Этот хриплый голос трудно было спутать с каким-то другим. По мере приближения к складам при мастерских Змей увидел толпящихся тут людей, в основном мужиков в рабочих спецовках и женщин в фабричной униформе. Мастерские наряду с частными гидропонными фермами – тонкий слой вольного бизнеса Карфагена в противовес заводам, шахтам и аграрным секторам в подчинении Директории. Всякие приятные глупости, наполнявшие комнату Таны, все эти простынки и подушки, светильники и стулья, блестящие наряды танцовщиц и обитательниц элитных уровней – все это делалось из самого невероятного дерьма, промышленных отходов и мусора в кварталах мастеровых. Или – к негодованию и злобе легальных мастеров – халтурно подделывалось в Шанхае-1, Шанхае-2 или самыми настоящими рабами в секретных шахтах, контролируемых подонками из группировок, типа Барыжников или Каннибалов. Последние прославились еще своеобразным безотходным производством: в дело у них шли даже мясо и кости умерших рабочих. Все это питало Месиво и другие торговые точки товарами, раскачивая спрос и предложение и позволяя выпускать пар частной инициативы – под бдительным контролем тайной агентуры, конечно. И сейчас эти ребята, знающие цену времени и силам, оставив работу и разинув рты, слушали, как с пеной у рта разоряется грязный безумец с горящими глазами. Со штабелей темных от времени деревянных ящиков он бросал в толпу свои громкие, но порой бессвязные фразы: – …Да, он пришел! Да, он уже среди нас! И сказал видящий: Карфаген должен быть разрушен! И он будет разрушен! Потому, что рухнет под тяжестью собственных грехов! Все мы – ты, ты, ты и я вместе с вами – все мы тянем на дно последнее убежище человеческого рода! Кисляк и шлюхи не спасут нас от страха! Карфаген уже истекает своей гнилой черной кровью! – Черная вода! – не выдержав, крикнул кто-то. – Да! – подхватил Крэк – а это был он. – Только это уже не вода – это чистая смерть! Я набирал ее в ладони – и смотрел, как с пальцев сползает кожа. Я умывался ею – посмотрите на мое изуродованное лицо! Но видящий сказал: все это скоро кончится. Кончится страшной гибелью города грехов – и возродится в новом мире! – Но что, что нужно делать? – воскликнул женский голос. Крэк застыл с безумным выражением на лице. Выбросил вперед руку с торчащим вперед грязным пальцем: – Идти вслед за видящим! Бросить все, что у тебя есть, забыть мерзкое прошлое, саму жизнь – признайся, твоя жизнь не стоит того, чтобы за нее держаться! Как видящий – умер и воскрес из мерзости черной воды! Кто не верит – спросите меня! Я свидетель его чудесного спасения! Крэк колотил себя в грудь грязными ручищами, которые когда-то легко ломали пальцы несговорчивых клиентов. Стоя в толпе и немного обалдевший от такого напора, Змей хотел было возразить, что Крэк не просто свидетель – он-то и есть его настоящий спаситель. Но у Крэка была своя, собственная реальность. Безумцам не нужна истина – они создают ее сами. – Видящий восстал из черной воды – и я, я тому свидетель! – Восстал… – повторяли в толпе. – Чудо… – неуверенно произнес кто-то. – Он сказал то, что должен помнить каждый из вас! – восклицал Крэк. – Каждый из тех, кто жаждет спасения! Он сказал… – …Карфаген должен быть разрушен! – воскликнул слабый, ломающийся голос. – Карфаген должен быть разрушен… – нестройно ответил хор множества других голосов. – Воистину! Так он и сказал! – страшно возопил Крэк. – Помните об этом, когда затрещат бетонные своды и на голову обрушится каменный дождь! Вспомните его имя и признайте: мы не верили ему, мы смеялись, а теперь поздно молить о спасении! – А сейчас еще не поздно? – слабо спросил женский голос. – Зависит от вас! – Крэк стал вдруг торжественным и строгим. Стоило отдать ему должное: он здорово вжился в роль проповедника. – Готовы ли вы прислушаться к видящему, поверить ему, последовать за ним? Пожертвовать всем, за что вы в страхе цепляетесь, – во имя спасения? – А правда, что видящий приносит в жертву людей? – спросил кто-то. – Я слышал, на его проповеди кого-то зарезали! По толпе пронесся ропот. Змей вспомнил того красномордого, неосмотрительно напоровшегося на перо Новичка, и невольно вжал голову в плечи, боясь быть узнанным. Хотя кто мог узнать того, кто стал легендой заочно, благодаря проповедям какого-то юродивого? Вопрос словно громом поразил Крэка. Наверное, такая постановка не приходила ему в голову, но явно попала в благодатную почву. Глаза проповедника загорелись безумным огнем. Он крикнул: – Черная вода несет смерть, алая кровь несет жизнь! Только кровью можно смыть грязь черной воды, только ее красный цвет способен отпугнуть черноту ночи! Крэк сунул правую руку в рукав левой. И медленно вытащил оттуда зверского вида нож – еще тех времен, когда с его помощью он убеждал отстегивать его банде тридцать процентов дохода от свободной торговли. Нож в рукаве – всего лишь привычка неприкасаемого, оставшаяся от прежних времен, – на толпу произвел гипнотический эффект. Было в этом что-то торжественное и магическое. Но только не для самого видящего, застывшего в толпе благодарных зрителей. Не хватало еще, чтобы его имя стали связывать с ритуальными убийствами! Нужно было прекращать этот балаган, приводить в чувство Крэка и объяснять людям, что все это просто массовый психоз под влиянием свихнувшегося беспредельщика. Расталкивая локтями слушателей безумной проповеди, Змей стал пробиваться к импровизированной «кафедре», на которой размахивал ножом человек в рубище, с выпученными в религиозном экстазе глазами. Люди жадно взирали на него. Они не особо представляли себе суть откровений, которые пытался донести до них Крэк. Толпа не понимает тонких идей и намеков. Толпа понимает яркие образы. Ничто не воздействует на толпу с такой силой, как вид пролитой крови. В этом люди мало чем отличаются от акул, которых приводит в исступление стакан крови, пролитой в морскую воду. И сейчас они ждали вовсе не продолжения страстных речей свихнувшегося оборванца, не откровений невесть откуда взявшегося видящего и даже не мрачных пророчеств об их собственном будущем. Они хотели узнать, что сотворит нож в руке безумца. – Приди, видящий! – страшным голосом вопил Крэк. – Я призываю тебя! – Вот он я! – крикнул Змей, вскинув над головой руки. – Крэк, я здесь! Толпа в изумлении ахнула, подалась в сторону, пожирая глазами новоявленного «мессию». Тот медленно подошел к штабелю ящиков, остановившись прямо под зловещей фигурой с темным от окислов клинком. Змей еще не понимал, что натворил и к чему все идет. Но для Крэка все было очевидно: он в молитве призвал своего «мессию» – и тот явился по первому зову. Возможно, выхватывая нож, он не думал о том, что будет дальше, и жест имел чисто символическое значение. Но последовательность событий иногда настолько совпадает со внутренним состоянием человека, без того находящегося на грани, что аннигилирует, как частица с античастицей, схлопываясь и проваливаясь в сингулярность небытия. Именно это произошло с несчастным, вообразившим себя пророком. – Эта жертва – тебе! – истошно завопил Крэк. – Тебе, видящий! И широким, медленным движением, словно смакуя боль и желая растянуть чудовищное удовольствие, он перерезал себе горло. Дико завизжала женщина. Горячая кровь хлынула Змею прямо на голову, заливая глаза и затекая в рот. Выронив нож, проповедник рухнул со своей трибуны прямо под ноги тому, кому предназначалась его жертва. Еще подрагивали конвульсивно руки и ноги, а кто-то уже подобрал его окровавленный нож – и вскинул над головой, демонстрируя всем как святую реликвию. – Что это за… мать-перемать, творится?! – сдавленно выговорил одноглазый старик с повисшей на губе дымящейся самокруткой. Потрясенный Змей медленно повернулся к толпе, ощущая во рту характерный солоноватый вкус. Он стоял, разведя руки, с пальцев которых, как и с лица, обильно стекала алая артериальная кровь. Почему-то Змей был уверен, что на него сейчас бросятся разъяренные слушатели Крэка в стремлении порвать самозванца на куски. Это была бы естественная реакция, и, хоть Змею пришлось бы туго, понять ее было бы можно. В отличие от того, что произошло в действительности. В гробовой тишине один за другим люди опускались на колени. Даже одноглазый старик повертел головой и последовал примеру остальных, торопливо гася самокрутку в грубой ладони. Не спешил вставать на колени только разношерстный молодняк по краям сборища, хотя и выглядел таким же растерянным. Надо было что-то делать. Или хотя бы сказать, чтобы не усугублять ситуацию. Но он не успел ничего ни сказать, ни сделать. Да что там – он просто впал в ступор, чего до сих пор с ним никогда не случалось. В это время послышались знакомый дробный топот и резкие окрики командиров. – Тикай! Облава! – крикнул сиплый голос. – Псы идут! – истошно завопили с другого конца. – Цепью! Захлопали взрывы, в воздух стали подниматься белесые облака газа. Стоявшие на коленях люди быстро попадали на четвереньки и бросились в разные стороны, как тараканы с кухни, где неожиданно включили свет. Люди разбегались с воплями и проклятиями, к хлопкам газовых гранат добавились одиночные выстрелы блюстительских «травматов», крики боли и несвязная мегафонная брань. Змей в оцепенении смотрел на свои руки, думая не о жуткой смерти приятеля, а о том, что в таком виде будет непросто затеряться в толпе. Парой секунд позже по глазам, как ножом, полоснуло. В легкие как будто плеснули кипятка, желудок тошнотворно скрутило. Под слезоточивый газ ему еще попадать не доводилось, и опыт оказался крайне неприятным. Спотыкаясь и выхаркивая собственные легкие, он пытался выбраться из лабиринта мастерских, когда навстречу из облаков стелющегося дыма показались морды чудовищ. Это было как в ночном кошмаре: лоснящиеся, черные, с уродливо выпученными глазами и омерзительными наростами на месте рта. Одна за другой морды выныривали из тумана – и перли на него, не отводя плоских, невидящих глаз. Только когда под жуткими головами показались фигуры в ярком камуфляже блюстителей, стало понятно, что это не просто уродливые лица – это противогазы. Вид резиновых намордников поднимал в душе самые темные воспоминания, все то, что хотелось забыть, но что с упорством возвращается в ночных кошмарах. Самые первые дни, недели месяцы – когда Карфаген еще не был Карфагеном, а просто – тесным убежищем в глубине горных разработок, набитым напуганными, подавленными людьми. В те времена за плохонький противогаз могли и убить. Тяжелый воздух подземелий, пропитанный ядовитыми испарениями, и медленно проникающий сквозь невидимые щели радиоактивный убийца – воздух с поверхности. Как с этим удалось справиться, наладив вентиляцию и повысив герметичность – отдельная и тяжелая история. Но в памяти навсегда остались эти безликие лоснящиеся резиновые морды тех, кто жестоко подавлял недовольство умирающих от отравлений и радиации людей. Противогаз ассоциировался со злобой, ненавистью и лютым желанием отомстить. Это желание и толкнуло его тогда в лапы неприкасаемых – настолько он ненавидел жирующую на крови Директорию и их псов-блюстителей. И сейчас на минуту показалось, что то страшное время вернулось. Хотя… Это был лишь предвестник куда более страшных времен. Он попятился. Споткнулся, упал на спину. Вскочил и собирался рвануть куда-то в удушливую муть, когда кто-то схватил его за руку. Звонкий девичий голос крикнул: – Стой! Там засада! Давай с нами! Он подчинился. Просто потому, что понятия не имел, куда идти. Он оказался в самом центре небольшой группки молодых людей в блеклой учебной униформе. Девушка была в такой же одежде, отличаясь от парней россыпью тонких косичек с вплетенными в светлые волосы цветными лоскутками. Его провели узким проходом между неровными стенами складов и втолкнули в неприметную трубу, которую можно было принять то ли за воздуховод, то ли за мусоросборник. Труба, однако, вывела на какой-то странный подуровень прямо в глубине скального перекрытия между стандартными уровнями. Попетляв немного, они оказались в зале с настолько низким потолком, что голова здесь сама невольно вжималась в плечи. Змей понятия не имел о таких норах. Это было что-то внутреннее, мастеровое и наверняка тайное. То, что его привели сюда, могло означать как минимум две вещи. Первое: его авторитет видящего поразил воображение этих ребят, и он для них действительно стал некой живой реликвией. Второе: его просто не собираются выпускать отсюда живым. Судя по решительным и хмурым лицам набившегося сюда молодняка, второе представлялось более чем вероятным. Змей с ходу догадался, что это за сборище и что это за ребята в пыльной униформе. Подмастерья – так их здесь называли. Особой системы образования в Карфагене не было – разве что на элитных уровнях, о которых простым смертным мало что известно. Свои «учебки» были у вояк и блюстителей. Все остальные могли рассчитывать на обучение простейшим рабочим навыкам по принципу «делай как я» – конечно, если мастер согласится взять какого-нибудь недоноска в обучение. Разумеется, за плату в виде отработки бесплатной рабочей силой или частью будущего заработка. Одним словом, в глубинах Карфагена процветала средневековая цеховая система. Неудивительно, что подмастерья сбивались в стаи по интересам, где дружно ненавидели своих учителей и по совместительству – рабовладельцев. Ходили слухи, что эти стихийные сборища обрели уже характер неких устойчивых подпольных организаций. Судя по тому, что сейчас происходило перед глазами, слухи были недалеки от истины. У них было оружие. Сплошь самоделки: нелепого вида дробовики двенадцатого калибра, а то и крупнее, и безо всякого стандарта. Некоторые – дульнозарядные, допотопной, но все же вполне убойной конструкции. Была и пара компактных, жутко уродливых пистолетов-пулеметов, вроде тех, что делали партизаны всех стран и народов во Вторую мировую. Ребятки явно не посещали «черный рынок», где можно было найти стволы поинтереснее, зато имели доступ к станкам и оборудованию, которыми вполне умели пользоваться. Весьма полезный ресурс в наступающие времена перемен. – Кого это вы притащили? – отрывисто спросил сидевший на полу у дальней стены парень со странной стрижкой – наголо, кроме креста по центру в два пальца высотой и выкрашенного в рыжий цвет. Самый популярный цвет, учитывая доступность такого рода минерального сырья и оборудования мастерских прямо над головой. – Хотите, чтобы он сюда псов притащил?! – Не психуй, Чача, – аккуратно подталкивая перед собой Змея, сказала девушка, та самая, которая вытащила его из газового облака. – Это видящий. По приземистой «аудитории» пробежал недоверчивый гул. Все посмотрели на пришедшего, будто ждали, что из-под его ног со звоном начнут вылетать фрамы крупного достоинства. – Ты правда – видящий? – прищурившись, спросил Чача. В его руке покачивался здоровенный пистолет – тоже самоделка, однако совершенно поразительного вида: сверкающий хромом, густо увитый золотой инкрустацией. Это был даже не пистолет – скорее, символ власти, вроде гетманской булавы или скипетра. – Сейчас – не очень, – равнодушно отозвался Змей. Он все еще щурился красными, слезящимися глазами. Слезоточивый газ не способствует зрению. – Так что если тут еще кто-то претендует на звание видящего – готов уступить место. Подмастерья одобрительно рассмеялись. Что-что, а расположить к себе аудиторию он умел. Всех, кроме Чачи, который, видимо, был здесь за лидера. – А что с ним такое, Лара? – спросил Чача. – Вы его били, что ли? Он весь в крови. – Скажу – не поверишь, – отозвалась приведшая Змея девушка. – Это кровь в его честь. Пока она в красках, не стесняясь в выражениях, описывала историю с последними минутами Крэка, Змей спокойно уселся на каменный пол, рядом с тощим, забитого вида парнем, примостившимся с краю. Подмигнул ему – и парень опасливо отполз, уступая место. После красочно описанного эпизода с перерезанным горлом на гостя стали смотреть настороженно. Ну и хорошо, подумалось Змею. Пусть боятся. Страх – ресурс грубый, зато надежный. – А то, что про тебя рассказывал это псих, – правда? – дослушав Лару, спросил Чача. На незваного гостя он смотрел исподлобья, видимо, раздумывая, как с ним поступить. Судя по выражению его лица, варианты были не самые приятные. – Честно говоря, я слышал немного, – сказал Змей. – И в основном он нес полную ахинею. Но кое-что я действительно вижу. – Расскажи про Карфаген, – вкрадчиво предложил Чача. – Который должен быть разрушен. Так ведь говорит видящий? Последняя фраза была сказана с сарказмом. Но удивленно оглядевшись, Змей понял: все, кто набился в эту душную каменную клетушку, освещенную слабыми огоньками химических свечек, – все они уже знали эту фразу и все жадно ждали его слов. – Ну ладно… – Видящий кашлянул в кулак. – Слушайте.