– Так я и знал. Пудрят нам мозги, чтобы мы не совались, куда Директория не велит. Мне надоело, что за меня решают, куда идти и что делать. И если мне запрещают идти туда – я пойду обязательно. – Все пути ведут в никуда! – возгласил Крэк. – Мы давно в тупике, и выхода нет. Для того и явился нам видящий – чтобы вывести нас, слепцов, на чистую дорогу, которой сами мы неспособны увидеть! Отчего-то Игнат был уверен, что Новичок сейчас осадит не в тему вмешавшегося психа. Но мрачный человек молча внимал горячечной речи Крэка, словно тот бы носителем самой проверенной информации. Все-таки понять выходцев из грязных секторов непросто. Возможно, в сумасшедшем оборванце он видел родственную, такую же измученную и надорванную душу. – В любом случае путь, который указывают мне видения, – это путь на поверхность, – сказал Змей. – Потому что Карфаген… – …должен быть разрушен, – закончил Новичок. – С этим я совершенно согласен. Этому гнилому улью приходит конец. Чего уставились? Думаете, я фуфло гоню? Меня бы здесь не было, если бы места, где я жил, не стали превращаться в гнойную жижу. Черная вода прибывает – и ее не остановить. Сначала она затопит нижние шахты, потом дальние сектора, потом нижние уровни Центрального сектора. Когда эта дрянь забулькает прямо под Месивом, люди начнут рвать друг друга на части. Вы этого не понимаете – просто потому, что не видели, как мы пробивались сквозь кордоны псов Директории. При этих словах Новичок впился взглядом в Игната. Тот не отвел глаз, но жилка на его щеке нервно задергалась. – Вы даже не представляете, в какого зверя превращается человек, когда его гонит вперед черная смерть. А ведь нас было не так много – и это не остановило нас перед пулеметами и штыками. А здесь… Здесь замес будет покруче. – Бандит глухо рассмеялся. – Директория надеется, что сможет управлять гневом толпы. Манипулировать, стравливать, чтобы мы сами поубивали друг друга. В крайнем случае лишних можно загнать в накопитель. Знаете, они строят такой здоровенный накопитель для особо буйных? – Концентрационный лагерь, – глухо сказал Игнат. – Я видел. Уже все готово. Тихо ахнула Тана. Истерически расхохотался Крэк. – Директория со своими прихвостнями думает отсидеться. Надеются, что черная вода остановится ниже элитных уровней. Допустим. Но это уже будет не Карфаген. Это будет жалкое прозябание кучки уцелевших. Которые в итоге сами перегрызут друг друга. Верно сказал парень – Карфагену крышка! Новичок с размаху воткнул в поверхность стола свой узкий нож с костяной ручкой. Повисла тяжелая пауза. – Мрачная перспектива, – глядя на торчащий из стола нож, проговорила Тана. – Но я думаю, все кончится еще раньше, – ухмыльнулся Новичок. – Это проклятое место разнесут на куски те, кто хочет покуражиться во власти. В последнее время группировки растут как грибы. И у всех своя правда, у всех притязания, все ненавидят друг друга. Со дня на день вспыхнет война – всех против всех. – Золотое время для посредника, – глядя на Змея, неуверенно произнес Игнат. – Время посредников прошло, – веско произнес Новичок. – Пришло время беспредела. На днях разнесли оружейный склад у резервных ворот. В любой момент может начаться большая стрельба. – Новичок хищно склонился над столом, приблизившись к Змею: – Поэтому я и хочу слинять отсюда. Эти идиоты не знают, что такое настоящее дерьмо, потому и тянут этот город на самое дно. А у меня вкус дерьма до сих пор на языке. И я не собираюсь наглотаться его снова. – Откинувшись на спинку шаткого стула, осмотрел присутствующих. Постукивая по столу костяшками пальцев, сказал: – Я хочу ответов. Хочу увидеть этого Мудреца. Пусть хоть он скажет, что делать и как со всем этим жить. Это было странно – услышать столько религиозной страсти из уст безжалостного убийцы. Может, его реально допекло происходящее. А может, он действительно стремился к чему-то большему, чего сам еще не мог сформулировать, но ждал, что кто-то это сделает за него. Как этот Мудрец с Запретной горы, которого никто до сих пор не видел. – Все это, конечно, красиво, – сказал Игнат. – Я даже готов поверить, что Змей действительно что-то увидел на этой шаманской установке в Обители. Но с чего вы взяли, что эти видения – не просто галлюцинации, сны? Никто же не принимает сны всерьез. – Он – видящий! – с чувством сказал Крэк. – Это дано не каждому! – А сам ты что думаешь, Змей? – спросил Новичок. – Ты сам веришь в реальность своих видений? – В том-то и дело, что это не совсем видения, – ответил посредник. – При «выпадении» невозможно отличить призрачный мир от настоящего. У меня есть четкое ощущение того, что все это правда. Змей вдруг вспомнил, как это объяснял Кравец: – Нейтринный поток, направленный мне в мозг, – это проекция поверхности, которую насквозь прошили нейтрино. Не спрашивайте, как это работает. У самих шаманов нет ответа, только фанатичная вера в то, что нейтрино – язык Бога. Но все, что я вижу, – правда. – Все это круто, но что ты собираешься с этим делать? – нетерпеливо спросил Новичок. – Как проверить, правда ли это? Как получить ответы? – Только одним способом, – пристально посмотрел на него Змей. – Отправиться туда самому. – Куда? – Новичок приподнял брови. – На Эльбрус. Крэк радостно хлопнул в ладоши. Тана в ужасе прикрыла лицо руками, глядя поверх пальцев округлившимися глазами. – Это невозможно, – проговорил Игнат. – Мы чуть не погибли, едва высунув голову на поверхность. А там – вершина! Запретная гора – это температура ниже ста градусов, метели под двести километров в час, радиация, ядовитые испарения. Мутанты, наконец! – Что скажешь, Змей? – прищурился Новичок. Поймав полный ужаса взгляд Таны, Змей произнес: – А нечего мне сказать. Один я не дойду, а рисковать кем-то еще было бы подло. Ведь все мои предположения эфемерны, как мой призрачный мир. – Он закрыл глаза, помолчал. Снова открыл глаза, покачал головой. – Я не знаю, что делать. Просто не знаю. * * * Заснуть он так и не смог. Просто лежал, глядя в неровный потолок маленькой комнаты. Бессонница – еще один побочный эффект нейтринного удара. Тана лежала рядом, уткнувшись в плечо Змея, поглаживая его руку, плотно увитую цветной татуировкой. После бегства с Месива и откровений в грязной забегаловке расходились по одному. Ни к какому решению они так и не пришли, оставшись каждый с ощущением недосказанности и предчувствием надвигающейся беды. Игнат возвращался в казармы, Новичок – в противоположный лагерь, зная, что при встрече в иных обстоятельствах каждый из них, не дрогнув, прикончит другого. Таковы правила игры в этом подземном Вавилоне. Змей уходил куда глаза глядят, несмотря на попытки Крэка утащить его в свое омерзительное убежище. Тогда Тана и пришла к нему на выручку, сказав, что Змей обещал проводить ее до жилища. Крэк тогда отстал, а Змей вдруг обнаружил себя в ее постели, дышащим тяжело и часто, со знакомым сладким послевкусием. Но ни хрена не помнящим. От слова вообще. Это было самое тупое «выпадение» из всех, какие можно придумать. Он парил в своих призрачных небесах, когда его, оставшееся без хозяина, тело ощущало тепло самой реальной и самой желанной девчонки, какую только могло нарисовать его убогое воображение. – Скажи… Сейчас – ты был со мной? – спросила вдруг Тана. – Или летал где-то там, в своем призрачном мире? Змей посмотрел на Тану. Ей-богу, женщину невозможно обмануть – если только она сама не хочет обмана. К счастью, чаще всего так и бывает. Можно было соврать. Или ляпнуть какую-нибудь пошлость. Он всегда отвечал какой-нибудь глупой мерзостью наивным девчонкам, которые думали, что у них с ним что-то большее, чем просто секс. Всего несколько дней назад случайная связь даже не отпечаталась бы у него в памяти. Еще одна официантка, еще одна стриптизерша. У неприкасаемого не может быть длительных связей. Сейчас же все было по-другому. Как-то ярко, свежо. Будто он впервые был с женщиной. Может, это еще одно побочное действие шаманского обряда? В таком случае одно это уже тянет на Нобелевскую премию. Жаль только, Нобелевский комитет давно обратился в пепел, куда ему, впрочем, и дорога… Вслух же ответил: – А как бы тебе хотелось? Не открывая глаз, Тана пожала плечами: – Мало ли как бы мне хотелось. Кто спрашивает девочек из стрип-куба? Мы просто радуем глаз, за это нам платят. – А что, если все изменится? – тихо спросил Змей. – Ты перестанешь быть девочкой из стрип-куба, я – неприкасаемым? Может все быть иначе? – Ты просто дразнишь меня. – Тана оттолкнула его плечо, отвернулась, сжавшись калачиком под мятой простыней. Змей рассмеялся. Тана обиженно поглядела в его сторону и снова отвернулась. Он сказал: – Прости. Просто стандартный вопрос рождает стандартные ответы. А стандартные ответы – стандартные обиды. Но ведь ты – совсем про другое. Это другое невозможно в том мире, которому осталось совсем немного. – Опять ты про свое, – устало проговорила девушка. – «Карфаген должен быть разрушен» и все такое. А я просто баба, мне нужны простые вещи. Ты не подумай – я ничего от тебя не жду. – А что тогда? – Мог бы хотя бы соврать что-нибудь! Сухарь… Лучше всего было бы сказать ей прямо: он не может соврать. Чисто физически не может – это еще одна удивительная «побочка» эксперимента. Помимо всего прочего, это делает невозможной для него работу посредника. Посредник – природный лжец и манипулятор. Если он и понял про себя что-то новое, так то, что ощущал теперь отвращение к себе тому, прежнему. Он перестал быть посредником. Он стал видящим. И теперь единственное, чем он мог ответить девушке, с которой начал опасно сближаться, – просто уйти. Тихо и не прощаясь. Глава шестая Жертва Идти было некуда. Центральный сектор становился для него опасен, по крайней мере его средние уровни. Возвращаться в приютивший его некогда Западный сектор тоже нельзя: он не выполнил поручение больших и опасных людей, не уладил конфликт, не наладил связи. Беспредельщик Новичок в результате получил не причитавшиеся ему преференции на чужой территории, за чем неизбежно, как костяшки домино, посыплются тяжелые последствия. Для самого посредника это как минимум лишение авторитета и статуса. Как максимум – смертный приговор. Можно было податься к Шайтану, предлагавшему прежнюю работу. Правда, неизвестно, как поведет себя главарь Копателей, почуяв его слабость. Здесь прямой путь обратно в кабальную зависимость, из которой и без того непросто было вырваться. Это если Шайтан не посчитает более выгодным продать его голову желающим поставить такой сувенир себе на полку. Но и это не главное. Видящий в нем чувствовал: пути назад нет. Он изменился настолько, что не испытывал ни сожалений, ни дискомфорта по поводу потерянных возможностей в мире неприкасаемых. Теперь он мог двигаться только вперед. Оставался простой вопрос: вперед – это куда? Сама собой возникла мысль: уйти к изгоям. Ведь он сам стал одним из них, таким же беженцем из «нормального» мира. Он видел, как живут на технических уровнях, в этих Шанхаях под нескончаемыми номерами. Живут плохо, скудно – но при этом свободно и почти неподконтрольно властям. Сейчас это было то, что нужно. И от понимания своего простого и ясного пути на душе становилось легко. Змей уходил из жилого района на краю сектора, где обитала Тана. Нужно было миновать по краю квартал мастерских и добраться до технических подъемников. Там можно спуститься на уровень в Шанхай-7, за несколько лишних фрамов избежав встречи с патрулем, что неизбежно на пассажирских подъемниках в центре. Благо у него сохранился небольшой запас монет со времен вольготной жизни неприкасаемого. В последнее время, правда, скаканула инфляция – то ли вольфрам упал в цене, то ли подорожала жрачка, потянув за собой все остальное. В любом случае отныне придется зарабатывать на хлеб чем-то иным, нежели посредничеством в разборках. Если Новичок прав, то скоро единственными посредниками между врагами станут ножи и пули. Однако резонный вопрос: а что он умеет, кроме как чесать языком? Только бить морды. Да управляться с теми самыми ножами и пулями. Круг замыкался. Можно, конечно, просить подаяние, читая безумные проповеди, как один старый знакомый… Обернувшись на невнятный шум в стороне складов, Змей удивленно пробормотал: – Легок на помине!