– Тебе нравится в подготовишке? – Ну так, ничего. Только я там все уже знаю. Ну почти. – Молодец. Готов пойти в первый класс? – Ну да. Наверное. – Точно не знаешь насчет первого класса? – Да я там, наверное, тоже все знаю. – Значит, в школе тебе скучно? – Да почему. А мама когда домой вернется? – Пока не знаю, Овидий. – А узнаешь? – Как только она будет готова, ее доктор обязательно мне об этом скажет, а я сразу тебе. – Как его звать? – Доктора? Шерман. Доктор Шерман. – Он ставит уколы? – Да вообще-то, нет. – Ну хоть иногда? – Редко. Не думаю, что твоей маме будут ставить уколы. – А тогда что? – Ну, может, таблетки. – Чтобы она стала счастливая? – Чтобы она в целом чувствовала себя лучше. – Она обо мне заботится. – Я знаю. – А как? – Когда мы с ней познакомились, по ней сразу было видно, что она тебя любит и о тебе заботится. Повернувшись к своему сооружению, Овидий сдвинул крышу, смел одну башню. А затем, помедлив, проломил всю середину. – Ну вот, – объявил он. – Теперь начинать сначала. * * * Из пяти дней, что Зельда Чейз жила в отеле на Беверли-Хиллс, я ежесуточно наведывался к ее сыну. На четвертый день Овидий выглядел усталым. Лишь после полутора часов работы с конструктором он признался, что скучает по маме и «очень, очень готов, чтобы она вернулась». Я вышел наружу, набрал Лу Шермана и сообщил, что результатами осмотра доволен, так что если Зельда в состоянии… На что он оживленно сказал: – Представляешь, завтра-послезавтра я сам думал тебе звонить. Халдол дает хорошие результаты. Четкого диагноза у меня все еще нет, но умеренная доза действует на нее благотворно. Если у тебя есть время, то можно обсудить планирование выписки… да хоть завтра, за ужином, часов в девять. А? Сможешь подтянуться в Сан-Фернандо? Жена у меня в отъезде, а студия все еще платит по счетам, так что подыщем местечко посолидней. – Мысль хорошая. Тогда я скажу Овидию, что через денек-другой его мама вернется домой? – Ну если не будет каких-нибудь резких перемен… Да, конечно, скажи. Если что, я убавлю дозу или подыщу что-нибудь другое. Нет смысла разлучать их, если он, по-твоему, в порядке; ну а она на свое чадо надышаться не может. Как у него вообще дела? – Оптимально, – ответил я. – Сообразительный, собранный мальчик, с хорошими внутренними ресурсами. – Что ж, это обнадеживает. А что за ресурсы? – Склонен к художественному творчеству, уравновешен, хорошая концентрация внимания… Впрочем, давай-ка я тебя лучше за ужином проинформирую, если ты хорошенько раскошелишься. – Ресурсы, говоришь? – Он рассмеялся. – Они еще ох как понадобятся… * * * На пятый день я сообщил Овидию приятное известие. – Хорошо, – невозмутимо сказал тот и продолжил свое строительство. И лишь затем улыбнулся и начал работать быстрее. Через несколько минут встал и обогнул свой новейший шедевр – нечто, по виду ничуть не хуже дипломной работы Фрэнка Гери[9]. Дойдя до меня, он сунул для пожатия ладошку: – Поздравляю. – С чем? – Вы были здесь, когда я сделал свое самое лучшее здание. * * * Договоренность была завершена за ужином в «Бистро Гарден». Я буду привлекаться по мере необходимости, а Лу продолжит лечение Зельды, регулируя ее курс антипсихотических препаратов с постепенным включением сеансов психотерапии. – Может, разговоры что-нибудь привнесут; честно сказать, Алекс, я о ней ничего так и не узнал. Даже первичную структуру ее семьи. Она упоминает единственно, что ее мать бесследно пропала и, вероятно, мертва. А затем умолкает или меняет тему разговора. Это адекватно? Да кто его знает… Главное, что хоть не слетает с катушек и не дебоширит. Прояснились и планы по догляду за Овидием: Карен Галлардо, у которой при мне был всегда измочаленный вид, вернется на свою студию, а Лу через рекомендованное мною агентство организует сиделку с опытом ухода за детьми, которая будет находиться дома в часы работы Зельды. Если есть деньги на оплату, можно и ночного сменщика, который бы оставался на ночь. – На случай, если ее опять куда-нибудь занесет? Имеет смысл. Я обеспечу, чтобы на это тоже выделили сумму. Стимулов тьма: третий сезон уже вот-вот начнет сниматься. Совсем скоро. Ты из любопытства хоть одну серию глянул? – Да пока нет. – Умён. Хитришь, отлыниваешь за слушанием Баха, «Дорз» или чего там еще… А вот и твой чек. – Он подал мне конверт. – Взгляни, чтобы не было вопросов. Я поглядел: вдвое больше, чем я ожидал. – Лу, тут даже более чем. – Вот и держи, далай-лама. Студия считает, что у нас сделка. К тому же ты это заслужил. Мы с тобой. Ну а я, если что, буду на связи, как ты и просил. Вообще-то просил не я, а он. А я лишь говорил, что буду доступен, если ситуация как-то поменяется. Но на данный момент Овидий ни в каком лечении не нуждался, оказавшись на поверку ярким, талантливым и легко адаптирующимся. Учитель подготовительной группы охарактеризовал его как «редкостно смышленого, особенно в том, что касается строительных дел. Есть у него, правда, склонность играть наедине с собой, но у талантов такое бывает». Что примечательно: в конце пятого сеанса, за несколько часов до возвращения его матери, я спросил, нужно ли ему, чтобы я пришел к нему еще раз. В ответ Овидий пошерудил свои плашки, отстранился от меня подальше и сказал: – Вы не делали мне уколов и давали делать то, что я хочу. – Ну так мы договаривались. – Теперь я вам верю. – Он перевел взгляд вниз, на плашки. – А теперь можно я буду строить? Со мной всё в порядке. Более грациозной отставки я еще не получал. – Договорились, Овидий, – сказал я ему. – Но если я когда-нибудь понадоблюсь тебе, то могу прийти. – Мне – нет, – рассеянно сказал он. – Может, к маме когда придете… Если будете ей нужны.