— Куда?! Стой, где стоишь. Я поднял глаза. Бывший капрал, а ныне рядовой Аспайя держал меня на мушке. — Так вот почему он торчал здесь всю ночь. — Щеря в улыбке кривые зубы, Аспайя убрал пистолет в кобуру и сообщил: — Я беру взятки, но десять тысяч мало. Двадцать. Я показал на птицу. — Отпусти меня с этой штукой и по возвращении домой получишь тридцать тысяч в надежных кредитках Лиги. Даю слово. — Мой серийный номер — 32959727. В армии много Аспайя. Он ушел. Я тоже не стал задерживаться, рассудив, что довольно с меня ночных свиданий. Схватил птицу под мышку и помчался к реке. — Скорее в туннель! — крикнул я своим спутникам. Силы вдруг покинули меня, уколы больше не действовали. — Бежим, пока не поднялся переполох. Мы скрылись в туннеле и выбрались из него посреди поля. Потом, должно быть, я упал, потому что вдруг обнаружил, что лежу в лесу. День уже наступил. — Птица! — испуганно воскликнул я, озираясь. — Здесь, — ответил Стирнер. — Вы потеряли сознание, и мы вас несли по очереди. Доктор решил, что вам необходимо отдохнуть, поскольку новая доза стимулятора может отразиться на вашем здоровье. Не волнуйтесь, здесь неподалеку укрытие, и скоро мы туда переберемся. Схватив в охапку птицу, я недоумевающе покачал головой. — Непостижимый вы народ. Однако спасибо. Солдаты далеко? — Мы не слышали погони, но решили дождаться темноты. Здесь мы в безопасности. Если начнут обыскивать лес, перейдем в укрытие. — Это хорошо. Ночью на электростанции я кое-кого повстречал, и теперь нас всюду ищут. Как бы там ни было, доведем дело до конца. Я со стоном уселся, и доктор приблизился со шприцем в руке. — Это обезболивающее, — пояснил он. — Возбуждающие средства пока противопоказаны. — Доктор, вы гений. Черная птица, свесив голову, покоилась в моих руках. От нее пахло ракетным топливом. Я дважды нажал на клюв. Птица открыла глаза. — Говорит капитан Варод, — произнесла она и опрокинулась кверху лапками. — В зобу птицы есть панель управления. Открой ее. — Сколько световых лет до него, а все командует, — проворчал я, ощупывая грудку птицы. Стирнер и врач следили за мной, тараща глаза. Я нашел кнопочку, нажал, и откинулась покрытая перьями дверца, за которой поблескивала панель управления. Видимо, эта кнопка снова включила птицу, так как из нее посыпались новые указания: — Установи на шкалах координаты светила и координаты планеты. Обозначения должны соответствовать действующему в настоящее время галактическому коду. Я заскрежетал зубами. — Откуда я их возьму?! — Если это невозможно, поставь на предел регулятор мощности передачи и нажми кнопку включения. Я сделал, как сказала птица, и отступил на шаг. Птица задрожала и заверещала. Из широко раскрытого клюва появилась тонкая антенна. Когда она выдвинулась на два фута, у птицы загорелись глаза. Антенна загудела, затем птичьи глаза потухли. Антенна медленно втянулась в клюв. — Очень интересно, — заметил доктор Лум. — Вы можете что-нибудь объяснить? — Нет. Наверное, эта дурацкая птица может. — Объясняю, — каркнула птица. — Поскольку на панели не установлены координаты этой планеты, я не могу вести передачу на ССВ. Для ССВ-связи необходимо точно направить луч. Поэтому пришлось отправить сигнал на обычных радиоволнах. Как только радиостанции Лиги получат сигнал, будет установлено направление на источник и начнется передача на ССВ. — Если к тому времени тебя никто не раздавит! — заорал я и поднял ногу. Но доктор удержал меня. Птица еще не договорила. — Я выключаюсь — необходимо беречь энергию. Ты должен находиться рядом с радиостанцией, чтобы не пропустить вызов на ССВ. — Находиться рядом! — закричал я. — Хорошо, я попрошу, чтобы тебя положили мне в гроб! — Поймав укоризненные взгляды Стирнера и Лума, я утихомирился. — Простите, я погорячился. На то есть основания. — Слишком большое расстояние, да? — спросил Стирнер. — Да, — буркнул я, вспомнив, что он инженер. — ССВ — это сверхсветовые волны, межзвездное расстояние для них пустяк. Но обычные радиоволны движутся со скоростью света. Далеко отсюда до ближайшей звезды? — Три целых две десятых светового года. — Замечательно! Один шанс на миллион, что неподалеку от звезды окажется станция Лиги, но даже в этом случае пройдет три года. А может пройти и десять лет, и двадцать, и пятьсот. До той поры даже косточки наши сгниют. — Вам не в чем себя винить, — сказал врач. — Вы сделали все, что могли. — Ну конечно, доктор. Я всегда играю до конца, поскольку не люблю проигрывать. — Я вас очень уважаю — у вас огромное самообладание. — Не самообладание это, а всего лишь поза. Вы не забыли на дереве флягу с водой? — Не забыл, держите. Я уселся под деревом, глотнул воды и отпихнул умолкнувшую птицу. И задумался. Потом вздохнул. — Выход, конечно, есть. Но далеко не простой. Придется мне проникнуть на один из кораблей. Заберусь в радиорубку и определю координаты. — Наверное, это очень опасно, — сказал Стирнер. Я глухо рассмеялся. — Не просто опасно — самоубийственно… — Издалека донесся крик, и я умолк. — Вас ищут, — сказал Стирнер, помогая мне встать. — Надо уходить. Доктор подхватил меня с другой стороны — и очень своевременно, иначе бы я свалился. К счастью, идти было недалеко — до опушки леса. Прячась за деревьями, мы разглядывали мирный сельский пейзаж. Поле пересекал ряд опор высоковольтной линии, между ними провисали тяжелые провода. Линия обрывалась неподалеку от нас. — Здесь провода уходят под землю, — пояснил Стирнер, показывая на массивное бетонное сооружение. — Чего и нам желаю. — Я показал на цепь солдат. — Не волнуйтесь, они нас не заметят. Бежим. Мы выбежали из леса и распластались на бетонной стене рядом с красной металлической дверью, украшенной черепами и скрещенными костями — предупреждением о мгновенной смерти. Все это не испугало Стирнера, быстро набравшего на замке нужный код. Тяжелая дверь распахнулась, мы торопливо вошли и закрыли ее за собой. — А вдруг они захотят сюда заглянуть? — спросил я, осматривая ярко освещенную комнату. Впрочем, смотреть было не на что, кроме толстого кабеля, идущего от потолка к полу. — Не получится. Дверь очень прочна, косяк вмурован в стену. Да и зачем им это? Думать над этим вопросом я не мог — мне было очень плохо. Я сел, потом лег, потом на секунду закрыл глаза. И проснулся от мерзкого, как дыхание свинобраза, привкуса во рту. — Йик… — икнул я. — Очень рад, что вы поспали, — сказал доктор, тут же вонзая мне в руку иглу. — Отдых — лучшее лекарство. Этот укол окончательно снимет усталость и боль. — Надолго я вырубился? — На весь день, — сказал Стирнер. — Уже поздний вечер, солдаты давно ушли. Мы уже собрались вас будить. Воды? Я высосал полфляги и потянулся. Мне было гораздо лучше. Я встал на ноги и заметил, что не качаюсь. Пора идти. Доктор нахмурился. — Надо бы подождать, пока укол подействует. — Спасибо, подействует в дороге. Нас долго не было в городе, и я начинаю волноваться. Ходьба окончательно меня исцелила. В лесу было тихо и спокойно, и мы могли разговаривать без опаски. Стирнер пружинисто шагал, врач поглядывал на меня и вскоре попросил остановиться, чтобы вложить мне в ладонь диагностический прибор. Отклонений от нормы он не обнаружил, и мы пошли дальше. Погруженный в свои мысли, я даже не заметил, как мы добрались до города. Едва я увидел впереди здания, как ко мне вернулись все дурные предчувствия. Еще затемно мы тихо пробрались вдоль заборов к коттеджу, где нас ждал Мортон. — Ты принес птицу! — обрадовался он. Я кивнул, бросил ее на кушетку и рухнул рядом. — Да, но толку от этого мало. Дело в том, что прибытие помощи откладывается на неопределенный срок. Пришлось вызвать ее по обычному радио.