– Вы так увлечены этим письмом… Кристиан подарил жене улыбку. – О да. – Я могу узнать?.. Вопрос был понятен: «Что же там такого, в этом письме?!» И Кристиан не разочаровал супругу. – Если Бог даст, весной мы начинаем новую войну. – Мы? – Мы, русские вместе с нами, ну и еще найдутся союзники. – Войну? А с кем? – Мы должны окончательно раздавить Швецию. Вот уж кому Шарлотта Амалия не сочувствовала, так это Карлу. – Удастся ли? – Безусловно! Я хочу оставить Фредерику сильную страну. – А Франция? Людовик не вмешается? – Мой брат пишет, что Людовику будет чем заняться. И я склонен ему верить. Супруга спорить не стала. А почему бы и нет? Пусть муж додавливает Швецию на пару с русскими, дело хорошее. Только бы никто не помешал. * * * – Что будем делать с Леопольдом? – А что мы с ним сейчас можем сделать? Софья задумчиво теребила кончик косы. Вот что тут сделаешь? И венгров на короткий поводок не посадишь, слишком свободолюбивый народ. И спускать подобное Леопольду нельзя. И… убивать его сейчас и невыгодно, и не получится. Месть – блюдо, которое подают холодным, но как объяснить это родителям, которые потеряли ребенка? За себя Софья в такой ситуации не отвечала бы. – Надо подождать. Немного. – А потом? – Иван серьезно смотрел на жену. – Или падишах умрет, или ишак сдохнет, – пожала плечами супруга. – Можем ускорить свадьбы, – заметил Алексей. – Да, осуществление будет потом, но на основании брака мы сможем поддержать венгров. Пусть защищают границы, пусть готовятся к вторжению… – К ним – или их? – Неважно. Пусть наращивают мощности, Леопольд сейчас и не пискнет. А через пару-тройку лет и правда посмотрим. Нам пока в ту заварушку лезть не с руки, шведов бы разбить… Софья кивнула. Да, брат все решил правильно. Кроме одного. Если Леопольду спустить такое на тормозах – обнаглеет ведь. А кто бы не обнаглел? И потому… Можно, конечно, спошлить и отравить кого-нибудь из близких Леопольда грибами. Это скучно и невыгодно. А можно… Можно так насолить самому Леопольдику, что он заречется гадости людям делать. Венгрию мы уже оторвали? Так погоди, гад! Мы тебе и Австрию порвем на составляющие! Ты не станешь последним в роду, но ты будешь императором, при котором Австрия начала разваливаться на части, и это тебе будет больнее любого яда. * * * Идея с грибами оригинальностью не блистала и пришла в несколько голов одновременно. Уж больно удобно. Только кто-то эти грибочки знает или на вкус, или на запах… Ну не пришло англичанам в голову, что при маленьком Карле состоят не просто слуги, но такие, которые могут легко определить пусть не любой яд, но большую их часть. Вот и не разорились внебрачные принцы на нечто дорогое и редкое. И – попали. Отравителя схватить не удалось, но и затея не сложилась. Карл остался жив и здоров, а вот у приставленных к нему слуг нервы еще повибрируют. А то ж! Когда служанка пробует на вкус детское питье, морщится, сплевывает и требует немедля подать сюда повара! И выяснить, как в кубок малыша попала отрава! А потом дворец наводняется людьми ла Рейни и те принимаются всех опрашивать. Да как! Дело о ядах вспоминается очень быстро… Когда Анне сообщили, что ее ребенка пытались отравить, она тут же пожаловалась Людовику. Его величество отреагировал немедленно (Бог бы с ним, с ребенком, но куда деть великие планы?!) и в лучшем стиле разбуженного медведя. Сначала убить, потом разобраться. Убивать было некого. Никто рядом с Лувром не стоял с табличкой «отравитель» на шее, а поведать о своей осведомленности Анна не могла. Пришлось искать, кому выгодно. Прикинули, нашли – и Людовик сделал единственное, что мог. Направил жалобу Папе. Получилось очень качественно. Чарлз Леннокс был отлучен от церкви специальным указом. И плевать, что он не католик, все равно неприятно. Да и корона ему уже не светила. Править-то не одними протестантами, а лавры Генриха Пятого ему тоже не грозили. Куда уж там Ватикан воевать – бежать надо, пока из Англии не попросили с применением подручных средств. После истории с Текели такие номера вызывали возмущение у всей общественности. А уж от души оно там или просто потому, что так надо, – неважно! Агенты Софьи постарались на славу, устроив истерику по всем газетам Европы. Чуть ли не месяц муссировался вопрос, не собирается ли Леопольд, по примеру некой графини Батори, омолаживаться в крови младенцев? А что, убивать детей он уже начал, так, может, продолжит хотя бы с пользой для себя? Чего добру пропадать? Теперь добавилась истерика и по поводу Леннокса. Газетчикам что, они и в глаза живодером назовут. Главное – от такого и королю не отмыться. А если ты даже не король… Пфф! Малыш Карл был утвержден Папой, как законный король Англии, Шотландии и Ирландии – это порадовало уже Людовика. Теперь, на волне народной истерии, можно было попробовать и атаковать. Должны же англичане желать возвращения законного короля? Да еще такого… Не учли одного – Чарлз запаниковал. Более того, запаниковал и Джордж Фицрой, справедливо опасаясь, что ведра помоев и на него хватит. А там уж… То ли он убил, то ли по его приказу убили, но история-то была? Деньги у него имелись, желание тоже, а потому… В Англии вспыхнуло народное восстание, наполовину проплаченное, а наполовину спровоцированное, кстати, и агентами Софьи. * * * Сэр Эдвард Рассел вежливо повел рукой в сторону столика с напитками: – Прошу вас. Вина? Лувуа, которого Людовик Четырнадцатый, на что-то разозлившись, отправил послом к англичанину, вежливо кивнул. Он отлично знал, что от этих переговоров зависит его дальнейшее благосостояние, а то и жизнь… – Буду вам очень признателен, сэр. Мужчины обменивались улыбками, хотя Рассел с удовольствием утопил бы и Лувуа, и корабль с белым флагом, на котором тот прибыл. В свою очередь Лувуа искренне желал всей Англии участи Содома и Гоморры, но – дипломатия. Приходится улыбаться самым омерзительным людям! Но вот вино было разлито по кубкам, Лувуа неискренне (ну какое может быть вино в Англии? У них и нормальных-то виноградников нет…) похвалил тонкий вкус и букет, Рассел заметил, что во Франции великолепные вина – бордо например. Слово за слово, мужчины подбирались к своей цели. И наконец… – Его величество Людовик Четырнадцатый хотел бы, чтобы эти смуты прекратились. – Поверьте, маркиз, мы желаем этого не меньше. Англия страдает… – В то время, как у нее есть законный король. – Карл Второй умер. Яков – тоже. – Но есть сын Якова. Законный. – И признанный Папой Римским. Где-то это было бы плюсом. В протестантской же Англии… Может, и признают. Но нервов потреплют… – Карл Третий пока еще младенец. – У него есть мать. – Это верно, что ваш король женился на ней? Отрицать было сложно. И женился, и влюбился, и вертит им эта стерва, которую Лувуа недолюбливал. Отравил бы, да руки коротки.