41-й пограничный полк 10-й стрелковой дивизии НКВД – Кончай жрать! Разбирайте гранаты, соберите автоматы, исправные пулеметы! Трупы немцев складывайте в ход сообщения у ворот, наших пока переложите за бруствер, заберите патроны и красноармейские книжки! Где мой ППШ? Где боец с моим ППШ?! После тяжелейшего броска до окопов под вражеским огнем и минометным обстрелом, а также короткой, но ожесточенной схватки в траншеях бойцам требуется хоть какая-то разрядка, отдых. Они его себе и устроили, распотрошив немецкие сухарные сумки и начав бодро лопать трофейный тушняк, заедая его галетами. В другой ситуации я бы и сам дал людям передых, вот только сейчас расслабляться опасно – позиция у нас, по совести говоря, просто швах! Ведь окопы копались для обороны извне, стрелковые ячейки развернуты в сторону железнодорожной станции, откуда мы и атаковали. А до заводского периметра от нас всего ничего, пятьдесят-семьдесят метров, которые можно преодолеть в два рывка. Да, возможности контратаки немцев ограничены раскрытыми воротами и калитками, сквозь которые они будут выходить, но это в случае, если в бой не пойдет бронетехника, которая просто протаранит тонкую кирпичную стенку. Но, пожалуй, самое опасное сейчас – это «башня», стоящая за периметром. Она возвышается над нами, давая прекрасный обзор и возможность вести точный огонь сверху вниз, выбивая моих ребят одного за другим короткими пулеметными очередями. Кроме того, вражеский корректировщик наверняка находился там же – и, возможно, находится и сейчас. Во время боя в окопах минометный обстрел незаметно для меня стих – увлеченный дракой, ни на что другое я внимания не обращал, поняв это уже постфактум. В принципе, оно и логично: пока свои вели бой, фрицам не с руки было закидывать нас «огурцами». Но сейчас… Словно в ответ на мои мысли – будто подслушали! – после короткого свиста рядом с ходом сообщения взрывается первая мина. Понеслось… – Где, твою дивизию, боец с моим ППШ?! – Здесь, товарищ старший лейтенант! Сзади ко мне подбегает Тотрадз Токаев, ефрейтор из Орджоникидзе (будущего Владикавказа), поднося мне ППШ и три набитых диска к пистолету-пулемету. – Уже набил! – Вот за это спасибо! Держи трофейный МП-40, пять минут тебе снарядить магазины и собрать у немцев гранаты. Пойдешь со мной. Осетин согласно кивнул, причем глаза его загорелись – молодец ефрейтор, не боится драки! – Мне нужен один расчет с «дегтяревым» и еще два бойца с ППД! Будем башню брать! Набейте диски патронами, возьмите сколько возможно трофейных «колотушек» и, если есть, «яиц»! Остальные – приготовиться к отражению вражеской атаки, снарядить магазины, разобрать немецкое вооружение! Командиры штурмовых групп, сосредоточить людей напротив ворот, калитки и на флангах позиции! В окопах после того, как я заберу с собой пятерку бойцов, людей останется всего ничего, десятка два от силы. Опорный пункт, занятый до того немецким взводом, чересчур велик для такого числа людей, но выручает, что их не требуется распределять по всему периметру. И еще хорошо то, что вокруг завода не вырыли сплошной линии окопов, а защитников повзводно распределили по очагам обороны, чем позже воспользовались немцы. В противном случае нам уже пришлось бы отражать атаки подоспевших по траншеям фрицев! Ко мне подбегают ребята из штурмовой группы, вместе с которыми мы ворвались в окопы. – Товарищ старший лейтенант, разрешите с вами пойти! – обратился ко мне Сергей Шитюк, невысокий, щуплый малый с натруженными жилистыми руками крестьянина, привыкшего к тяжелому труду в поле и плохой колхозной кормежке. В схватке он проявил себя как надежный боец, в точности выполняющий мои команды. – Нет, не разрешаю. Я не знаю, сколько фрицев укрылось внутри и чем они вооружены, но в любом случае в ближнем бою сподручнее автоматы, а не самозарядки. Остаетесь здесь, но тебе, Сергей, я поручаю ответственное задание: как только до траншей доберется Лопатин со стрелками и бронебойщиками, направляй всех ко мне! Думаю, к этому времени мы должны уже занять башню или хотя бы первый ярус. А когда подойдут основные силы роты, передашь политруку Архипову, чтобы принимал оборону опорного пункта на себя. Все понятно? На лице бойца отразилось несогласие с моим решением, но не подчиниться прямому приказу исполнительный малый просто не мог. – Так точно. Разглядев обиду, застывшую в глазах парня, я добавил: – Спасибо тебе за все, Сергей, вы все отлично воевали и здорово меня прикрыли. А фрицев хватит на всех! Парень невольно улыбнулся моим словам, поспешив с товарищами занять позицию. Я же в нетерпении выкрикнул, заслышав свист очередных мин: – Время, бойцы! Есть добровольцы, или мне назначить? Назначать не требуется; помимо набившего два с половиной магазина МП-40 Токаева к нам присоединяются еще два пограничника с ППД – Азат Геворкян и Роман Аксенов, а также пулеметный расчет сержанта Владимира Ростовцева. Парни уже получили боевой опыт и, судя по глазам, рвутся в бой. Это, конечно, неплохо, но могут ведь и подставиться в азарте боя – придется придерживать. – Значит, слушайте боевую задачу: необходимо занять возвышающееся за периметром строение, которое напоминает башню. На крыше или в самом здании есть корректировщик, наверняка не один, а с прикрытием. Потому зачищаем не спеша, прикрываем друг друга, идем парами. В штурме принимают участие две группы – я с Токаевым и Геворкян с Аксеновым. Владимир, вы с Тимуром держите подступы со стороны завода. Учтите, к нам на помощь должны подойти стрелки Лопатина, по ним огонь не откройте! Все ясно? – Так точно! Еще раз окинув бойцов требовательным взглядом, я закончил инструктаж: – Тогда после следующего взрыва мин – одним коротким рывком до ворот завода, не останавливаясь и не залегая! Как назло, следующий удар одновременно трех минометов обрушился на опорный пункт после продолжительной и очень томительной для меня паузы, как минимум минут через пять. И главное, лег он к моей группе практически впритык – два «огурца» взорвались перед самой бровкой окопов, еще один влетел в ход сообщения, но, слава богу, за изгибом траншеи. Немцы разглядели скученную группу красноармейцев и наверняка накроют нас если не следующим, то третьим ударом точно! – Вперед!!! Бойцы устремляются за мной, а я в который раз за этот день совершаю спринтерский рывок. Хорошо хоть, в проеме ворот фрицев не видать, хотя враг и может в любой момент показаться из-за заводских цехов, ангаров и прочих хозяйственных построек… И все же до арки одного из пропускных пунктов мы добираемся благополучно, не попав под немецкий огонь; мины еще дважды рванули за спиной, не причинив бойцам никакого вреда. Однако стоило мне выглянуть за ограду, как рядом тут же защелкали пули, выпущенные из карабинов, заревел скорострельный машингевер: со стороны башни к воротам приближается примерно отделение фрицев, еще как минимум двух солдат я разглядел у ее входа. Резко отпрянув, энергичными жестами руки предупредил бойцов, чтобы не перли вперед, после чего подозвал Ростовцева: – Владимир, дуй сюда. Первый номер залег рядом, после чего я обратился к пулеметчику: – Немцы уже близко, метрах в двухстах, не больше. У них МГ-34, просто так до башни не добраться. Сколько дисков набито? Командир расчета виновато потупился: – Три диска успели набить, товарищ старший лейтенант. – Всего три? Маловато будет… Ладно, скажи, Ломидзе нормально стреляет? – Да вроде неплохо. – Тогда так: вы вдвоем первыми заходите за угол, ты первым открываешь огонь, бей короткими по расчету. Тимур, пока не отстреляете два диска, твоя задача – поддерживать первого номера огнем СВТ, цель – только пулеметчики. Услышал меня? Грузин родом из Картли согласно кивнул. – Азат, ваша с Аксеновым пара идет вторыми. Расстояние до башни – сто метров, до фрицев было двести, сейчас еще сократится. Для ППД дистанция вполне рабочая; как только наш «дегтярев» заговорит, перебежкой метров в тридцать уходите вперед и короткими очередями работаете также по пулеметчикам. В три автоматических ствола вы должны их подавить; но даже если нет, мы с Токаевым пойдем третьими, под прикрытием вашего огня. Я фрицам обязательно добавлю, пулемет заткнем! Дальше действуем так: моя пара прорывается к башне, вы давите стрелков. Мы уничтожаем или тесним немцев, охраняющих двери, затем идём наверх. Вы в свою очередь перемещаетесь к входу, вслед за нами, под прикрытием расчета Ростовцева. Но не поднимаетесь, остаетесь внизу, поддерживаете своим огнем пулеметный расчет. И только когда Владимир и Тимур доберутся до вас – уже под вашим прикрытием, – двигаете следом за мной. Пулеметчики, ваша задача – удерживать подход со стороны завода. Всем все понятно? Ребята молча, сознательно кивают. – В таком случае, сержант, твой выход! Побледневший Владимир отчаянным рывком пробегает метров десять, после чего плюхается на землю и тут же дает короткую, пока неприцельную очередь. Немецкие пули засвистели, еще пока он бежал, а машингевер уложил свинцовый веер буквально под ноги моего пулеметчика. – Тимур, давай! Оттяни их внимание на себя! Грузин побледнел так же сильно, как и первый номер, но никаких иных признаков волнения не выказал. Короткая перебежка, падение – выстрел. Потом еще один и еще. Частит второй номер, крепко волнуется, пытается стрельбой заглушить свой страх. Бьет неточно, слишком часто… Хотя если его пули ложатся хотя бы где-то рядом с немецким расчетом, это здорово щекочет им нервы, заставляет мазать. Второй, третий раз дал короткие очереди Ростовцев – нащупывает цель, бьет ровнее! Может, и боится пулеметчик, но страх свой точно подавил! – Азат, Рома, пошли! Три секунды бега, падение, очередь! Вторая пара моих бойцов бросилась вперед, и в этот миг очередь МГ-34 нащупала сержанта Ростовцева: веер пуль ударил тому в голову, опрокинув надежного бойца в сторону от «дегтярёва». Одновременно с этим под вражеские пули попал вырвавшийся вперед Геворкян – свинец угодил в икру, сбив вскрикнувшего бойца наземь. Наконец, дико заорал Ломидзе, высаживая по врагу остаток десятипатронного магазина СВТ и яростно ругаясь на грузинском. – Все, Тотрадз, наш черед! Вскакиваю и бегу вперед, следом пыхтит осетин. Бегу легко и быстро, но у самого сердце не на месте: глупо будет нарваться на случайную пулю или слепую очередь, а ведь шанс велик… «Сто один… Сто два…» На сто три падаю, по инерции перекатившись через плечо, вскидываю ППШ, краем глаза разглядев, что Токаев рухнул рядом, и не поверил своим глазам! Первый номер немецкого расчета распластался на земле, второй пытается суетливо притянуть машингевер к себе и прицелиться… Выстрелить хотя бы один раз ему не дали плотные очереди ППД Геворкяна и Аксенова, буквально изорвавшие тело незадачливого пулеметчика. А я встретился взглядом с горящими бешенством и ликованием глазами Ломидзе, как-то восторженно и ошалевше посмотревшего на меня. Похоже, в противостоянии пулеметных расчетов последнее слово осталось не за плотностью и скорострельностью огня, а за метким выстрелом полуавтоматической самозарядки… Хотя, скорее всего, картвельцу просто повезло, а вот его товарищу – нет… – Тимур, к пулемету, Рома, прикрывай его, давите стрелков! Азат, перебинтуй ногу, если рана большая и не сможешь идти, отползай к окопам! Тотрадз, наша цель – автоматчики у ворот башни! Я стреляю, ты сближаешься с ними метров на пятьдесят, дальше бей прицельными короткими. С твоим первым выстрелом я бегу вперед, с последним падаю и открываю огонь. Давай! Пригнувшись, осетин начинает бежать одновременно с моей первой пристрелочной очередью, уткнувшейся в дверной косяк башни. Пули излохматили дерево совсем рядом с головой высунувшегося из проема фрица. Он резко отпрянул, возможно, поймав несколько острых щепок в лицо… Зато его камрад, заметив бегущего к ним красноармейца, высунулся наружу и выдал короткую, всего в три патрона очередь, зацепившую моего бойца. С матерной руганью я высадил в ответ веер пуль, перехлестнувший корпус смельчака… Встаю, уже ни о чем не думая, бегу к товарищу, однако осетин встает сам, зажимая предплечье левой. – Лежи, дурак, лежи!! Добегаю до бойца, падаю рядом, шумно дыша и не отводя глаз от дверей, из-за которых в любой момент может показаться второй фриц. – Сильно ранило? Тотрадз отвечает шипя, сквозь боль: – Несильно, но чувствительно… По касательной, кость не задело. – Сам перебинтовать сможешь? Нужно туго, иначе кровь не остановить! – Смогу, товарищ старший лейтенант! – Тогда бинтуй, я иду вперед! Он там вроде один остался, сдюжу. Времени терять нельзя! В подтверждение моих слов над головами противно засвистело, а секундой спустя позади взорвались первые «огурцы»… Вскакиваю, бегу вперед, держа на прицеле дверной проем, готовый в любой момент нажать на спуск. О стрелках не беспокоюсь: очереди ППД и ДП-27 (вот они, смертоносные машинки Василия Дегтярева!) здорово прижали фрицев, сняв помимо членов расчета еще четверых солдат. Остальные пытаются отступить, отстреливаясь редкими, не слишком точными выстрелами из карабинов… «Мой» немец показался в дверях, когда мне до них остается метров тридцать. Наши автоматы ударили практически одновременно; во все стороны полетела щепа от двери, вражеская очередь легла сильно левее. Противник вновь отпрянул назад, а я, несмотря на очередную партию мин, залег, раскручивая левой рукой колпачок «колотушки». Неудобно, но вовсе выпускать автомат из рук нельзя… Скрутив, наконец, колпачок, срываю асбестовый шарик, зажав гранату корпусом. Тут же хватаю ее за ручку – «двадцать два, двадцать два»! Бросок левой получается не слишком удачным, но все же М-24 долетает практически до порога. В следующую секунду грохнул негромкий взрыв – и практически одновременно с ним вниз ударила длинная, рассеивающаяся очередь машингевера. Стрелок, видать, неопытный, а вот целил он в меня: пули подняли фонтанчик бетонной пыли в полуметре от моего тела, заставив инстинктивно вскочить и в один рывок махнуть до самой башни! Замираю за углом, перевесив автомат за спину и стремительно выхватив ТТ, мгновенно сняв пистолет с предохранительного взвода. Характерный металлический лязг затвора – патрон в стволе. Аккуратно высовываюсь за угол, переложив тэтэшник в левую руку, а правой начав разворачивать колпачок на гладком «яйце» – последней трофейной гранате. Шарик тяну зубами, рванув шнурок, и тут же быстро делаю три шага вперед, не спуская с прицела дверной проем. Бросок! Легкая М-39 влетает точно за дверь, ударившись о стену и отскочив в глубину помещения. Взрыв! ТТ отправляется обратно в кобуру, а я, перехватив ППШ и сдернув ремень с плеча, делаю еще два шага – и прыгаю. Так, чтобы в момент падения оказаться напротив дверного проема и при необходимости успеть выстрелить… Но стрелять не требуется: излохмаченный осколками второй фриц привалился к стенке – и, судя по луже крови, набежавшей из-под его тела, я зацепил ганса еще автоматным огнем или осколком «колотушки». Скорее всего, немец был жив перед броском «яйца», хотя ранен наверняка, а вторая граната его добила.