– Это ужасно! Я сейчас так опозорилась, не передать словами. Нет, я весь шаазат опозорила! Ну кто, скажи мне, кто так делает? – Как именно? Я не… – У вас что – вообще нет комнат, где можно уединиться? Куда без разрешения никто не войдет или не явится со своим телевизором? – Каким телефисором? – холодные глаза Йелли напоминали два удивленных блюдца. – К тебе никто не входил, я все контролирую и… – Зато залетал! – заорала я от бессилия. – Целой толпой на каком-то огромном экране появились. Я там голая стою, а они пялятся на меня все и совершенно бесцеремонно зовут на смотрины к жениху. Даже не извинились за вторжение и… – Послушай, Кайя, я, кажется… – Все! Это позор! Боже, как же стыдно, меня целый шаазат голой видел. Теперь они обсудят все мои недостатки с другими, и вчерашние трусы уж точно покажутся Амиле мелочью, по сравнению с этим событием. Я лила слезы в три ручья, куталась в мокрое полотенце и простыню и не могла успокоиться. Перед глазами так и стояли похабные ухмылки посторонних леаров. Йелли взял меня за обнаженные плечи и встряхнул со словами: – Успокойся! Я не знаю, что такое телефисор, но ты ошибаешься! Тебя никто не видел! – Но как же, прямо посредине комнаты целая толпа и… В следующий момент Йелли потряс меня еще сильнее, чем посторонние леары в ванной. Он мягко усмехнулся, погладив меня по макушке, тряхнул белоснежной головой, отчего пара прядок упала ему на лоб. Затем и вовсе привлек к груди, положил тяжелую, большую ладонь между моими лопатками, словно утешал, а потом я услышала его глухой, но уже не равнодушный голос: – Это ледая – извещение, которое может создать и разослать любой эрат, если уровень силы позволит. Оно одностороннее! Ты изображение и звуки видишь и слышишь, а тот, кто передает, – не видит никого из зрителей. Ниже пятисотого шаазата эраты могут создавать ледаю исключительно в пределах своего шаазата – слишком слабые. Выше – способны оповещать выборочно как своих сородичей, так и остальных леаров. Более сильные могут известить нужную категорию лиц, видимо, как в твоем случае, только женщин. Новость, что меня голой никто не видел, вызвала шквал облегчения. Но тут всплыла одна мысль, весьма настораживающая: – А вчера у пещеры мы случайно не… – Да, – коротко, насмешливо хмыкнул Йелли, подтвердив мои опасения, – вчера мы тоже создали ледаю и оповестили весь Леарат о нашем браке. Если ты помнишь, отец сформировал ледяной экран, который запечатлел наше послание и передал его всем и каждому… Я отстранилась от такой горячей и широкой груди мужа, чтобы в ужасе заглянуть ему в глаза: – То есть это было представление не для тех, кто кружил неподалеку, а всему Леарату? – И совсем глухо уточнила: – Мою фразу про голый зад и благодарность ларам тоже слышали все? Йелли хохотнул и кивнул. – Но если это была запись, то почему мы не переписали ваше оповещение заново? Без дурацких ремарок с моей стороны? – взвыла я. Кривая, ироничная ухмылка исказила красивое лицо Йелли – лимит его сердечности и мягкой заботы был исчерпан. – Это энергоемкий процесс, если ты еще не знаешь, и требующий много времени. Его нельзя просто взять и оборвать на полпути и начать заново. Поэтому мы вчера вчетвером так долго кланялись и улыбались. Ждали, когда те, кто получит извещение, будут готовы смотреть. Затем отец произнес заранее подготовленную речь. Если бы мы прервались в середине процесса передачи, часть все равно бы отправилась адресатам. А прерванная передача ледаи – еще больший позор, чем твои нескромные замечания. Ведь кто-то может решить, что мой отец – слабый шааз, раз нити заклинания не удержал. – Прости, – шепнула я, тайком вытерев нос полотенцем. – Не переживай, твой промах оказался полезным, – вновь безэмоционально успокоил Йелли. Словно его чувств хватает очень ненадолго. Затем он мельком мазнул взглядом по моим обнаженным плечам и напомнил: – Завтрак на столе, но не забудь: мама с портнихами придет совсем скоро, к девятой глыбе. Она и так дала слишком много времени на отдых. – Я не поняла: что за глыбы? – встрепенулась я. Йелли заглянул в свою гардеробную, судя по количеству одежды, разложенной на более привычных мне полках, а не наваленной в сундуки. Быстро окинув меня взглядом, достал белоснежную, наверное, шелковую рубашку и предложил мне. Затем, пока я с благодарностью неловко натягивала ее на себя, разглядывал ножки кровати. Рубаха оказалась почти до щиколоток, приятно холодила кожу и выглядела как свободная пляжная туника. Лишь отсутствие белья под ней напрягало. – Иди есть, – приказал Йелли, а затем просветил: – У нас немного иное времяисчисление, чем у других мирян. Глыба почти равна мирскому часу, льдинка – это примерно шесть минут, осколок – одна. Присев за стол, я собралась не только есть, но и беседовать. И не удержалась, высказав свое мнение: – Все же леары – большие задаваки. Весь Мир давно говорит на аяше, но только для вас это язык низших. – Ты права, и тебе следует это не только запомнить, но и учитывать в будущем. Ты супруга эрата второго по силе и старшинству шаазата. И должна соответствовать положению. – В одежде тоже можно отличиться? – в предвкушении улыбнулась я. Йелли смерил меня оценивающим взглядом и вернул мне не менее предвкушающую те самые запретные игры ухмылку. – Можно, но будь осторожна. Лучше слушай маму, она бережет честь и благо нашего шаазата даже больше отца. – Я учту, – легко согласилась я и испуганно ахнула, глядя, как Йелли мощным ударом ноги сломал сначала одну ножку у изножья кровати, затем вторую: – Зачем?! Он сформировал снежинку-оповещение, как я уже догадалась, и, отправив ее по назначению, спокойно пояснил: – Ты же сама потребовала заменить супружескую кровать. – При чем тут сломанные ножки? Муж едко улыбнулся: – Это прекрасная причина для замены кровати. Особенно после первой брачной ночи у истинной пары. Особенно у эрата сильнейшего шаазата Леарата. Несколько мгновений я сидела молча, переваривая отдававшую горечью информацию, пока не выдохнула возмущенно: – Так ты за мой счет решил… Йелли взмахнул рукой, останавливая меня, и холодно произнес: – Запомни, Кайя, все, что я делаю, – на благо шаазата. Всегда! Даже эта кровать послужит на благо. Зато ни у одного, поняла, ни у одного леара не возникнет ни капли сомнения, что мы полностью не завершили связь. И главное, что сегодняшняя ночь может подарить шаазату Арэнк более сильного наследника. Или нескольких, тем самым еще больше усилив нас. – Я ненавижу тебя, – горько выдохнула я, но уже без вчерашней экспрессии. Муж мне достался бесчувственный, расчетливый и коварный. – Можешь, конечно, но учти, теперь мы едины, и каждый будет думать, что главная шааза Арэнк после этой ночи могла понести ребенка. Наследника! Если неудача и беда постигнут меня, следующей будешь ты. Со временем – и наши дети. Поэтому, если ты хочешь жить в достатке и спокойствии, надеюсь, будешь хорошей матерью и преданной женой. Раз верность уже моя. Ответить я не успела, раздался стук в дверь, Йелли позволил зайти чернокрылым слугам и вынести кровать. Они с улыбками тащили огромное ложе, явно собираясь продемонстрировать ретивость хозяина и другим. Дальше я завтракала машинально, даже запивала еду вкуснейшим фруктовым соком, о котором мечтала несколько месяцев, без удовольствия. Просто механически жевала, наблюдая, как заносили другую кровать, еще более внушительную, затем горничные быстренько застелили ее, с невероятным почтением и восторгом улыбаясь мне. Горничные принесли мне от свекрови презент – красивый белый наряд, пока своих достойных нет. Хорошо, что чернокрылые ша не имеют права даже имя свое назвать, не то что пошутить про трусы и голый зад, о которых я так неосмотрительно вчера ляпнула. Все впереди, и к этому, как и к многому другому, нужно готовиться. Совсем скоро в компании симпатичных, улыбчивых серокрылых шаа в покои вплыла женщина-само-совершенство Амила. Я встретила ее в гостиной, но она, заглянув в спальню, триумфально окинула взглядом новую кровать, вызвав у меня глухое раздражение. Никакой личной или частной жизни! Каждый будет норовить сунуть в нее свой любопытный леарский нос. Затем я несколько часов посвятила себе, чтобы обрести уверенность. Ведь чем лучше одета женщина, тем меньше ее волнуют условности и чужое мнение. Категоричное «нет» и недоумение на лице Амилы я, конечно, учла, но выбор тканей, как и эскизы будущих нарядов взяла в свои руки. Даже рисовала сама. Ух, вот я им покажу! – Кайя, черный – цвет низших, ты не можешь его носить… – чуть не плакала Амила. Шипеть и яриться она уже определенно была не в состоянии. – Я видела столицу сверху, была в Кристальном дворце и успела убедиться, что белый, максимум серебристый – это единственные цвета, которые вы предпочитаете носить. Но ведь строго установленных запретов нет? И лары, насколько я понимаю, не против конкретных цветов, а любят каждое свое дитя. Так почему я должна ограничиваться чужим мнением? Придерживаться чужого, ничем не обоснованного вкуса? – Но так одеваются все, это негласное правило! – рявкнула Амила, невольно одергивая свой очередной белоснежный наряд, практически ничем не отличающийся от вчерашнего. – Я, так уж вышло волею Язы, белокрылая. Шааза! Причем первая леара целого шаазата. Так почему я должна следовать навязанным правилам? Всем уже известно, что я иномирянка. Так пусть у меня хоть одно преимущество от этого статуса будет! – Великие лары, образумьте несчастную, – причитала Амила, заламывая руки. – Подкидыши Язы всегда приносят беды, – проворчала одна из портних. Я вскинула брови, обратив на нее предупреждающий взгляд. А вот моя свекровь резко изменилась, кардинально, можно сказать. Вместо взбалмошной, истерившей дамочки передо мной предстала Снежная королева, абсолютно ледяная и… отмороженная. Потому что через секунду она стегала девушку, которая так неосмотрительно оскорбила первую шаазу Арэнк, голубыми энергетические плетьми. Бедняжка от боли корчилась на полу, а Амила, окруженная сиянием магии, стегала и стегала. Наконец, когда та затихла, а я смогла вдохнуть глоток воздуха в горящие легкие, свекровь медленно втянула плети в ладони и обернулась к остальным девушкам, застывшим в ужасе, но со странным выражением муки наслаждения на лицах. Их била мелкая дрожь, но эйфории или страха – непонятно. Я ощущала лишь яркую холодную вспышку чужой магии. – Никто не смеет оскорблять Арэнк безнаказанно. Если кто-то повторит ошибку этой низшей, если кто-то услышит о подобном от других и не доложит мне об этом тотчас, будет наказан еще больше. Всем понятно? – смертельно холодным, леденящим душу голосом произнесла Амила. – Да, шааза, – пролепетали девушки, низко кланяясь. Я с трудом удержалась, чтобы не склониться вместе с ними, ощущая себя бандерлогом перед исполняющим танец смерти в заброшенном дворце Каа. Сердце бешено колотилось. Я бы запросто исполнила любую волю Амилы Великой против собственной! Обед прошел на «месте расправы» под впечатлением от публичной порки и без аппетита. Учиться придется не только летать и магичить, но и многому другому. Я думала, что, будучи дочерью одного из богатейших людей России, знаю, как управлять другими, не испытывая сомнений и угрызений совести, и жить на широкую ногу. Не-ет! Я ошибалась. Ошибалась настолько, что теперь страшно представить, как исправлять эту ошибку. Рассеянно ковыряя вилкой в тарелке, я думала, стоит ли мне следовать совету Амилы и стать как все: полностью белой и идеальной внешне, но жестокой и черной внутри? Или найти собственный путь? Попытаться совместить внешнее и внутреннее. Но тогда мне придется стать по-настоящему сильной шаазой, ведь только сильные маги в этом мире чего-то стоят. – Долго учиться управлять магией? – спросила я у Амилы, сидевшей за столом напротив меня. Она немного расслабилась, словно из нее кол вынули, прежде чем ответить: – Кайя, ты могла подумать, что я бессердечная и… но ты просто не понимаешь… не знаешь, кто мы такие. – Уже догадываюсь, – вяло, неискренне улыбнулась я.