Главное действо разворачивалось рядом с гарцующей топиарной лошадкой. Здесь свет был резок от белого света переносных фонарей, расположенных под наспех сооруженным брезентовым навесом. Коронер-следователь Глория, известная мне по другим сценам смерти, стояла, делая заметки, а вокруг нее, присев, трудились криминалисты в комбезах. Майло стоял в сторонке и, похлопывая о бедро зажатым в ладони блокнотом и карандашом, разговаривал с какой-то седовласой женщиной. Завидев меня, беседы он не прервал. Я двинулся дальше, смыкая дистанцию с последним из того, что мне хотелось бы видеть. * * * Зельда Чейз лежала на спине, с неестественно согнутыми руками. Рот зиял черной дырой, искаженное лицо застыло маской ужаса и боли. На ней были толстовка и джинсы – те самые, из шкафа в приюте. Дул легкий ветерок, благоухали цветы в ночи, но возле тела уже пованивало тленом. Снизу под телом разрастались буроватые, желтые и ржавые пятна, а лицо вокруг рта усеивали беловатые сгустки, которые я принял за личинки. Наклонившись, пригляделся внимательней и различил, что эти белые образования – не личинки, а ошметки неусвоенной пищи. Кокосовая стружка. Батончик «Баунти», который ей дала Шерри. Падальные мухи обсиживают труп в течение нескольких часов. Хозяйничанье насекомых не подразумевает недавней смерти. Это значит, что Зельда съела батончик не сразу. Несмотря на свое психическое состояние, она смогла отсрочить удовольствие. Я подошел к Майло. Тот с легкой чопорностью качнул головой и произнес: – Доктор. Формальность была сигналом: держаться нужно официально и делово. – Лейтенант? Женщине было под семьдесят – высокая, худая, с прямой осанкой и породистыми чертами лица. Вблизи белые волосы оказались пепельно-седыми – чуть выше плеч, с холодной завивкой в стиле иной эпохи. Темно-зеленая шелковая блузка, черные брюки, зеленые же балетки. В двенадцатом часу, с трупом в саду, одета как для дружеских посиделок. Хотя на лице написано, что это отнюдь не посиделки. И дружбой здесь не пахнет. – Доктор? Коронер? Вместо того чтобы возразить, Майло сказал: – Доктор Делавэр, это миссис Депау, владелица этого прекрасного дома. Вот, имела несчастье обнаружить у себя в саду мертвое тело. Мы как раз повели об этом разговор. Я протянул руку, удостоившись мимолетного пожатия ухоженных пальцев. – Энид Депау. Ощущение, скажу я вам… – Еще раз извините, мэм, – учтиво сказал Майло. – Наверное, это было ужасное потрясение. Энид Депау взглянула на труп и поморщилась. – Если кого и жалеть, так вот эту бедняжку. И отвечая на ваш вопрос, лейтенант: я понятия не имею, как она сюда попала. Как сами видите, у меня вокруг и стены, и ворота. – При всем должном уважении, мэм: стены скорее символические, декоративные, и никаких камер наблюдения я здесь не заметил. – Их и нет, лейтенант. Я не сочла это необходимым. За все годы у нас ни разу не случалось проблем. В доме у меня есть сигнализация, а за исключением сынишки садовника, который, бывает, подворовывает инструменты, здесь все и всегда было тихо и спокойно. Заметьте, двадцать с лишним лет. «Я рад, мэм. Но на будущее вам, вероятно, все же придется установить камеры – новые, недорогие, они легко устанавливаются». – Раньше у меня была собака, – сказала Энид Депау. – Чайный пудель. Сторожевым псом его не назвать, но незнакомцев он не привечал. Сигнализация первоклассная, любая полиция позавидует. Мне бы крайне не хотелось портить свой сад или дом всякой этой технической дребеденью. Холодное бездушие, полный контраст знаковому качеству моего сада. Вы, наверное, не знаете, но в свое время здесь проживала не одна знаменитость, среди них и сама Джин Харлоу[20]. – Я все понимаю, мэм. А теперь не могли бы вы рассказать нам, что конкретно здесь произошло? Энид Депау прикусила губу. – Что ж… Я была в отъезде, на своей квартире в Палм-Спрингс, и вернулась оттуда сегодня вечером, сразу как стемнело, с моей экономкой. Как обычно, когда мы возвращаемся из пустыни, я даю моей девочке выходной. Компенсация за задержку допоздна, а потом ей еще и обратно ехать… – То есть на момент обнаружения тела вы здесь были одна. – Да. Как и обычно, лейтенант. Майло оглянулся на особняк. – Я знаю, – сказала Энид Депау. – Сейчас, с кончиной мужа, он стал для меня непомерно велик. Но проблем у меня никогда не возникало. То же самое и нынче вечером. Когда я вошла, дом был по-прежнему на сигнализации, из вещей ничего не пропало. Я занялась обычными делами. Просмотрела почту, приняла ванну – пыль пустыни, знаете ли, очень клейкая, так и липнет к коже. Что еще… гм… Ах да, сделала себе на ночь коктейль и пристроилась в библиотеке. Любимая комната моего мужа. Забавно: когда он был жив, я никогда не проводила там много времени, но теперь… Иногда жизнь окрашивается в забавные оттенки, не правда ли? Взгляд на труп заставил ее губы дрогнуть. – Бедняжка… Она из тех бездомных? Вон и сумочки нет… Хотя и магазинной тележки, которые они обычно с собой возят, я тоже не заприметила. Наверное, та где-то у дороги? – Нет, мэм. Что было дальше? – Ой, извините, что-то я разболталась… Я допила коктейль и подумала, не посмотреть ли мне телевизор после небольшой прогулки в саду. Прогулки по саду действуют на меня расслабляюще. Если вы спросите меня, который был час, я вам не отвечу, но могу сказать, что сразу после… найдя ее, я сразу поспешила в дом и набрала «девять-один-один», чтобы сообщить вам. – Ваш звонок был сделан в начале одиннадцатого, мэм. – Ну вот, – еще один взгляд искоса, – у нее и зубов всего ничего. Вид такой, будто ей пришлось в жизни помучиться… Как вы думаете, что с ней произошло? – Пока не знаем, миссис Депау. – Эти типажи склонны наносить себе увечья, нет? Впрочем, никаких ран я не видела. Хотя опять же времени на разглядывания не тратила, а просто заспешила внутрь, снова поставила дом на сигнализацию и позвонила вам. Одну руку она опустила себе на левую грудь. Пальцы с наманикюренными ногтями проворно постукивали, словно исполняя фортепианный этюд. Наше внимание к телу привлек звук. Один из криминалистов скреб по кирпичу. Второй стоял рядом, вводя данные на планшете. – Чтобы закончить вот так, она должна была быть… не в себе? – спросила Энид Депау. – Я имею в виду, в умственном плане. Майло посмотрел на меня. – Разумное предположение, – ответил я. – Ужасно, ужасно, когда такое происходит… – Энид Депау сокрушенно покачала головой. – О таких людях нужно заботиться, а не оставлять их бродить по улицам. – Вы, кстати, не замечали здесь в окру́ге других бездомных? – поинтересовался я. – Только одного, пожалуй. Мужчина, черный, толкал перед собой одну из тех магазинных тележек, заваленную бог весть чем. Я уведомила патруль Бель-Эйр, но пока они приехали, его уже и след простыл. – Как давно это было, миссис Депау? – спросил Майло – Года три-четыре тому… Точно не припомню. Неуютное было ощущение. Прямо-таки тревожное. Когда я проезжала мимо, он так на меня зыркнул… Я потому патруль и вызвала. Но с тех пор его не видела. Здесь действительно замечательно. Она нахмурилась. – А сколько вы думаете здесь находиться? – Постараемся уйти как можно скорее, но все равно это может занять некоторое время. – Тогда я, пожалуй, лучше пойду в дом, а вы занимайтесь своими делами. – Благодарю вас, мэм. Отходя, она еще раз взглянула на тело. – Жизнь порою так несправедлива… Взойдя на верхний ярус, Энид Депау дошла до череды застекленных створчатых дверей, служащих дому задней стеной, приостановилась, еще раз оглядывая место происшествия, помахала нам и вошла внутрь. – Прости, Алекс, что все так обернулось, – сказал Майло. – У тебя есть какое-нибудь предположение о причине смерти? – вместо ответа спросил я. – Что тут скажешь… Ни пулевых отверстий, ни рваных ран, ни отметин на голове от падения или удара, ни четких следов удушения. На данный момент все говорит о естественных причинах. Во всяком случае, для таких, как Зельда. – Она ставилась героином. Может, передозировка? – Или просто сердце от такой жизни отказало. – Выражение лица, – заметил я. – Спокойной ее смерть не была. – То же самое сказала и Глория; она думает, не было ли припадка. – Майло положил свою лапищу мне на плечо. – Ты езжай, наверное. Чего тебе здесь торчать. – Мне почему-то кажется, что она умерла не так давно. – Глория говорит навскидку, в пределах шести часов, но подождем, пока скажет свое слово патологоанатом. Для старухи Энид все обернулось бы еще гаже, вернись она домой пораньше. Представляешь: выходит на прогулку, с мартини в руке, застигает ее в конвульсиях, ее шибает удар или типа того, и в итоге у нас два тела. Представляю, как бы мы тут упирались…