Он отдал меню с напитками официанту, сложил руки под столом и, выпрямившись на стуле, как обычно сидят музыканты, посмотрел на меня. Поблагодарив улыбкой официанта, я улыбнулась и мистеру Харрису. – Миссис Дюмаре, а где же сегодня ваш муж? Он склонил голову набок, на губах его играла улыбка. – Мой муж? С минуту я была сбита с толку, потом рассмеялась. – Ах да, граф! Мы с ним едва знакомы. Я вдова. Мне и в голову не пришло, что кто-нибудь подумает, что я как-то связана с графом, но почему тогда мистер Харрис согласился на эту встречу, вот вопрос. – Извините, – сказал он, и улыбка исчезла с его лица. – Муж умер почти шесть лет назад. К моему удивлению, мне было не больно об этом говорить, его смерть стала частью меня, так же, как когда-то жизнь. – Понятно, – сказал он уже менее уверенно. – Позвольте мне как следует представиться. Я Роза Дюмаре, модельер. Я протянула ему руку. Он пожал ее. – А я Исайя Харрис. Играю на саксофоне. Его рука была теплой и мягкой, а моя казалась такой маленькой. Я вздрогнула. Вернулся официант с напитками и почти благоговейно поставил их на стол. Исайя Харрис в молчаливом приветствии поднял бокал и выпил сок маракуйи залпом, еще и перевернув бокал так, чтобы последние капельки стекли в рот. Он коснулся пальцами губ и поставил бокал. – Бразильский нектар. Дело в том, миссис Дюмаре, что после концерта выпивка – не для меня. Но я голодный как волк. – В таком случае, мистер Харрис, вы любите итальянскую еду? – Я американец, почему бы и нет. – Тут неподалеку отличный итальянский ресторан. Я извинилась и попросила подождать, пока я припудрю нос. Освещение в туалете было тусклое, но я посмотрелась в зеркало. Из зеркала на меня смотрела женщина, напомнившая то лучезарное, трепетное существо, которое когда-то покорило Париж. Однако чего-то явно не хватало: подводка размазалась. Макияж подпортился, когда я прослезилась от радости, слушая музыку Исайи Харриса. Я придирчиво осмотрела глаза и, припудрившись, нарисовала новую, четкую линию под нижними ресницами. Глава 17. Биде Однажды, подбирая себе в офис помощницу, я беседовала с молодой женщиной, которая поделилась, что, когда впервые приходит в дом к мужчине, в первые минуты старается зайти посмотреть ванную. Содержимое шкафчиков расскажет тебе о нем больше, чем слова и поступки. Слишком много снотворного или лезвий для бритвы, лекарств со специфическим воздействием на организм – а однажды, по ее словам, она обнаружила целый набор хирургических инструментов, скальпели и оснащение для наложения швов, – всего этого достаточно, чтобы придумать причину и унести ноги. Совет был благоразумный, и я приняла ее на работу. По-моему, ее подход к делу был правильный, но не полный. Не только спрятанное от глаз содержимое шкафов и ящиков, но и сама ванная раскрывает тайны. Есть в ней одна штука, мое мраморное спасение, которая привычна для Бразилии и Франции, но нечасто встретишь в этой, в других отношениях благочестивой, стране. Да, ты права, ma chère, я говорю о биде. Некоторые вопросы гигиены определяются национальными обычаями и непонятны для иностранцев. Американцы любят подшутить над скудной гигиеной зубов в Британии, но для меня просто непостижимо, как нация, одержимая чистотой и запахами тела, до сих пор, как правило, не устанавливает биде. В Бразилии биде в туалетах на работе вовсе не в диковинку, что очень радует. Когда я впервые попала в Каир и Стамбул, то удивилась, обнаружив тонкие трубочки в унитазах. Каждый был оборудован своим мини-биде. Как я считаю, это обусловлено культурой народа. Оттоманская империя правила обширной территорией, граничащей со Средиземным и Черным морями, и прививала колониям привычку к чистоте нижней части тела. Американцев же занимает белоснежная улыбка и запах из-подмышек, и они каждый день, если не чаще, принимают душ, но, кажется, забывают о том, что находится между ног. Закончив поправлять макияж в убогом туалете джаз-клуба, я повела саксофониста в итальянский ресторанчик, в котором мы часто бывали с Шарлем. Я еще ни разу не была здесь после его смерти, и владелец радостно меня приветствовал. – Signora Rosa! – воскликнул он. – Come stai?[35] Он вежливо кивнул Исайе, когда я его представила, однако руки не подал, и я удивилась, что он повел нас в самый конец ресторана, мимо свободного нашего с Шарлем столика с видом на дорогу. Меня как громом поразило. Обычно рестораторы лезут из кожи вон, чтобы посадить меня у окна, будто манекен на витрину. Синьор Лоренцо, видимо, заметил мое недовольство и, будто извиняясь, пояснил: – Здесь будет уютнее. И выдвинул стул в тихой комнатке сзади. Я было открыла рот, чтобы возмутиться, но Исайя приложил палец к губам и покачал головой. Когда синьор Лоренцо ушел, он сказал: – Неужели вы не понимаете? – Что? – Ваш друг не может посадить нас впереди, не потеряв клиентов, – сообщил он обыденным тоном. Я перестала теребить grissini, соломку, что необдуманно достала из корзинки с хлебом. – Потому что вы не белый? – Ну наконец заметили, – криво усмехнувшись, с вызовом ответил он. Я была в шоке как от собственной наивности, так и от поведения синьора Лоренцо. В Бразилии легко было притвориться, что расовая дискриминация – это неприятные последствия истории и экономических обстоятельств. В США все было по-другому. Исайя все еще смотрел вызывающе, но спокойно. – И вы не сердитесь? Он пожал плечами. – И не сержусь, и не удивляюсь. Мне, в отличие от вас, это не впервой. Я промолчала, и он засмеялся. – На опыте учишься, – спокойно сказал он, словно я прошла испытание. – Сердись, не сердись, это только во вред. Исайя подобрал каждую крошку с трех поставленных перед ним тарелок, останавливаясь, чтобы поговорить и попить воды. Я возилась с карпаччо и креветками и потягивала аргентинское вино, не очень приятное безо льда. – До приезда сюда о Рио я знал только про босанову и фильм о кондукторе автобуса и девушке. – Фильм «Черный Орфей»? – Да, точно. «Черный Орфей». Он еще «Оскар» получил? – Да, – помолчав, ответила я. Фильм был поставлен по мотивам легенды об Орфее и Эвридике, о невозможности вернуть умершую возлюбленную. Я его смотреть не смогла. – Фильм здесь очень известен. – Вот я и подумал, что вряд ли здесь что-то будет отличаться от дома. Он обвел руками наше уединенное место. – Я не ошибся. – Извините, – промямлила я, и мое негодование смешалось со стыдом. – Мне следовало об этом знать. – Ну, теперь знаете, – благодушно заметил он. – И вы все еще здесь. – Да. Я одарила его ослепительной улыбкой.