность. – Людей беспокоит не преемственность. Людей беспокоит их повседневная жизнь. Кто бы ни стал имперо, перемены неизбежны. В системе триста миллионов имперских подданных, Кардения. Вы наследница. Все знают, что династия останется прежней. Речь обо всем остальном. – Не могу поверить, что ты на стороне исполнительного комитета. – Даже остановившиеся часы дважды в день показывают правильное время. – Ты читала речь? – Читала. Она просто чудовищна. – Будешь ее переписывать? – Да, уже переписала. – Что еще? – Они хотят знать, изменили ли вы свою позицию в отношении Амита Нохамапитана. – Какую именно позицию? Насчет того, чтобы встретиться с ним или выйти за него? – Полагаю, они надеются, что за первым последует и второе. – Я уже однажды встречалась с ним и именно потому не желаю встречаться снова. И уж определенно не собираюсь выходить за него. – Исполнительный комитет – возможно, предвидя ваше нежелание – хочет напомнить вам, что ваш брат, покойный кронпринц, в принципе согласился жениться на Надаше Нохамапитан. – Я скорее вышла бы замуж за нее, чем за ее брата. – Предвидя ваше возражение, исполнительный комитет желает напомнить вам, что этот вариант также был бы приемлемым для всех сторон. – За нее я тоже не собираюсь, – сказала Кардения. – Мне не нравятся они оба. Ужасные люди. – Ужасные люди, чей дом занимает господствующее положение среди Торговых гильдий и чье желание заключить союз с домом Ву позволило бы империи получить рычаг воздействия на гильдии, которого у нее не было в течение столетий. – Это твои слова или исполнительного комитета? – На восемьдесят процентов – исполнительного комитета. – И на двадцать процентов твои? – Кардения изобразила притворный ужас. – Я на свои двадцать процентов считаю, что политические браки порой необходимы тем, кто, вроде вас, готовится стать имперо и, несмотря на поддержку тысячелетней династии, нуждается в союзниках, чтобы держать гильдии в узде. – Хочешь сказать, будто всю последнюю тысячу лет имперо Ву были, по сути, марионетками, действовавшими в интересах гильдий? – Я хочу напомнить, что вы назначили меня на этот пост не только благодаря личной дружбе и моему опыту в придворной политике, но и потому, что я защитила докторскую по истории династии Ву и знаю о вашей семье больше, чем вы сами, – сказала Наффа. – Но политикой я, конечно, тоже могу заниматься. Кардения вздохнула: – И все же нам не грозит опасность стать марионетками гильдий. Наффа молча смотрела на начальницу. – Ты шутишь, – проговорила Кардения. – Дом Ву – сам по себе торговое семейство, и он обладает монополией на строительство кораблей и изготовление оружия, – продолжала Наффа. – Более того, военных контролирует имперо, а не гильдии. А значит, гильдиям или контролирующим их домам не так-то просто прибрать к рукам династию или империю. Кстати, ваш отец проявлял крайнюю мягкость в отношении торговых домов, позволив нескольким из них, включая Нохамапитанов, создать центры власти, не имевшие аналогов в последние двести лет. Естественно, мы не говорим о церкви, которая сама по себе – центр власти. И вполне можно ожидать, что все они попытаются захватить еще больше власти, рассчитывая, что вы окажетесь слабой правительницей. – Спасибо, – сухо ответила Кардения. – Ничего личного. Никто не ожидал, что вы унаследуете корону. – Будто я не знаю. – И никто не понимает, как к вам относиться. – Не считая исполнительного комитета, который хочет выдать меня замуж. – Они хотят сохранить возможность союза. – Союза с ужасными людьми. – По-настоящему приятные люди обычно не получают власти. – Хочешь сказать, я особенная? – спросила Кардения. – Не помню, чтобы я называла вас приятным человеком, – ответила Наффа. – Все это не твои проблемы, – сказал Батрин Кардении, когда та вернулась в его спальню и снова села в кресло. Медики, хлопотавшие над ним, пока он спал, удалились в соседние комнаты, и отец с дочерью снова остались вдвоем, не считая набора врачебного оборудования. – Знаю, – ответила Кардения. Разговоры на эту тему уже были, но Кардения знала, что возвращение к ним неизбежно. – Ко всему этому готовили твоего брата, – продолжал Батрин, и Кардения кивнула, слушая его медленную речь. Реннеред Ву на самом деле был ее сводным братом – сыном супруги имперо Гленны Косту, в то время как Кардения стала плодом короткой связи между имперо и ее матерью Ханной, профессором древних языков. Ханна Патрик познакомилась с имперо, проводя для него экскурсию по собранию редких книг в библиотеке имени Споуда университета Ядропада. Они стали переписываться на научные темы, и через несколько лет после внезапной смерти супруги имперо подарил Ханне Патрик сперва редкое издание «Касида аль-Бурда»[1], а затем, довольно скоро и к некоторому удивлению обоих, – Кардению. Наследником уже был Реннеред, и Ханна Патрик после некоторых раздумий решила, что скорее шагнет из шлюза в космос, чем станет постоянным предметом обстановки имперского двора. Поэтому Кардения росла в достатке и неге, но вдали от атрибутов реальной власти. Кардению признали дочерью имперо, и она регулярно, хоть и нечасто встречалась со своим знаменитым отцом. Иногда одноклассники дразнили ее «принцессой», но не слишком часто и не слишком жестоко: как оказалось, она действительно была принцессой, и ее отряд имперской охраны не терпел проявлений неуважения. Ее детство и ранняя юность были настолько обычными, насколько это возможно для дочери самого могущественного человека во всей известной вселенной. Впрочем, с точки зрения самой Кардении, жизнь ее выглядела почти обыкновенной – она закончила университет Ядропада, получив степень по современной литературе и образованию, и подумывала стать профессиональным покровителем какой-нибудь гуманитарной программы для малообеспеченных. А потом погиб Реннеред: врезался на своем ретроавтомобиле в стену во время благотворительных показательных гонок с участием настоящих гонщиков и, по сути, лишился головы. Кардения никогда не смотрела видео с места катастрофы – все-таки это был ее брат, – но читала отчет судебных экспертов. Исключив любые подозрения в умышленном нарушении правил, они, однако, отметили наличие в автомобиле систем безопасности, а также крайне малую вероятность фатального исхода, не говоря уже об обезглавливании. Позже Кардения узнала, что во время благотворительного аукциона после гонок Реннеред должен был публично объявить о своей помолвке с Надаше Нохамапитан. Эти два события остались для нее прочно связанными между собой. Кардения не была особо близка с Реннередом – когда она родилась, брат был подростком, и их круги общения не пересекались, – но он относился к ней по-доброму. В детстве она издали боготворила Реннереда и его разгульный образ жизни, а становясь старше и понимая, что ее почти миновало тяжкое бремя имперской славы, втайне радовалась, что у нее есть брат, готовый возложить это бремя на свои плечи. Похоже, ему это даже нравилось – намного больше, чем могло бы понравиться ей. Теперь брата не стало, и империи внезапно потребовался новый наследник. – Похоже, ты не слушаешь, – сказал Батрин. – Извини, – ответила Кардения. – Я думала о Реннереде. Жаль, что его нет с нами.