– Почти угадал, – забирая у него фотографию, усмехнулся Серов. – Снимали в морге. – Это вы его? – сразу насторожился Карцев. – К сожалению, нет. – Я ничего подписывать не стану, крестник! По фотографии я никого не опознавал и ничего нового сообщить по делу не имею, – поспешно заявил «волосатик», жадно досасывая сигарету. «Боится, – понял Сергей. – Смертельно боится! Как же иначе: Лечо убрали, могут вспомнить и про него. Теперь он будет вставать и ложиться со своими страхами, и пока не свыкнется с ними или немного не успокоится, толку от него ни на грош…» Днем Серов присутствовал на обыске в квартире, где последнее время обитал Эмиль. На небольшом резном столике еще были рассыпаны новенькие колоды карт – видно, шулер развлекался. На плечиках в шкафу висели костюмы, а под ними аккуратными рядами стояли коробки с обувью. В принципе в квартире не нашлось ничего особо ценного или представляющего интерес для следствия – много одежды и обуви, разрозненные записи на армянском и русском, сделанные на клочках бумаги, но никаких писем, оружия, тайников, крупных сумм денег или пачек ценных бумаг. Правда, в закрытом ящике стола, где лежала коробочка с любимыми безделушками Эмиля, обнаружили две тысячи долларов в сотенных купюрах, но разве по нашим временам это состояние? «А вот лежка Лечо нам, к сожалению, неизвестна, – собирая разбросанные карты, подумал Сергей. – Многое я бы дал, чтобы знать, где она, и иметь возможность не спеша осмотреть там каждый уголок и закуток. Ведь где-то же он жил в Москве, но где? Со временем узнаем, но это же время и сработает против нас! Делать в берлоге Мархиева будет уже совершенно нечего! И машина его пустышка – оформил доверенность на подставное лицо». С квартиры Эмиля он отправился в морг – не терпелось ознакомиться с результатами вскрытия Лечо, однако циничные судмедэксперты не спешили, и пришлось потерять там остаток дня, насквозь пропитавшись запахом формалина и сладковато-тошнотворным запахом тления. И все же с результатами экспертизы Серов сумел ознакомиться только на следующий день. Они настолько заинтересовали его, что он немедленно отправился к себе и вытащил из сейфа дело об убийстве Татьяны Трапезниковой. Лихорадочно листая подшитые и пронумерованные листы, Серов искал копию акта судмедэкспертизы. За этим занятием и застал его Тур. – Привет, – не поднимая головы, поздоровался Сергей. – Какие новости? Володька устало рухнул на стул. – Новостей целый воз, – он припал губами к горлышку графина с водой. Напившись, вытер губы, с прищуром посмотрел на Серова. – Знаешь, с кем ездил в «Каштан» твой источник? – Ну, ну, не томи душу, говори! – С неким Леонидом Барабаном. Известна тебе эта личность? Серов оторвался от дела и наморщил лоб, пытаясь припомнить, где он совсем недавно слышал эту фамилию. Старый шулер о Барабане ничего не говорил, это точно, и все же имя знакомое. Откуда? – Не мучайся, – Тур перекинул ему через стол несколько сколотых скрепкой документов. – Барабан занимался бизнесом в сфере автосервиса и ремонтировал «шестерку» Лечо, поэтому твой источник решил воспользоваться услугами Леонида Абрамовича для проникновения в «Каштан». – Ты сказал: «был» – значит… – Да, – вздохнул Владимир. – Барабана убили в тот же вечер, что и Эмиля. Стреляли из ТТ, видимо, с глушителем, поскольку никто не слышал звуков выстрелов. Тело обнаружила соседка, возвращавшаяся с прогулки: Леонид Абрамович лежал в лифте. Одна пуля в груди, другая в голове. Оба ранения смертельны. Работал профессионал. – А стреляли не из того ли пистолета, который нашли у Лечо? – не заглядывая в привезенные Туром бумаги, попробовал угадать Серов. – Естественно. – Ну вот, замкнулся круг, – Сергей откинулся на спинку кресла. – Что ты имеешь в виду? – насторожился Владимир. – Убрали всех, кто мог нас хоть на что-то вывести и был нам известен в связи с баром, где ошивался Лечо. Вот что я имею в виду. У мафии на Западе это называется «зачисткой», а наши авторитеты моментально перенимают опыт. – М-да, – скорчил кислую мину Тур, – ничему хорошему мы за много лет так и не научились. Зато в криминальной области мы впереди планеты всей! Он снял трубку затрезвонившего телефона, пробормотал в нее нечто нечленораздельное и, положив ее, сообщил Серову: – Иди, Трофимыч вызывает на ковер. Сергей зло чертыхнулся – общаться с начальством сейчас не было ни времени, ни желания. Что обсуждать? Лишний раз размазывать сопли по столу и получать клизму из уксуса с патефонными иголками за те грехи, которых ты не совершал? Но куда деваться? Он надел пиджак, взял блокнот и, подмигнув Туру – не робей, прорвемся! – пошел к Мякишеву. Едва переступив порог его кабинета, Серов понял – Александр Трофимович на пределе и сдерживается из последних сил: глаза побелели от ярости, лицо приобрело нездоровый оттенок, и на щеках появился апоплексический румянец. Не секрет, что Трофимыч иногда любил вечерком расслабиться за бутылкой, и это стало у него привычкой, однако на службе он появлялся всегда подтянутым, чисто выбритым и без малейших похмельных признаков. Зато пепельница полна окурков, и над столом плавают густые слои табачного дыма, с которыми бессилен справиться даже вентилятор. «Сейчас сорвется», – взглянув на шефа, решил Сергей, но ошибся. – Присаживайся, – ровным голосом предложил Мякишев. – Рассказывай, какие там пироги? А то начальство, как всегда, узнает обо всем последним, как обманутый муж, – Трофимыч скрипуче засмеялся, хотя было видно, что ему совершенно невесело. – Теперь я хотя бы знаю, кто был твоим так тщательно законспирированным «оракулом», – съязвил он. – Нашел тоже себе!.. – А что? Он неплохо работал, и жаль, что так кончил, – надеясь отыскать пути примирения и заставить Трофимыча спустить пары, сказал Серов. – Ага, работал неплохо, это ты верно подметил. Давай ближе к делу! «Чего-то затаил, – раскрывая блокнот, тоскливо подумал Сергей, – припрятал, подлец, камушек за пазухой, а потом неожиданно бацнет им в лобешник. Или будет провоцировать. Не поддавайся! – приказал он себе. – Хватит давать ему лишние козыри!» – Ближе к делу? – переспросил он. – Ближе к делу получается, что Лечо и Трапезникову убил один и тот же человек. – Да? – этого Трофимыч явно не ожидал. – С чего это ты так решил? – Проанализировал акты судебно-медицинской экспертизы. И в том и в другом случае был нанесен страшной силы удар в грудь тупым предметом. Ломались кости, которые протыкали легкие и сердце: это немедленная смерть! Можно предположить, что убийца владеет приемами восточных единоборств или очень силен физически и использует кастет, применяя один и тот же хорошо поставленный удар. – До конца нельзя быть в этом уверенным, – Мякишев устало прикрыл глаза набрякшими веками. – Все боксеры, например, умеют бить прямым левой в голову. Почему два разных лица, возможно, и обучавшихся специальным видам борьбы, не могут использовать один и тот же прием? Хотя в твоих рассуждениях есть некоторое рациональное зерно. Продолжай. «Неплохо притворяется, – понял Серов. – Он уже наверняка располагает кое-какой информацией, надерганной из различных источников и интерпретированной в свете собственных воззрений на ход дознания, а сдвинуть его с занятых позиций будет непросто, ох как непросто. Ему не новости нужны, а разборка! Но какая и зачем?» – Моего источника повез в бар «Каштан» хозяин автосервиса Леонид Барабан, давний знакомый Эмиля. Как удалось установить, Барабан пробыл в баре совсем недолго, а Эмиль задержался. Потом его пригласили якобы на встречу с Сергеем Сергеевичем и, удушив, сбросили тело в Москва-реку, а Барабан в этот же вечер был застрелен в подъезде своего дома. – Ликвиднули оба известных тебе выхода на Лечо? – Да, но ликвиднули и самого Лечо, подсунув ему пистолет ТТ, из которого застрелили Барабана. – Почему ты уверен, что убийство Эмиля и Барабана – не дело рук самого Мархиева-Лечо? – не открывая глаз, иронично спросил Трофимыч. – По-моему, для шустрого парня с машиной это не проблема! – По времени никак не сходится. Барабана убили, когда Мархиев ехал на встречу с Эмилем у супермаркета «Юнона». Это сделали другие люди, а оружие потом подкинули мертвому Лечо: время смерти Леонида Абрамовича экспертиза установила весьма точно, да и соседка видела его буквально за несколько минут до гибели. Мякишев затушил сигарету, взял чистый лист бумаги, свернул из него аккуратный кулек, высыпал туда из пепельницы все окурки, потом с каким-то остервенением смял кулек и швырнул в корзину. – Теперь скажи мне, Серов, – он поднял на Сергея воспаленные глаза с расширенными зрачками. – Как же так получилось, что тебя, Волкодава, так позорно кинули бандюги, а ты лишь хлопал ушами, словно малолетний недоумок?! Ты прятал от всех агента, даже от своего руководства, втихаря плел интриги, а каков результат?! То ли этот мифический Сергей Сергеевич, то ли еще кто убрал и твоего стукалка, и Мархиева-Лечо, и Барабана, обрезав все нити! Ты понимаешь, что произошло? – Распаляясь, Трофимыч встал и оперся на столешницу крепко сжатыми кулаками, нависая над подчиненным. – Твоего человека убили и подсунули тебе труп: на, жри, легавый! И этим дали тебе понять: нечего соваться туда, где ты абсолютно бессилен! Хреновый ты опер, Серега, как мне это ни больно признавать! Придется проводить служебное расследование по этому факту. – Какому? – вскинул голову Серов. – Твои дурацкие игрища привели к трем трупам и сорвали операцию по задержанию преступной группы! – отчеканил Мякишев. – Да, действительно, – сокрушенно вздохнул Сергей. – Я виноват! – Рад, что ты это осознаешь. – Да, я виноват, что обратился к вам, выявив явку Лечо-Мархиева, – медленно продолжил Серов. – Виноват, что рассчитывал на помощь начальника отдела, который должен был дать мне возможность установить за преступником круглосуточное наружное наблюдение, обеспечить прослушивание его телефонных переговоров из бара и по месту жительства, которое, к сожалению, нам до сей поры так и неизвестно! Мы не выявили его связи, не сделали даже сотой доли того, что должен был сделать хоть мало-мальски грамотный опер! А почему? А потому, что начальник отдела Мякишев под благовидным предлогом отказал мне в помощи и поддержке, когда я к нему обратился. Поэтому пришлось действовать на свой страх и риск, чтобы не упустить преступную группу. Как вам такой поворот? «Он уже раз ударил, – прикинул Сергей, – попробовал силу моей обороны. Будет ли бить еще? А если его опередить? Пугнуть, что у меня есть запись нашего давешнего разговора?» Горько усмехнувшись, он покрутил головой: о чем приходится думать, беседуя с начальством?! К его удивлению, Мякишев больше не ринулся в атаку, а отступил на заранее подготовленные позиции, сохраняя «стройность рядов». – Ладно, – закуривая очередную сигарету, примирительно бросил он. – Погорячились, и будет! Оба виноваты, бывает. Конечно, ты прав, надо было сразу раскручивать этого Лечо. Но ты и меня должен понять! Я же не могу настаивать, чтобы наверху нарушили Закон, подписав нам бумаги! А теперь ты уже ничего не размотаешь. – Почему не размотаю? – упрямо возразил Серов. – Проиграли мы и в темпе, и в позиции, как говорят шахматисты. Непроизвольно Сергей отметил, что после его угрожающего выпада Трофимыч начал говорить «мы», но обольщаться на этот счет не стоило: скорее всего, он просто затаился до поры. Ему либо нужен успех, либо отдай свой скальп, которым он начнет потрясать в кабинете начальника Управления, сваливая все неудачи на нерадивого и тупого оперативника. Ну нет, не дождешься! – И не хреновый я сыщик, – упорно гнул свое Серов. – Это система у нас хреновая, из которой интеллектуалы бегут без оглядки, поскольку бал правит криминал, а не Закон. Зато криминал давно возведен в ранг Закона! – Потише! – недовольно дернул щекой Мякишев. – И полегче с выводами. На вот, позвони, посоветуйся, – он подал Сергею записочку. Тот развернул и прочел: Иван Андреевич Жуков, и номер телефона. В ответ на недоумевающий взгляд Трофимыч солидно объяснил: – Это мой хороший знакомый из ФСБ, может оказать существенную помощь. Говори с ним вполне откровенно. И поспеши со свиданием: у меня впечатление, что мы вновь в тупике. Серов, поблагодарив за заботу, вышел из кабинета. В коридоре он спрятал записочку в подкладку блокнота и подумал: насчет тупика Мякишев попал в самую точку – трупы имеют отвратительное обыкновение молчать, а оставшийся в живых Карцев теперь вообще рта не раскроет с испугу после того, как увидел фото мертвого Лечо-Мархиева. Но надо же было получить подтверждение, что это именно Лечо?! Что же касается Жукова из ФСБ, то и впрямь не стоит откладывать свидание с ним, а вот насчет полной откровенности, это уж вы, драгоценный Александр Трофимович, извините! Теперь ни вам, ни тем более кому-то другому ее не дождаться… Вечером он поехал к Лариске. Благо, делать ей было совершенно нечего и она, экономя бензин и средства, предпочитала сидеть дома и выползала только в ближайшие продовольственные магазины. Сергей был признателен, что она не набросилась на него с расспросами прямо на пороге, а сумела сдержаться и, пригласив его на кухню, принялась готовить ужин, болтая о всякой ерунде. Ужинали в полном молчании, думая каждый о своем. Серова не оставляла навязчивая мысль: он сидит за одним столом с дочерью крупного вора и афериста, а потом ляжет с ней в постель. Или сын за отца, а в данном случае – дочь, не отвечает? Кстати, с исчезновением Ларискиного родителя яства на столе ничуть не стали хуже качеством, а супруга, потерявшая любимого мужа, почему-то не бросилась в объятия дочери, лишившейся отца, – каждая женщина, и старая и молодая, как жили, так и продолжали жить сами по себе. Не правда ли, странно? Обычно горе сближает людей… Или шальные деньги Николая Ивановича уже успели сыграть с ними злую шутку: изменили и извратили все представления о добре и зле, поставили в мозгах невидимые барьеры, отгородившие их от остального мира? С кем же он, Серов, тогда занимается любовью – с фигуристым манекеном, у которого в черепной коробке неслышно работает электронный калькулятор? Серов невольно поежился от таких мыслей, и Лариса подняла на него глаза: