Яша оглянулся за стойку на ход из подсобки. Оттуда шагнул Толяныч с поднятым пистолетом. Он трижды выстрелил Молоту в грудь. Тот неподвижно осел у стены. Тундра кинул взгляд на Ашота, лежавшего без памяти. Махнул рукой Толянычу и вместе с ним выскочил из закусочной через задний ход. — Ништяк! — бросил Тундра на ходу То-лянычу, когда они петляли по переулкам. — Завтра будь в зале как ни в чем не бывало. Тебя у Ашота никго не видел. Да и меня, кроме Ашота, никто. Пускай он теперь доказывает, если смелый. Любой мент сразу подумает, что он Молота сам и завалил. Если не полный дурак этот Ашот, от трупа избавится, чтобы гадали. В общем, банкуй завтра в зале, я денек пережду там засвечиваться. Они расстались вблизи Садового кольца. Яша взял такси и поехал к своей подруге. Девицу Яши Тундры звали Зина. Цыганистая, верткая, как ящерица, она талантливо управлялась по любому материально ответственному профилю. За свою многообразную жизнь поработала и официанткой, и буфетчицей, и кладовщицей. Занесла ее судьба и в кассирши, откуда, правда, Зину в последний раз вытурили за «случайную» недостачу. С такой же лихостью обрушилась Зина и на домашнее хозяйство в квартире, которую снял Яша. В их жилище работящая Зина навела полный блеск. Сделала отличный ремонт, гоняя в хвост и в гриву нанятых рабочих. Поддерживала полный порядок, всегда имея к появлениям Яши в разное время суток горячий обед. Тундра ценил ее и за то, что Зина лишних вопросов никогда ему не задавала. Более того, она и заговаривала лишь тогда, когда начинал Яша. Однажды он поинтересовался у Зины происхождением такого золотого для женщины качества. — Привыкла, Яш, тусоваться с людьми, которые рог только по делу открывают, — объяснила она ему. О самой страшной, стукаческой, Яшиной тайне Зина, при всей своей проницательности, не подозревала. Но о прочих его делах была осведомлена, и в тех, где требовалась ее помощь, активно и самоотверженно участвовала. Она была из тех женщин, которые идут за своим мужиком до конца. Одинокий волк Тундра очень к Зине привязался. Его всегда предавали при первой возможности, вернее, пытались предать. В этой кареглазой, узкобедрой девице Яша впервые почувствовал надежность и беззаветность. Пожалуй, он любил ее, хотя никогда не признался бы в таком чувстве даже самому себе. Яша задумал «кинуть» Ашота, чтобы наконец обустроить свое будущее с Зиной. Тундра мечтал под завязку набить свои переметные сумы и однажды исчезнуть с подругой из Москвы. Сменить имя и затеряться в России, а лучше где-нибудь на Украине или в Белоруси ему, профессионалу, не представляло труда, но для такого скачка доходов с его игрового зала было маловато, вот Яша и стремился заполучить заведение на Сретенке, а потом выгодно продать его заодно со своим залом. Главным же для Тундры было скинуть тяготившую его шкуру информатора и агента утро. Он уцелел в этом виде спорта до своих сорока лет, но остро чуял, что дальше между двух огней не выживет. Поэтому сейчас, для своей прощальной комбинации, Тундра использовал все, чему его научила судьба. Лично убивавший не однажды, он спокойно переступил через труп Молота и был готов отправить в морг хоть всю Москву, как блатную, так и милицейскую. Яша Тундра иногда кололся наркотиками, лишь для того, чтобы выглядеть своим в доску среди уголовников, чтобы, как мошка на огонь, тянулась к нему истинная «наркота», доставляющая сведения. В его накаленной, волнующей игре «вмазывание» являлось самой неприятной издержкой производства. В отличие от Ашота Тундре больше нравился кайф алкоголя, он был резче и приятнее с сопутствующим закусыванием. Вообще, как он считал, выпивка — это по-русски, для разумных мужиков. Причем она сближала, облегчая разведработу, а не разделяла, как всегда у «заторченных» наркоманов. Избавление от агентурной кабалы привлекало его и переходом на нормальный ход жизни — с водочкой и пивом. Яша молча вошел в двухкомнатную квартиру, где Зина сразу метнулась к плите разогревать ужин. Яша основательно, аккуратно мыл руки в ванной, любуясь голубым фаянсом новой зеркальной полки, водруженной там Зиной точно на высоте его физиономии. Другое дело, что отражавшееся в зеркале изборожденное морщинами лицо Тундре нравилось не очень. Он прошел на кухню и сел за стол перед чистой тарелкой. Рядом на столе красовалось хрустальное блюдо с салатом. Зина поставила бутылку водки и рюмку, положила салат в Яшину тарелку. Яша шевельнул рукой, и она достала себе рюмку тоже: поняла, что выпьют вместе и Яша скажет что-то важное. Разлил по рюмкам он сам, кивнул Зине. Они выпили. Яша начал есть. Она учитывала, что первую рюмку Яша закусывает салатом. А ко второй нужен разносол. И когда Тундра, довольный этим их задушевным взаимопониманием, налил по второй, Зина положила ему на тарелку маринованные грибки. Выпили снова. Он ел, а она следила, чтобы не пересохло на огне жаркое. После третьей рюмки Яша заговорил: — Как день провела? — Рубашки тебе по магазинам смотрела. Скоро уж надо надевать с коротким рукавом. — Ага, — сказал Яша, пожевал и ласково на нее взглянул. — Дела сейчас закрутились. Кой-чего получилось на Сретенке. У Ашота, — добавил он с ударением. Зина со значительностью качнула головой, хорошо зная Яшины ходы в этой партии. — Да-а, — протянул Яша, прикидывая, стоит ли распространяться до конца. Решил, что при таком раскладе без Зинки ему не обойтись, и добавил небрежно: — Мой Толяныч Ашотова напарника Витю Молота завалил. Не знаю, чего Ашот на это вздумает. Завтра я дома обожду, а ты пойдешь поглядишь со стороны на мой зал. Толяныч там будет. Зина кивнула ему и пошла стелить постель. Яша покурил после ужина, отправился посидеть в туалете. Зина тем временем проворно вымыла посуду. Когда он вошел в спальню, она уже лежала под одеялом, глядя в потолок блестящими глазами. Со стороны Яши одеяло было откинуто уголком. Скользнув под него, Тундра ощутил сухой жар Зинкиного тела. Глава четвертая Ашот в своей разгромленной закусочной тяжело приходил в себя. Очнувшись, он посидел на полу, оглядывая перевернутые столы и стулья и мотая головой. Увидел тело Молота. Вскочил и подбежал к нему. Склонился, рванул рубаху на мертвеце. Разглядывая пулевые отверстия в груди, затрясся, что-то зашептал по-армянски. Он не мог простить себе, что «вмазался» и упустил контроль над ситуацией. Нельзя было отдавать разборку чумовому Вите! Ашот не сомневался: стрелял не Тундра, ведь Молот обыскал того перед разговором. Ему еще горше стало: проморгал и напарника Яши! В том, что Тундру откуда-то прикрывал именно Толяныч, Ашот был уверен. Он взял пистолет Молота, проверил обойму — ни одного патрона не выпущено. — М-м-м, — в отчаянии замычал он, — как комара прихлопнул! Он сунул пистолет Молота за пазух>. Скользнул к двери на Сретенку, выглянул в окно. Не засек ничего подозрительного. Погасил свет в зале и пошел на двор черным ходом. На выходе осмотрел взломанный дверной замок. Сплюнул, ожесточенно вытерев усы. Ашот знал, что и его в конце концов прикончит «гера». Он двинулся переулками на местную блат-хату, где парни из команды Молота обычно за полночь играли в карты и пили. Условленно позвонил в квартиру. Открыл сам Маврик. Этот парень был из греков и имен имечко Мавр, значащее по-русски: «темный». Все называли его Маври-ком. Маленький и подвижный, он был у Молота вроде заместителя. А в разработке налетов бригады, какого-никакого анализа по ее делам — первым номером. Молот не взял его сегодня с собой, потому что понадеялся на мудрость Ашота. Ашот прошел вместе с Мавриком в дымную комнату, где за столом сидели еще двое. — Братва, — тихо сказал армянин, — Витю завалили. — Ты чего лепишь! — крикнул Маврик. — Он у тебя был. Ты в ответе. — Я ответ с себя не снимаю, честное слово, — проговорил Ашот, садясь на диван. — А квитаться надо с Яшей Тундрой. Он, сука, с Толянычем на базар явился. Тот сразу не засветился, сек нашу разборку из подсобки. Меня Яша сразу вырубил… Оклемался я, а Витя пристреленный лежит. Никого нет. Толяныч, я думаю, стрелял. Бандиты за столом траурно молчали. Наконец Маврик сказал: — Яша и Толяныч живыми не будут. Но и ты, Ашот, крайний. Витя встал тебе на отмазку без башлей, как правильный. И ты, фуфло, его подставил. — Ну, вали и меня! — заорал Ашот, вскакивая. — Стреляйте! — Не психуй, — бросил Маврик. — Куда денешься? Где Витя лежит? — В закусочной, где и упал. Кругом вроде тихо. Надо его оттуда забирать и ховать. — Как это, сучонок ты, «ховать»? — выкатил на него глаза Маврик. — А чего делать? — рассудительно произнес Ашот. — Засветим тело — менты загоношатся. Свидетелей нет. Начнут крутить меня, а потом и за вас возьмутся. Я Вите друган, вы его бригада. Бандюки за столом неодобрительно закачали головами. Один сказал: — Такого человека, как Витя Молот, требуется фартово похоронить. Положить при всей братве на кладбище в лакированном «конверте». Маврик молчал. Ашот обратился к нему за поддержкой, как к новому главарю банды: — Маврик, в таком раскладе надо не о мертвых, а о живых думать, понимаешь Спецуры в наших краях много, возьмут за пищик, не отмажемся. — Дело Ашот говорит. Ховать Витю надо. — Маврик печально поглядел на товарищей. Все встали и пошли на улицу. Ашот первым зашел во двор своего заведения, осмотрелся, махнул остальным рукой. Протопали в темный зал закусочной. Натыкаясь на перевернутую мебель, подошли к телу Молота. Маврик присел, чиркнул зажигалкой. — Три ореха в него шмальнули, — проговорил Ашот. — Я виноватый. Как желаете, так за то вам отвечу. — Неси какую-нибудь завертку, — велел Маврик. Ашот пошел, сорвал штору с двери подсобки. Запеленали в нее Молота, плотно обвязав веревками. Понесли труп во двор. Перед дверьми Маврик, уже вошедший в новую роль, приказал: — Ногами, ногами вперед выносите! В гулком и пустом дворе, колодцем уходящем к холодно мерцающим звездам, труп загрузили в багажник Ашотовой «ауди». Сели в нее и тронулись к набережным Моск-вы-реки. Ашот выбрал речной гранитный берег потемней, побезлюдней, ближе к Новодевичьему монастырю. Остановил машину. Вышли, сгрудились у багажника. Еще повозились, привязывая к трупу автомобильный домкрат и пару ломов, прихваченных из подсобки Ашота. Привычно, по-воровски слаженно действовали, уже без сожалений и вздохов. Выволокли тело на руках, шагнули к парапету, раскачали и швырнули как можно дальше. Булькнул Витя последний раз увесистым молотом. Весь следующий день осиротевшая бригада пила за помин души главаря. Вечером их навестил Ашот. Он присел к столу. Выпил стакан за Витино царствие небесное. Осведомился у Маврика: — Чего будем по Яше Тундре шустрить?