7 На следующий день утром, просматривая у себя в кабинете оперативную сводку происшествий за день, Корнилов подумал о том, что же скажет лесник, когда к нему нагрянут Каликов с Белозеровым. Сам ли он стрелял или кто-то пришлый, какой-нибудь гость или охотник, вышел с кордона, чтобы всадить пулю в лыжника? Значит, ждали этого человека. С трехчасового поезда ждали. Все время звонил телефон. «Два дня не посидел в управлении - сразу всем понадобился!» Из гороно напоминали, что через пять дней его доклад перед директорами школ о профилактике преступности. Девушка из общества «Знание» просила выступить с лекцией на заводе имени Ломоносова. Позвонил Белянчиков. Доложил, что находится в Худфонде, пытается узнать, кто мог купить через магазин Худфонда французскую сангину. - Ты очень-то не надейся, - сказал ему Корнилов. - Если у них такое же снабжение, как и везде, то дефицитные краски и сангину скорее всего у спекулянтов достают. Потом позвонил Грановский, главный режиссер театра «Балтика». Просил завтра прийти на репетицию. Он ставил пьесу «Полночный вызов» по роману Сорокина «Бармен из «Астории»». Пьеса об уголовном розыске, и Корнилова пригласили консультантом. Да какое там пригласили! Грановский просил начальника управления порекомендовать опытного сотрудника, и Владимир Степанович назвал Корнилова. - Дружочек, - позвонил Игорю Васильевичу месяца полтора тому назад режиссер, - вы назначены ко мне консультантом. Репетиции начнутся через неделю. Будьте добреньки полистать пьесу… Игорь Васильевич слегка опешил от такого напора и от «дружочка», но сказал твердо: - Увы, Александр Кириллович, пьесу полистать не смогу, уголовные дела листаю. Кого-нибудь другого поищите. И рад бы в рай… - Ну-ну, - только и произнес Грановский и повесил трубку. «А в общем-то было бы интересно побывать на репетициях, познакомиться с театральной кухней, - с некоторым даже сожалением подумал Корнилов. - Но время, время…» Однако прошло не больше пяти минут, и загудел прямой телефон начальника управления. - Товарищ подполковник, - сказал Владимир Степанович, - вы что же меня подводите? Я вас любителем Мельпомены представил, а вы известному режиссеру от ворот поворот? - Товарищ генерал, со временем туго… - начал было Корнилов, но Владимир Степанович перебил его: - У нас в управлении бездельников нет, со временем у всех туго. Беритесь за дело. Я давно хочу с театрами дружбу завести. Пусть побольше спектаклей про милицию ставят. Корнилов еще не успел положить телефонную трубку, как зазвонил городской телефон. Снова Грановский. - Так я напоминаю, Игорь Васильевич, первая репетиция через неделю. В двенадцать. Куда адресовать вам пьесу? - Пришлите в управление. Грановский оказался на редкость приятным человеком: молодым - ему было не больше сорока, - красивым, чуть располневшим блондином. Корнилов обратил внимание на очень мягкие, немного женственные черты лица режиссера. Могло даже показаться, что Грановский слишком мягок, безволен. Но его глаза время от времени поблескивали из-под больших очков холодными голубыми льдинками так пронзительно, что наблюдательный человек сразу отбрасывал всякие мысли о безвольности режиссера. И в то же время он был мягким, обходительным… …Переговорив с режиссером и пообещав обязательно побывать на репетиции, Корнилов пригласил Бугаева. - Как с поисками, Семен? - спросил он старшего инспектора. - Ты райотдельцев привлек? - Конечно. Они и сегодня ищут. Я, как узнал, что убитый скорее всего художник, позвонил им. Сказал, чтобы в первую очередь за художников взялись. Вчера-то я не знал этого! - сказал он недовольно. - В два счета бы нашли. Теперь взяли в Союзе художников адреса проживающих в районе. Да ведь, может, он не член союза! - Хвастун, - усмехнулся Корнилов. - Давай держи связь с райотделом. Варя, техсекретарь Корнилова, приоткрыла дверь, сказала чуть раздраженно: - Опять этот Гусельников звонит. По местному. Требует приема. Корнилов вздохнул. Гусельников осаждал его уже месяц. Сначала прислал длинное и вежливое письмо. Чувствовалось, что у автора дрожат руки - буквы были большие и волнистые. Гусельников жаловался на то, что уже два года, как уголовный розыск установил у него в квартире, в настольной лампе, подслушивающее устройство и следит за каждым его словом. «Нельзя преследовать человека всю жизнь, - писал Гусельников. - Я уже давно стал честным человеком. Три года назад сотрудники стадиона имени Сергея Мироновича Кирова с почетом проводили меня на пенсию. Подарили телевизор и оставили постоянный пропуск на стадион. И вот теперь я снова на подозрении. Почему? Стыдно травить старого, больного и ныне беспредельно честного человека». Заканчивалось письмо просьбой убрать магнитофон из квартиры. «Что за бред? - подумал Корнилов. - Какой магнитофон, какая слежка? Этот Гусельников явный псих!» Он повертел письмо в руках, не зная, что с ним делать, а потом написал на нем: «В архив». Но Гусельников продолжал писать. Начальнику управления, в горком партии, в Министерство внутренних дел. И все письма стекались к Корнилову. Он попросил сотрудников райотдела навести справки о К. Гусельникове. Оказалось, что он действительно болен. Несколько лет страдает психическим расстройством. Мания преследования. А двадцать лет тому назад был приговорен к десяти годам заключения за крупные взятки - он работал в отделе учета и распределения жилплощади. Отсидел он семь лет и все последние годы проработал сторожем на стадионе… И вот теперь просится на прием… Что ему сказать? Как объяснить ему, что никакие магнитофоны уголовный розыск никому не подключает? Как разговаривать с больным? Не принимать? Но он опять будет писать во все концы. - Ну так что ему сказать? - спросила Варя. - Пусть приходит! - решился Корнилов. - Позвони, чтобы пропустили ко мне. Варя удивленно посмотрела на своего начальника и хотела уже закрыть дверь, но Корнилов остановил ее. - Нет, Варя, он больной человек, еще заблудится в наших коридорах. Сходи-ка за ним сама… - И-и-и-горь Васильевич, - недоуменно протянула Варя. - Иди, иди! Через десять минут Гусельников сидел в кресле перед Корниловым и быстро-быстро моргал длинными белесыми ресницами. Он был высок, тощ, как дистрофик, и вся кожа у него - и на лице и на руках - пестрела от крупных рыжих веснушек. Корнилов ожидал увидеть дергающегося психа с шалыми глазами, готового забиться в падучей, но Гусельников смотрел на него осмысленно и спокойно, и походил он скорее на старого доктора, чем на больного. - Я вас слушаю, - сказал Корнилов. Гусельников поерзал в кресле, наморщив и без того морщинистый лоб, и, весь подавшись к Корнилову, сказал тихо, просительно: - Уберите магнитофон, товарищ начальник, перед вами как на духу - расквитался я сполна за грехи. Честно живу на свою кровную пенсию… - Он хотел что-то еще сказать, но в это время дверь отворилась, и снова вошел Семен Бугаев. - Разрешите, Игорь Васильевич? - он подошел к столу. - Что-нибудь срочное у тебя? - спросил Корнилов. Бугаев пожал плечами. - Мне Варя сказала зайти к вам. Корнилов усмехнулся. «Варюха, видать, решила, что с сумасшедшими надо разговаривать вдвоем». Сказал Бугаеву: - Садись, поговорим вместе. - И, обернувшись к Гусельникову, отрекомендовал: - Это наш работник - старший уполномоченный Бугаев. Я думаю, он нам поможет… Бугаев удивленно поднял брови. - Товарищ Гусельников пришел к нам с жалобой на действия уголовного розыска. Обижается, что мы до сих пор следим за ним… Вмонтировали в настольную лампу магнитофон. - Подполковник в упор смотрел на Бугаева. Лицо у Корнилова было серьезное, и только глаза смеялись. - Товарищ Гусельников много лет назад совершил преступление, но стал честным человеком, сейчас на пенсии… - Истинно, так, - кивнул головой Гусельников, - доживаю свой век честно и праведно. Любим сослуживцами. Бывшими сослуживцами. - Н-н-да, - произнес нерешительно Бугаев и стал медленно потирать подбородок. - Н-н-да, - повторил он, глядя то на Корнилова, то на Гусельникова. - Поймите, - Гусельников придвинулся вместе с креслом к сидящему напротив Бугаеву. - Поймите, молодой человек. - Он положил свои длинные веснушчатые ладони на колени старшему оперуполномоченному. - Расходовать магнитофонную ленту на мои старческие разговоры с такими же никчемными стариками, как я, - непозволительная роскошь для уголовки… Игорь Васильевич улыбнулся, видя растерянность Бугаева. А про Гусельникова подумал: «Интеллигент, интеллигент, а прошлое еще напоминает о себе - вот как он про нас: «уголовка»». - Я пришел к выводу, товарищ Бугаев, - сказал Корнилов, - что наблюдение за Корнеем Корнеевичем Гусельниковым надо полностью прекратить. Полностью и навсегда, - повторил он с нажимом. Бугаев сидел с каменным лицом. - Семен, ты поедешь сейчас с товарищем Гусельниковым и заберешь передающее устройство. У тебя есть ко мне вопросы? Бугаев вдруг усмехнулся и отрицательно покачал головой. По тому, как блеснули его глаза, Корнилов догадался, что Бугаев наконец все понял… - Товарищ начальник, - сказал Гусельников радостно. - Товарищ начальник… Я так благодарен, что вы мне поверили. Я старый, по гроб жизни честный человек… - Корней Корнеич, - Корнилов встал. - Не будем терять время. Садитесь в машину вместе с сотрудником и поезжайте. - И, обернувшись к Бугаеву, сказал: - Семен, одна нога там, другая здесь. Ты мне будешь нужен. - Товарищ Корнилов! - двигаясь к дверям, причитал Гусельников с умилением. - Какой человек, какой человек! Как только они ушли, Корнилов вызвал секретаршу. - Варвара Григорьевна, - начал он строго. - Это вы прислали ко мне Бугаева? Варвара покраснела: - Игорь Васильевич, сумасшедший же… Мало ли что! - Старик ведь, - уже мягче сказал Корнилов. - Все равно, - упрямо сказала Варвара. - Вон в Москве сумасшедший с ножичком ходит… - Эх ты, Варвара, в уголовном розыске работаешь, а слухами пользуешься! Варвара вдруг засмеялась: - Приходится, товарищ начальник. Вы ведь все секреты секретничаете.