Корнилов махнул рукой: - Тебя переубеждать - себе дороже. А Семена ты, Варя, подвела. Дал я ему ответственное заданьице - шизофреника Гусельникова излечить. Варвара недоуменно уставилась на Корнилова. - Редкий случай - человек свихнулся на почве своих старых преступлений. Мания преследования. «А что? - подумал Корнилов, когда Варя ушла. - Вдруг этот псих поверит нам и вылечится? И перестанет писать свои дурацкие письма!» Мысль послать Бугаева к старику пришла совсем неожиданно. Слушая монотонные вариации Гусельникова на тему о записывающем аппарате, Корнилов вдруг подумал: «Сколько ему ни объясняй сейчас, что никто за ним не следит и никаких магнитофонов у него дома нет и быть не может, не поверит. Хоть всю эту настольную лампу разбери у него на глазах на части - только усмехнется и будет твердить свое. А что, если подыграть ему? Правде не верит, может, поверит в ложь? - Корнилов невесело усмехнулся. - Вот ведь как в жизни бывает, каким концом старые делишки-то человека по башке стукнут…» 8 И в машине Гусельников продолжал бубнить себе под нос, какой чуткий человек товарищ Корнилов. Жил он на Петроградской, и, когда ехали по Кировскому, Бугаев вспомнил, что как раз вчера исходил в этом районе все улицы, расспрашивал в ЖЭКах, не пропал ли за последние дни кто-нибудь из жильцов. - Корней Корнеич, так вы в каком доме живете? - спросил он заинтересованно, обернувшись к Гусельникову. - Профессора Попова, дом тридцать восемь. Я уже докладывал вам, - ответил старик и, неожиданно хихикнув, погрозил Бугаеву пальцем. - А вы все хитрые ребята в угро! Шустрики. - Да, да, говорили, - пробормотал Бугаев, - это я так, засмотрелся по сторонам, забыл. Бугаев вспомнил: он был в этом доме. Разговаривал в ЖЭКе с паспортисткой. С дворником. Колоритный такой дворник - огромного роста, с большой бородой. Бугаев еще подумал: «Наверное, до революции были такие дворники. Сидели у ворот со свистками и помогали жандармам выслеживать революционеров…» Машина остановилась у большого грязно-серого дома. «Да был же я здесь, точно», - подумал Бугаев, вылезая из «Волги». - Товарищ Бугаев, нам во вторую парадную, - тронул его за руку старик. Они пошли через маленький садик. Дорожка была хорошо расчищена, посыпана песком, и Бугаев снова вспомнил про дворника. - Наш дворник ужасный человек, - сказал неожиданно Гусельников, будто подслушал мысли Бугаева. - Всегда за всеми наблюдает. Вон и сейчас борода в окошке торчит! - Бугаев и правда увидел в окне первого этажа наблюдавшего за ними дворника. - Он ведь, наверное, у вас служит? - спросил Гусельников. «Этому маньяку уже ничто не поможет», - подумал Бугаев, начиная злиться, и спросил: - Народ тут у вас хороший живет? - Народ разный, - хитро сощурился Гусельников, открывая перед Семеном двери парадной. - Все больше хитрецы да соглядатаи. Но есть и душевные люди. На втором этаже Гусельников показал на дверь, обитую черной клеенкой: - Вот здесь живет, например, хороший человек. Мой сосед. - Он достал из кармана связку ключей и с тревогой посмотрел на Бугаева. Лицо у него напряглось, он нерешительно оглянулся, словно потерял что… - Что, пришли? - спросил Бугаев. - Да, но, видите ли… - Да открывайте вы свою квартиру, я отвернусь! - Бугаев понял, что старик не хочет показать ему свои секреты. Гусельников долго возился с дверью, гремя ключами и рассказывая: - Сосед мой - хороший человек, только совсем неопытный. Простуха. Я ему рассказываю, что меня подслушивают, а он смеется: «Не те сейчас времена, Корней Корнеич!» А при чем тут времена? Это всегда было и будет… - Он наконец открыл дверь и первый вошел в квартиру. Зажег свет. На Бугаева пахнуло затхлостью. - Разоблачайтесь, товарищ! Шапочку вот сюда, пальто на вешалочку. Не очень-то тепло вас в угро одевают. Не балуют. А если под окном где-нибудь простоять ночь придется? Замерзнете ведь. - Он так и сыпал, так и сыпал словами. Так медленно и значительно говорил в кабинете у Корнилова, а тут словно прорвало. Они прошли в большую комнату, обставленную очень скромно, и Бугаев сразу же увидел эту злополучную настольную лампу, лампу с большим зеленым абажуром, какие нет-нет да еще встречаются в некоторых богом забытых учреждениях. Сдерживаясь, чтобы не улыбнуться, Бугаев подошел к ней. Гусельников перестал болтать и молча следил за Семеном. - У вас есть запасная лампочка и патрон? Старик кивнул. - Принесите. И какую-нибудь коробочку. Я их увезу… Гусельников принес лампочку и маленькую картонную коробку из-под шалфея. - Только давайте договоримся твердо, - сказал Бугаев. - Никому ни слова! Секрет! - А сам подумал: «Все равно болтать будет. Понесет уголовный розыск моральные издержки. Лучше взял бы да выбросил эту лампу, чем жалобы писать!» - Мой сосед приходил, крутил лампу. «Ничего нет», - говорит. Да что он понимает, неопытный в этих делах. А художник хороший, - болтал Гусельников. - Художник? - задумчиво спросил Бугаев, - Он сейчас дома? - Уехал. Наверное, на этюды за город. - Когда уехал? - перебил старика Бугаев. - Да недавно… - Ну вот что, - Бугаев быстро вывинтил лампочку с патроном, положил в коробку, коробку сунул в карман. - Ну вот что, товарищ Гусельников, аппаратуру я снял, заберу с собой. Живите спокойно. А сейчас поговорим… Он сел на стул, напряженно глядя на старика. - Художнику сколько лет? Гусельников испуганно таращил глаза. - Да садитесь вы, Корней Корнеич. Это очень важно. Гусельников сел. Лицо его напряглось. А губы расплылись в какой-то совершенно неестественной улыбке. «Да он ведь действительно псих, - испугался Бугаев. - Как бы не было приступа!» - Художник молодой, - выдавил наконец Гусельников. - Тельманом зовут. - Молодой? - переспросил Бугаев. - Да не то чтоб уж очень, - замялся старик. - Года сорок два, сорок три… - Когда вы его в последний раз видели? Гусельников пошептал немного, загнул три пальца и улыбнулся: - Дня три назад. «Совпадает, - подумал Бугаев. - Уж не тот ли самый?» - И сказал: - А время, время! В какое время он уехал? - Да как вам сказать, - задумался старик. - Я еще не пообедал. Я в столовке обедаю. Тут рядом, через три дома. Погано кормят, но дешево. - Он снова задумался. - Ну вот, туда я и собирался. Вышел из дому. А впереди Тельман с лыжами. В спортивной куртке. «Ну и ну, - волнуясь, слушал Бугаев. - Не было бы счастья…» - И тут же остановил себя, - Ну и что? - Что значит «ну и что»? - рассердился старик. - Это ведь вы меня расспрашиваете. Значит, вам интересно. Все еще психом меня считаете? Бугаев вздрогнул. Его охватило неприятное чувство оттого, что Гусельников опять будто читал его мысли. - Ради бога, простите. Но то, что вы рассказали, так меня ошеломило… Этот ваш художник очень похож на одного человека… Он заблудился в лесу и замерз. То, что старик разозлился на его дурацкое «ну и что», навело Бугаева на мысль, что Гусельников не такой уж сумасшедший. «Ну бывает же у человека бзик!» - Неужели вы думаете?.. - испуганно спросил Гусельников. - А тут его кто-то искал целый день. Какой-то дикий дед. - Да нет, все еще неясно. Это какое-то совпадение, - сказал Бугаев. - Мы проверим. Да, может быть, он уже дома, ваш Тельман. Вы сегодня к нему не заходили? - И правда! - оживился старик. - Не заходил. Надо заглянуть. - Он вскочил со стула, но тут же в нерешительности остановился и с сомнением поглядел на Бугаева. «Боится меня одного оставить», - подумал Бугаев и тоже встал. - Как фамилия вашего знакомого? - Тельмана? Алексеев Тельман Николаевич, - сказал Гусельников и вдруг громко рассмеялся: - Как хорошо! Впервые я могу у себя дома говорить свободно. Эх вы! Столько лет следили за стариком. Все думали, что я про денежки проговорюсь? Как бы не так! Нету денежек. Тю-тю! - И он снова рассмеялся. Ехидным, дребезжащим смехом. «Ох и жук же ты, Корней!» - мелькнула у Бугаева мысль. - Зайдемте к художнику! - А чай? - круто переходя от ехидства к умильности, сказал старик. - Я хотел напоить вас чайком с малиновым вареньицем. Я хоть и бедный пенсионер, но вареньице всегда имею… - В следующий раз, Корней Корнеич, - остановил его Бугаев. - Пошли к художнику.