Глаза немца наполнились страхом и возмущением. Возможно, он хотел сказать какую-либо глупость о правах пленных или о том, что он честный солдат и не предаст камрадов. Знаем мы таких честных, после которых остались изнасилованные девушки и женщины, расстрелянные на потеху раненые и селяне, убитые за малейшую провинность… Решимость фрица поступить честно сломалась, когда в его лоб уткнулся ещё горячий от стрельбы ствол ППШ. – Да-да, я все сделаю! – Хорошо. Ползи к телефону и начинай корректировку. Помни, я за твоей спиной и все слышу. И вижу… Тотрадз, помоги ему добраться до телефонного аппарата, а после вернись за пулемётом, он нам пригодится. Позиция корректировщика, на нашу удачу, совмещена с пулеметной точкой. Тела членов расчёта, которых я сумел достать очередью из «максима», ещё до нас отнесли в соседнюю комнату. А вот лент у пустого станка просто завались! И ещё фиг знает, какой эффект имел бы взрыв гранаты в закрытом помещении с грудой боеприпасов… Токаев, морщась от презрения и ненависти к фрицу, все же помог ему добраться до зуммера, после чего бодрой трусцой двинул за машингевером. Я же для убедительности ткнул дулом ППШ в спину немца, заставив поторопиться. Впрочем, упрямиться фриц не стал, вызвав батарею и уточнив, что башню они удержали и что большевики ворвались на позицию соседнего опорного пункта. Корректировщику без вопросов поверили, и следующая цепочка минометных разрывов легла на обороняемой немцами позиции… – Они сказали, что с минуты на минуту начнётся контратака, что командир полка выделил целую роту при поддержке двух «штурмешютце»… У вас нет шансов, но если вы поможете мне, я могу сказать, что сам взял вас в плен. Про корректировку совру, что был ранен и что в дыму мне почудилось, будто на позицию ворвались русские. Но тогда мне нужно уже сейчас вызвать батарею и отменить огонь по своим! На опорных пунктах есть связь с полком, они наверняка уже сейчас сообщают, что корректировщик ошибся… – А где находится батарея? После недолгих колебаний ганс ответил: – В двухстах метрах северо-восточнее этого здания, там открытая площадка, можно увидеть из соседнего помещения. Я обернулся к подошедшему с пулеметом Токаеву. – Тотрадз, выгляни в окно в комнате напротив, если на северо-востоке увидишь минометную батарею, подскажи. Осетин бросился выполнять указание и уже полминуты спустя откликнулся: – Есть, вижу! – Это хорошо, что видишь… В этот момент затрещал зуммер, раненый судорожно сглотнул. – Всё, они связались с полком. Если вы сейчас сдадитесь, я обещаю вам достойное отношение в плену, как к настоящим солдатам… Я прервал уже сильно побледневшего, заметно медленнее говорящего врага, одной ногой шагнувшего за рубеж жизни и смерти: – Ты врешь. Ганс побледнел ещё сильнее, а глаза его расширились от ужаса при виде холодно сверкнувшей сталью финки, сжатой в моей руке. – А вот я – нет. Я обещал тебе избавление от страданий, и ты его получишь… – Не… Крик немца оборвал клинок, вошедший точно в солнечное сплетение. Не отрывая взгляда от стремительно тухнущих глаз корректировщика, я вырвал окровавленное лезвие из его плоти и тщательно обтер об одежду убитого. После хладнокровной расправы я невольно испугался собственной кровожадности; выпрямившись, подошёл к окну, желая немного прийти в себя, и широко улыбнулся: под прикрытием огня бойцов, уже сместившихся к башне, через проходные завода к нам бежали бойцы Лопатина и расчёт бронебойщиков. Второе ПТРД стрелки также прихватили с собой. А позади занятого остатками штурмовых групп опорного пункта уже разворачивался резерв батальона, стремясь как можно быстрее развить наш успех. Я поспешил к Токаеву и, только выходя из помещения, понял, что зуммер так и не смолк… – Ну что там, где батарея? Осетин молча указал направление, и я тут же разглядел три минометных расчёта, вынужденно прекративших огонь. – Давай быстрее пулемёт, пока не прочухали что к чему! Тотрадз спешно протянул машингевер, все же озадаченно спросив: – Может, лучше со станка? – Нет времени его перетаскивать и ставить! Да и расстояние смешное, всего двести метров. Лучше принеси ленты! – Уже в спину кинувшегося исполнять поручение бойца я добавил: – И к нам гости, Лопатин со стрелками! Смотри, не шмальни по ним сгоряча! Проверь ещё ППД. Если патронов в достатке и диски есть, возьми его, скоро придётся вдоволь пострелять… Сам поудобнее размещаю дырчатый кожух МГ-34 в выбитой ещё первым гранатным взрывом раме – все равно сошки здесь надежно не закрепить. В пристегнутой к пулемёту ленте навскидку осталось чуть более шестидесяти патронов. По привычке германских пулемётчиков, каждый пятый – трассирующий. Один раз крепко вмазать мне хватит… Трассеры первой короткой очереди – всего в десять пуль – ложатся чуть левее ближнего ко мне расчёта. Но я тут же корректирую прицел и ещё двумя гашу пару вражеских минометчиков – один попытался убежать, вскочив и бодро рванув в сторону. Трассеры МГ-34 уткнулись в спину фрица, бросив его на живот… Следующая очередь ушла к двум шустрым немчикам, уже подхватившим свой малый «самовар» и попытавшимся рвануть с ним за угол ближнего к ним ангара. Веер пуль перехлестнул тела обоих, когда до укрытия оставалась всего пара метров… Третий расчёт, правда, сумел отступить. Остаток ленты я высадил по валяющимся на земле минометам, надеясь хоть что-то в них повредить. Между тем справа отчётливо послышался звук приближающихся моторов тяжёлых боевых машин – чую, не соврал корректировщик о контратаке под прикрытием «штуг». Значит, скоро здесь будет очень жарко… Глава 17 6 июля 1942 года, 12 часов 21 минута. Район завода СК-2, г. Воронеж. 41-й пограничный полк 10-й стрелковой дивизии НКВД – Значит так, бойцы, с минуты на минуту начнётся немецкая контратака, силами до роты «зольдат» при поддержке бронетехники. Фрицы однозначно сомнут наших на опорном пункте, разве что политрук уже успел привести остатки роты. Но даже так им придётся несладко, если до позиции докатят «штуги» и в упор расстреляют окопы. Тогда и поддержка батальона ничего не даст, и все потери окажутся напрасны. А вот у нас есть шанс связать фрицев боем и продержаться до подхода подкрепления, нанеся врагу максимальный урон. Ну что, готовы сломать хребет фашистской сволочи?! Последние мои слова, произнесенные с абсолютной уверенностью в успехе предприятия, взбодрили бойцов, на лицах которых появились неуверенные улыбки. На самом деле подобной уверенности у меня самого нет, зато есть реальный шанс задержать фрицев и нанести им максимальный урон. И этим шансом мы просто обязаны воспользоваться! – Тогда действуем следующим образом: рядовые Аксёнов и Токаев, ваша задача – занять первую лестничную площадку и держать вход в башню. Телами немцев можете забаррикодировать проход на лестницу, соберите все патроны к нашим и трофейным автоматам, если найдёте – гранаты. Когда немцы пустят в ход свои «колотушки», укройтесь за пролётом лестницы, он прикроет от взрывов. Держитесь столько, сколько сможете, но не дайте немцам войти! Бойцы синхронно кивнули, одновременно сбледнув с лица от осознания сложности поставленной перед ними задачи. Но что поделать, бой нам предстоит жёсткий, лёгких задач не будет ни у кого. – Раз поняли – выполнять. И с Богом! Парни молча кинулись собирать патроны и набивать диски с рожками. Я же встретился глазами с улыбающимся Тимуром Ломидзе, держащим на плече МГ-34, и сухо спросил: – Где «дегтярёв»? Улыбка медленно сползла с лица грузина. – Товарищ старший лейтенант, так патроны кончились! Я за немецким пулемётом и побежал – даже осколками мины зацепило! А потом мы с Ромой уже к башне бежали, «огурцами» ведь фрицы забросали! Действительно, рука у бойца перебинтована, щеку украшает длинный, довольно глубокий порез. Да и молодец грузин, чего уж там, неплохо себя проявил в бою, но немного подрезать ему крылья все же стоит, а то совсем дурить начнет. – То есть ты оставил вверенное лично тебе и расчёту оружие на поле боя? Необходимо объяснять, чем это грозит?! Ломидзе стремительно побледнел. В мирное время в армии могли жёстко наказать за утерю одного патрона, а утрата пулемёта квалифицировалась бы как ЧП хрен знает какого масштаба. Видимо, сейчас Тимур вспомнил об этом, а я поспешил добить: – Кроме того, очень странно слышать от второго номера пулемётного расчёта о том, что в дисках закончились патроны. Мне напомнить, в чью обязанность в расчете входит задача их своевременно набивать? Парень совсем стушевался, я же принялся чеканить ледяным голосом: – Утрача боевого оружия – это серьёзное преступление, товарищ боец! Вину искупите в бою. Трофейный пулемёт проверить на готовность к бою, занять позицию на первом ярусе у окна, расположенного по направлению к заводским воротам. Задача – истребить как можно больше фашистов и не дать им подойди к входу в обороняемое нами здание. Вопросы? Грузин напряжённо рявкнул в ответ: – Никак нет! – Плохо, что нет. Я имею в виду вопросы про устройство пулемёта, боепитание, заправку лент. Оружие вы подобрали, а тубус со сменными стволами оставили… Короче, если возникнут вопросы по оружию, поднимешься ко мне, расскажу. Конец фразы я закончил уже нормальным, спокойным голосом, развернувшись к паре своих пулемётчиков, присоединившихся к стрелкам Лопатина. – Вас за то, что оставили «максим», корить не буду… Как плечо, Гриша? Григорий белозубо улыбнулся: – Да вроде неплохо, товарищ старший лейтенант! Я усмехнулся в ответ: – Тогда побудешь у Георгия вторым номером? – Так точно! – Хорошо. Тогда слушайте, товарищи Антюфеев и Беридзе, боевой приказ: берете трофейный пулемёт, захваченный мной в башне, – вон он, в углу стоит – и вместе с Тимуром спускаете вниз ящик с лентами к МГ. Там поделитесь поровну. Ваше окно – одно из смотрящих в заводской двор. Займите помещение напротив Ломидзе, ближе к лестнице – если что, поможете удержать её от прорывающихся немцев. Но!.. Огонь открываем только после того, как бронебойщики обезвредят немецкие самоходки. В крайнем случае, если немцы подойдут слишком близко. Это понятно? – Так точно! – Если припрет, то поднимайтесь на крышу, все вместе… Владимир, – это я уже к старшему «снайперской» группы обращаюсь, – стрелков у нас пять человек вместе с тобой. Дай мне наименее точного, с остальными располагайтесь у окон второго и третьего ярусов. Пока у тех, что смотрят во двор. Выбивайте пулеметные расчёты фрицев, их командиров. Но, опять же, только после выхода из строя бронетехники. Потом будете маневрировать к окнам с той стороны. Кого дашь? После недолгого колебания Лопатин ответил: – Мамедов, останешься с товарищем старшим лейтенантом. Долговязый грузин вспыхнул, но негодование сдержал. Оценив выбор сержанта, я обратился к бойцу: