— Уверена? — шепнул Брендон, полностью отбрасывая игривость. — Абсолютно. Он легко поцеловал ее, чуть оттянув нижнюю губу, и перекатился на свою сторону. — Прости, больше такого не повторится. «Сегодня», — про себя добавил Брендон, а Трейси в глубине души, где-то очень глубоко, ощутила укол разочарования. Сон, как ни странно, пришел быстро. Трейси сильно устала и перенервничала, да и прохлада, о которой предупреждал старый Эрл, убаюкивала. Спала она, зарывшись в одеяло практически с головой и, если бы не затекшая рука, скорее всего не проснулась бы до утра. Первое, что поразило: ее крепко обнимали мужские руки, именно от этого было так тепло. Второе, обнимавший был возбужден и свидетельство этого упиралось ей в ягодицы. Трейси попыталась отодвинуться, но единственное, чего добилась — его рука сместилась с ее живота на левую грудь. — Ткнуть бы тебя под коленку! — тихо возмутилась она, а потом затихла, прислушиваясь. Брендон спал. Его горячее, мерное дыхание согревало ее макушку. Значит, никаких активных действий он предпринимать не собирался. Трейси поерзала, удобнее устраиваясь в кольце его рук и чуть сползая, чтобы его член упирался ей в спину, так казалось безопасней — только от него или от нее самой — было не ясно, и спокойно закрыла глаза. Как закрываются и открываются гештальты Утро робко заглядывало в замерзшие окна, практически не разгоняя ночные тени. Под двумя одеялами и с теплым женским телом под боком желание вставать, куда-то идти и что-то решать равнялось нулю, но физиология давала о себе знать, да еще и пах жутко тянуло. Брендон осторожно вытянул руку, на которой лежала взъерошенная головка Трейси, припоминая, что ему снились по-настоящему сладкие сны. Он тихо засмеялся: кончить от перевозбуждения в трусы — самое большое фиаско со времен старшей школы, хорошо, что его оно миновало. Брендон дотянулся до телефона и взглянул на время: восемь часов, а кажется, что пять: в комнате хмуро и сумрачно, но отсутствие яркого света не помешало ему задержать взгляд на ногах и заднице Трейси, когда он откинул одеяло, собираясь подняться. Она спала, свернувшись калачиком, волосы распушились и темными завитками лежали на подушке, губы чуть приоткрыты, футболка безбожно задралась, открывая всю нижнюю часть мисс Полански. Брендон даже удивленно присвистнул, решив, что на ней нет трусиков, но потом все же разглядел гладкий бежевый шелк. Сейчас она больше напоминала милую девочку-подростка, чем преуспевающего циничного адвоката, но ему Трейси нравилась именно такой: постоянно бросающей вызов, старающейся, оставлять последнее слово исключительно за собой. Брендону нравилась эта борьба, поэтому-то он не форсировал события, не торопился затаскивать ее в постель. Он знал: секс между ними рано или поздно случится. Чему быть, того не миновать, и, по его мнению, они достаточно долго к этому шли. Больше двух лет прошло с их первой встречи! Знакомство двенадцать лет назад в Париже в расчет не шло. Сегодняшняя ночь прекрасно подходила, чтобы наконец переступить черту и закрыть вопрос, вот только ему сказали «нет». Брендон и сам не рассчитывал на такой подарок: застрять в глуши, вдвоем, в одной постели, поэтому на ее отказ делал скидку, как на форс-мажорные обстоятельства. Сейчас утро, впереди еще целый день, а, возможно, еще одна ночь… С этими мыслями он осторожно, стараясь не разбудить, укутал Трейси в одеяло и поднялся. Брендон умылся, оделся и уже набросил на плечи куртку, когда с постели донеслось сонное бормотание. Трейси резко села и, нахмурившись, настороженно рассматривала комнату и его самого. — Я принесу вещи и скажу, чтобы завтрак для тебя подали в номер. — Она непонимающе хлопнула ресницами и зевнула, вызывая смешок: ну просто сонный несмышленый котенок! — Не скучай. Снег медленно падал, оседая тусклым серебром на черных волосах. Брендон тряхнул головой, быстро спускаясь к дороге, и криво улыбнулся: который из больших белых сугробов его «Рендж Ровер»? Он щелкнул ключом, внимательно разглядывая, где мигнут фары, затем подошел к машине, похожей на гигантского медведя, стремящегося выбраться из засыпанной снегом берлоги. Патрульные все так же дежурили, но сержанта, посоветовавшего им гостиницу, не было. Брендон достал свою спортивную сумку — в Аспене у него было достаточно вещей для недельного отдыха — и пузатый, практически неподъемный чемодан Трейси. — Офицер, — поприветствовал он, хлопнув багажной дверью. — Дорогу сегодня откроют? У полицейского затрещала рация, и он, жестом сделав знак подождать, ответил в устройство: — Бо, ну, что там у вас? — Он хмуро кивал, словно собеседник мог это видеть. — Так шевелите задницами! — Мужчина отключился, бубня себе под нос: — Пончиками они, видите ли, завтракают. Техника уже движется к месту завала, думаю, к полудню разгребут, — обратился он к Брендону. *** Трейси переоделась в светлый шерстяной свитер с широкой горловиной, которая постоянно съезжала, оголяя одно плечо, и мягкие домашние штаны. Брендон принес чемоданы, переоделся, веско заметив, что свитер без майки колет его нежную кожу, и ушел. День постепенно клонился к вечеру, а его все не было — Трейси начинала волноваться. Она теплым полотенцем протерла окна и с кружкой горячего чая устроилась на подоконнике. Миссис Бролин — жена старого Эрла — оказалась очень доброй, приятной, а главное, заботливой женщиной. Ее беспокоила прохлада в номере, который она называла не иначе, как: продуваемый всеми ветрами чердак, поэтому-то и принесла увесистый поднос с чайником, двумя фарфоровыми чашечками с улыбчивыми снеговиками, пиалу с медом и печенье. Трейси сделала осторожный глоток крепкого ароматного чая и посмотрела в окно. Редкие снежинки продолжали кружиться, неспешно ложась на землю. Высокие ели, стоявшие вдоль спуска к дороге, полностью укутались в белоснежные шубы, а ледяные наросты, как серебристая бахрома, свисали снизу. Небо было набухшим, плотным, серым, а острые пики видневшихся вдалеке гор словно громадные ножи пронзали его, но вместо крови медленно падал снег. Суровая первозданная красота всегда впечатляла Трейси больше, чем мягкие пески и бирюзовые волны. Она любила походы, дикие леса и зеркальную гладь озер. Робела перед мощью и преклонялась перед красотой диких необжитых мест. Трейси улыбнулась, вспоминая, как родители в шутку предложили ей пожить на Аляске. Нет, когда она осознала, чего хочет от жизни, кем хочет стать, этот вариант не подходил. Трейси стремилась к успеху и признанию, желала быть востребованной в своей области, хотела независимости как финансовой, так и эмоциональной, и она этого практически добилась, потому что в их профессии нельзя расслабляться: то, чего ты стоишь нужно постоянно доказывать и подтверждать, иначе тебя сожрут и выплюнут. Она бросила взгляд на молчаливый телефон: без четверти четыре, а казалось, что близятся вечерние сумерки. Не так ей представлялся этот день. Трейси должна была сидеть у рождественской елки в доме Ника и Шэрен, раскладывать подарки, пить шампанское и ждать волшебства. Она не верила в Господа Иисуса Христа, но не отрицала его рождения, жизни и смерти. Поэтому так же, как и все, ждала, когда стрелка замрет на заветных двенадцати часах — для Трейси это стало символом обновления и очищения, своеобразная точка отсчета, когда отбрасываешь все пустое и ненужное и вступаешь в новый день с высоко поднятой головой и широкой улыбкой. Трейси взглянула на свое бледное, едва различимое отражение и задумчиво спросила: — Интересно, какая она? После того, как Шэрен сообщила, что Брендон будет не один, этот вопрос часто занимал ее. Ей разъедало любопытство: очень уж хотелось взглянуть на женщину, приручившую самого неисправимого кобеля Нью-Йорка. По словам Шэрен, они давно знакомы — их родители крепко дружат, но все равно она была удивлена не меньше самой Трейси, когда Брендон объявил о том, что праздники проведет с Наташей. Она уже ждала его в Аспене. Ждала в компании четы Стеклеров — именитых родителей. — Ужасное имя, — пробурчала вслух Трейси, потом громко вздохнула — имя-то красивое. Она встала, снова наполнила чашку и замерла, прислушиваясь: шаги, тихо щелкнула дверь, и вошел Брендон. — Наконец-то! Я уже подумала, что ты уехал без меня. Он подошел ближе, на ходу снимая перчатки. От Брендона словно исходил стылый пар, Трейси даже повела голым плечом, зябко дрогнув и вручив ему дымящуюся кружку. — Дорога свободна, — Брендон сделал глоток и обхватил пальцами белый фарфор, согревая руки и пряча щербатые улыбки снеговиков. — Мы можем ехать? Он поставил на подоконник кружку, бросая настороженные взгляды в окно. — Ехать сейчас неразумно. Лучше утром. — А как же имбирные пряники, шампанское и подарки? — тихо спросила Трейси. — Все, что хочешь, — Брендон мягко привлек ее к себе и обнял за талию. — Сегодня волшебная ночь, и я надеюсь на чудеса. — Где ты был? — Она положила руки ему на грудь, чуть сминая плотную ткань куртки. — Махал лопатой. — Трейси изумленно подняла брови. — Помогал Эрлу чистить дорожки. — Полегчало? — Она потянула замок, освобождая его и себя от холода пуховика. — Нет, — вкрадчиво прошептал он, одной рукой прижимая к себе Трейси, другую выдергивая из куртки. — Брендон, мы не должны… — Должны. — Он провел кончиками пальцев по обнаженному плечу, затем откровенно спросил: — Неужели ты никогда не думала, как это может быть между нами? — Нет. — Лгунья. — Ну, может, раз или два, — уклончиво проговорила Трейси. — А я три или четыре, — пошутил Брендон, вызывая на ее губах улыбку. Он видел: в каре-зеленых глазах еще отражалось сомнение и протест, а вот тело сдалось. Она позволила их бедрам соприкоснуться и чаще задышала, ощутив его готовность начать их праздник. Брендон невесомыми, легкими поцелуями ласкал ее плечо и шею, задирая свитер и нежно поглаживая плоский живот. — Не надо, не продолжай, — предприняла последнюю попытку Трейси. Он остановился и посмотрел ей прямо в глаза. — Ладно, продолжай, — окончательно сдалась она. Он спрятал победную улыбку в темно-каштановых волосах, зарываясь в них носом, вдыхая аромат, и сильно сжал грудь, вызывая короткий стон. Трейси горела. Ощущение, что если она сейчас же не коснется его кожи своей, то погибнет — разрывало изнутри. Она резко потянула вверх серый блейзер, через мгновение отбросив его в сторону. Футболка под ним была влажной от пота и источала острый запах мужчины. — Мне нужно в душ, — плотнее прижимая ее бедра к своим, произнес Брендон. — Не нужно. — Она провела пальцами по груди, горячей и практически гладкой, затем обвила его шею и поцеловала. Мягкие губы, жаркие поцелуи, рваное дыхание — и все «правильно» и «неправильно» перестали существовать. Брендон прерывал поцелуи, только чтобы стянуть с нее вещи, пока Трейси не осталась в одних штанах. Он потянул за серую ленту, и они упали к ногам, окутывая ступни мягким облаком. Брендон сдвинул трусики и тут же застонал: его пальцы легко вошли в горячую влажную плоть. Трейси расстегнула ремень и запустила руку в джинсы, сжала член, твердый и большой, который толкался ей в ладонь, требуя ласк. Она подчинилась — медленно провела рукой до основания, затем обратно, чуть надавливая на головку, с каждой секундой двигаясь быстрее, пока Брендон, утробно зарычав, не отстранился, стягивая кружевные трусики. Он смотрел ей в глаза, когда разводил ноги и откровенно касался клитора, словно хозяин, словно это не он опустился перед ней на колени, а Трейси лежала у его ног, податливая и готовая. Брендон целовал ее живот, спускаясь ниже, дразня не только пальцами, но и языком. Трейси ахнула, пряча пальцы в его волосах, почувствовав особенно острую ласку и взмолилась: — Трахни меня. Он резко поднялся, подхватывая ее за бедра, и упав на диван, усадил сверху. Чуть сдвинувшись, Трейси освободила его член и громко застонала, когда Брендон снова поднял ее и резко вошел, сжимая до боли ягодицы. Они больше не целовались, только дышали. Брендон покусывал ее шею и крепко сжимал бедра, увеличивая темп, а Трейси забылась, чувствуя только их тела, ощущая, как внутри пульсирует горячий член, а клитор трется о его лобок, с каждым движением приближая оргазм. Оглушительный и яркий: именно так сказала бы Трейси, если бы могла говорить. Брендон на секунду замер, давая ей мгновение прийти в себя, и, поймав взгляд, глухо спросил: — Ты предохраняешься? — Она едва успела кивнуть, а Брендон уже схватил ее за волосы и с силой потянул назад, открывая длинную шею и проводя по ней языком. Трейси снова задвигалась, быстро и резко, вторя его движениям, пока он со стоном не сжал ее в стальных объятиях, останавливая и кончая. Праздник начался… Они допивали вторую бутылку шампанского, до полуночи было меньше пяти минут. Брендон лежал, накинув на бедра простыню, Трейси сидела напротив, прикрывая одеялом обнаженную грудь. Оказывается, в этой комнате не всегда прохладно! Они разговаривали ни о чем, шутили и громко смеялись. То ли алкоголь, то ли атмосфера нереальности происходящего, но Трейси совершенно не чувствовала неловкости или стеснения. Ничего не изменилось между ними — это удивляло, радовало и даже пугало. — У меня кое-что для тебя есть. — Брендон допил шампанское — последнее, у Эрла больше не было, — поставил бокал и поднялся. Трейси проводила его взглядом, больше заинтересованная поджарым телом, чем подарком. — Закрой глаза, — горячим шепотом велел он, присаживаясь сзади и сжимая рукой грудь. Трейси удивилась, но повиновалась. Через пару секунд что-то холодное легло чуть ниже ключичной ямочки, заставляя нахмуриться. Холодный бриллиант, как сияющая слеза, на тонкой платиновой ниточке лежал у нее на груди. Красиво, дорого и странно. — Это точно для меня? — шутливо поинтересовалась Трейси. — Это ведь предназначалось твоей подруге, да? — Нет, для нее другой подарок.