– Это многое объясняет. – Змей задумался. – Но у нас есть противогазы. Правда, всего три – но это трое адекватных, которые присмотрят за остальными. А значит – есть шанс не свихнуться всем, пока доберемся до вершины. – Говорю же, это невозможно, – устало повторил Старый. – Поверь человеку с опытом. Наступило тягостное молчание. Не нарушая его, Змей стал собираться. Достал противогаз, оставшийся от брошенного химкостюма, засунул в боковой карман рюкзака, чтобы был под рукой. Потуже затянул клапаны рюкзака, взвалил его на плечи. – Ты куда? – тихо спросила Тана. – Туда же, куда шел с самого начала, – посмотрел на девушку Змей. – Пойми, у меня нет выбора. Если я не сделаю того, что должен, – я сойду с ума. Или погибну. Может, я погибну по пути на вершину – но не попытаться я не могу. – Я с тобой! – решительно сказала Тана и принялась собирать свой рюкзак. – А мне что тут делать? – усмехнулся Новичок. – Я ж не астроном. Когда выступаем? – Ладно, идем, – сдался Игнат. – Полковник? Старый вояка молча поднялся, направившись к двери. – Да стойте вы! – Старый сжал кулаки, прошелся взад-вперед, напряженно думая. – Как вы планируете выбраться из-под ледника? – Да есть одна мысль, – задумчиво протянул Игнат. – Этот газ – он ведь горючий? Наступила пауза. – Понимаю, куда ты клонишь, – догадался Старый. – Но это же самоубийство. – Не факт. Главное – все правильно рассчитать. – О чем вы? – непонимающе взглянула на него Тана. – При чем тут самоубийство? Но ее никто не слушал. Все смотрели на Старого, который все еще колебался. А потом сказал: – Договоримся так: в горах мое слово – закон. Выходим до рассвета. * * * Это было похоже на спуск в ад. С той разницей, что в ад они поднимались тяжело, с надрывом всех оставшихся сил, как будто от достижения заветной точки зависела сама их жизнь. Для Змея это было не фигуральное выражение. Сейчас все для него сосредоточилось в одной-единственной цели – достичь Крыши мира. Он уже не помнил, с чего все началось, какая цепочка событий вела его сюда. Все сконцентрировалось, сжалось, как сжимается поле зрение летчика при запредельной перегрузке. Сказывалось и воздействие сгущавшегося дурмана. Три противогаза достались Тане, Ксю и Старому, на котором, как на единственном имеющим опыт таких восхождений, лежала ответственность за жизни остальных. Отчасти снизить воздействие газа удалось благодаря стимуляторам из запасов Старого, неоднократно проверенных им на себе. Но особо надеяться на них не стоило. Единственным способом не свихнуться было успеть выбраться, пробиться сквозь лед на поверхность. И тут оставалось рассчитывать на план Игната, который действительно казался безумным: использовать сам этот газ, чтобы освободиться от его воздействия, и выйти наконец, на «истинную» поверхность. Взорвать ледяную броню. Здесь, на полпути к вершине, концентрация газа была слишком мала для создания взрывоопасной газовоздушной смести. Но можно было предположить: газ должен скапливаться в верхней точке ледяного «купола», там, где тот смыкается с поверхностью. Это могли быть целые тупики, емкости, сифоны, вроде тех, что бывают в пещерах. Взорвать такую обособленную полость или хотя бы поджечь ее – казалось единственным способом выбраться из-подо льда. Правда, был риск не рассчитать – и взорваться вместе с газом, сгореть или оказаться засыпанным обломками льда. В любом случае исход миссии был сродни игре в орла и решку. Возможно, предположение было ошибочным – и тогда положение группы становилось тяжелым. Но думать о таком не хотелось И без того глубины ледника становились все мрачнее, а ледяная кора – все толще. По ощущениям, уже начинался рассвет – но солнечные лучи почти не пробивались сюда. Они поднимались в глубине огромных трещин, дыша тяжелым ледяным воздухом. Это было странно, учитывая, что на такой высоте воздуху полагается быть разреженным. А еще здесь, кроме них, кто-то был – и это не привычный уже медведь-мутант, хозяин здешних мест. Эти «кто-то» могли существовать в этом мире холода и зла, совершенно враждебного человеку. И такое внимание не могло не вызывать беспокойства. Тяжело дыша, Змей догнал Старого, размеренно шедшего впереди в слабеющем луче фонаря – садилась батарея. – Слушай, Старый, – хрипло обратился к нему Змей. – Здесь есть еще кто-то? Кроме нас? Новый лидер их маленькой группы повернул к нему безликую резиновую морду. Сказал приглушенным голосом: – У тебя глюки, приятель. Не забывай, чем ты дышишь. Если всегда будешь помнить об этом, то не пойдешь на поводу у своего страха. – Да, да, ты прав, – пробормотал Змей. – Конечно… Галлюцинации. Помолчав, Старый неохотно добавил: – Хотя я слышал рассказы о ледяных призраках. И не всегда это было пустой болтовней. Змей рассеянно кивнул. Не хватало только сцепиться в драке с собственными страхами. И без того от усталости и недостатка воздуха плыло перед глазами. Свет слабо пробивался сквозь ледяную кору. Только так можно было догадаться, что где-то сейчас день. Только Старому, казалось, все нипочем. – До темноты надо дойти до канатной станции, Гарабаши, – сказал он. – Раньше там были бочки – что-то вроде гостиницы. Посмотрим, что от них осталось. Надо хотя бы день отдохнуть для акклиматизации. – Жить в бочке – это что-то новенькое, – сипло выдавил из себя Новичок. – Уже чувствую себя отходами. – А почему не Диогеном? – откликнулся Игнат. – Такого не знаю, а вот с химическими отходами знаком не понаслышке. – Я больше не хочу идти в этой морде! – стягивая противогаз, заявила Тана. – Лучше уж этим газом дышать. – Я тоже не могу так больше, – сняв резиновый намордник, поддержала ее Ксю. – Вы зря это делаете, – обернувшись, глухо сказал Старый. – Хотите, чтобы вас на руках к вершине тащили? Девушки проигнорировали эти слова, препираться же просто не было сил. Уже практически на автопилоте прошли мимо полуразрушенной бетонной конструкции – бывшей канатной станции «Мир» после которой ледяная кора резко уменьшилась, упираясь отростками-сталактитами в каменистый склон, разделяя путь на отдельные участки, вроде широких туннелей. Путь грозил превратиться в настоящий трехмерный лабиринт, и даже бывавший здесь Старый сориентировался не сразу. – Забираем вправо, – скомандовал он. – По левую руку – пропасть. До бочек добрались к сумеркам. Две из них оказались раздавлены наползавшим языком ледника, одна, крайняя, наполовину уцелела, вмерзнув в грязный лед. Дверь пришлось буквально выламывать. Зато внутри бочка оказалось вполне сносным убежищем с остатками деревянной отделки и утеплителя на покатых стенах. Правда, отапливать его пришлось за счет собственного тепла и дыхания: зажигать даже спиртовку из последнего оставшегося сухпайка в окружении вездесущих потоков горючего газа было небезопасно. – Концентрация, конечно, пока не та, – пояснил Старый. – Но береженого Бог бережет. – Что дальше, Старый? – спросил Новичок. – У меня перед глазами мешанина от этих лабиринтов. Я даже не понимаю, идем мы вверх или спускаемся в братскую могилу. – А здесь и есть братская могила. – Старый разглядывал лезвие ножа. – Здесь же бои шли. Еще в Отечественную. – Врешь, – не поверил Новичок. – Кому сюда надо было лезть? – А ты чего сюда лезешь? – Старый сверкнул взглядом. – Я в святое место иду. На поклон, можно сказать. – Вот и фрицы сюда на поклон лезли. Дивизия «Эдельвейс», слышал? Горные стрелки. То ли Шамбалу искали, то ли горных духов о победе молили. – Да ладно, шутишь… – Гитлер вообще большой шутник был. В Тибет тоже шутки ради экспедиции посылал. – И что, залезли? Стрелки эти? – Залезли. – И помогли им духи? – Не помогли. – Почему. – Да потому что, твою мать, это не их – это наши духи! Старый заметно рассердился, подозревая, что Новичок над ним издевается. Но интерес у бандита был вполне искренний. Тем более что пропитанная дурманящим газом атмосфера действовала расслабляюще. – Да ладно, не злись, – сдался Новичок. – Подумаешь – какие-то дохлые фрицы. – Здесь и наших полегло немало, – сухо возразил Старый. – Только кто о том помнит? Они поднимались отсюда к Приюту Одиннадцати, безо всякого снаряжения, безо всякой подготовки… – Как мы… – тихо сказала Тана.