– Ваша мать… – Нет, нет, – сорванным шепотом заговорила она, – нет нет нет нет нет нет… Все это монотонно, без гневливости; звучало больше как усталая мантра. Скрючившись, она прижала ладони к вискам. – Мамуля… – произнес я как подсказку. – Ушла. – Когда? Молчок. – Вы искали вашу маму. Она шумно засопела. – И не нашли. Она посмотрела на меня как на сумасшедшего: – Я бы искала, но они меня сюда. – Конечно. Вы искали вашу маму, когда… В отчаянии зарычав, она откинулась на матрас и натянула себе на голову одеяло. – Зельда… Одеяло приподнялось. Я ждал. На этот раз ее сон перемежался агрессивным, колючим похрапыванием. Следующие полчаса я провел в ожидании, подавляя в себе напряжение все той же приятной умозрительной образностью. В которую, однако, нередко вторгались тревожные мысли. «Одиннадцать лет». Когда дыхание у Зельды замедлилось и стало ясно, что она заснула крепко, я пустил в ход ключ и покинул это узилище. * * * Кевин Брахт поднял глаза от книги. – Можно с чем-нибудь поздравить? Я покачал головой. – Тогда что будем делать, док? Я дал ему свою визитку. – Буду здесь завтра перед ее выпиской. Если возникнут какие-нибудь проблемы, дай мне знать. Он подошел к двери. – Что же с ней, такой вот, будет? – Попробую пристроить ее куда-нибудь, где безопасно. – Но ведь это только с ее согласия. Таков порядок. Я понимал, о чем он. Правила принудительного удержания категорично гласят: если пациент так или иначе угрожает себе или окружающим, врач обязан это зафиксировать. Если нет, тогда полная свобода без всяких исключений. Это вызывало невольный вопрос: что Зельда сделала такого, что ей изначально присвоили код? Я спросил Брахта, есть ли у него какие-то соображения на этот счет. – Да нет. Ее просто доставили и сказали, что она была задержана. – Лично я не видел на ней ни ссадин, ни каких-либо следов борьбы. – Так ведь и я тоже. Кроме самого эпизода задержания, когда ее брали в наручники, вид у нее был такой же, какой вы только что видели. Мне, кстати, попробовать ввести ей дополнительно еще какой-нибудь препарат? Само собой, неофициально. – Нет, просто приглядывай за ней. – Ну а как же, док. Может, даже найду повод, чтобы вернуть ее обратно. Я покачал головой: – Не надо. Если в этом будет необходимость, оно само проявится. – Согласен. Когда я направлялся к двери, Кевин сказал: – Надеюсь, я не показался вам самоуправным козлом. Насчет повторного удержания. Мне просто подумалось о ее безопасности. Куда ей, бедняге, деваться, ежели что? Ведь черт-те где окажется. – Я это именно так и понял, Кевин. И рад, что ты здесь. – Спасибо, док. – Он рассмеялся. – Мне б так радоваться… * * * На обратном пути я прошел через соты офисных кабинок. Возле ближнего сестринского поста находилась Кристин Дойл-Маслоу, занятая сейчас своим «Айпэдом». Моего приближения она, похоже, не заметила, а потому, когда я был от нее уже в двух шагах, вздрогнула и поспешила выключить планшет. Хотя то, что у нее на экране, я успел заметить. Кино – со щитами, копьями и кровищей. Я прошел, не сбавляя хода. – Как там статус? – спросила она. – Кво, – ответил я. – Что?.. А, ха-ха… Когда вы думаете вернуться? – А когда ее выпустят? Она уже снова была занята «Айпэдом»: – Завтра в три часа дня. – Вот я и буду к этому времени. – А если инцидент? – В каком смысле? – Ну какая-нибудь проблема? «Скажу, пожалуй». – У вашего санитара есть мой номер. У вас есть какие-то планы на период после выписки? – А это ваша забота? Я пошел дальше. – Это всё? – в спину спросила она. – А чего еще? – бросил я, не оборачиваясь. – Если вы знаете других пациентов, подпадающих под нашу программу, то скажите: пусть обращаются.