– Оставил бы на автоответчике, если уж сам не приехал, – сердито фыркнула она. – Глаз не кажешь которую неделю! Или надоела? Другую нашел, сознавайся?! «Как сердцем чует, – подумал Сергей. – Видно, ни одну из женщин не обмануть, если только они чем-то не заняты. Например, детьми». – Не мог оставить, – спокойно ответил он. – Это не телефонный разговор, но совсем не о том, на что ты намекаешь. Она немного помолчала, раздумывая над услышанным, а потом осторожно поинтересовалась: – Есть новости? – Да. – Тогда я сейчас приеду. Выходи, у меня нет никакого желания подниматься к тебе. – Поздно уже, – попытался отказаться Серов. – Ничего, – решительно отрезала она. – Ты не робкого десятка, а я подскочу на машине. Через сорок минут! С тяжелым сердцем он положил трубку и пошел переодеваться. По привычке надел кобуру с пистолетом, а сверху накинул ветровку. – Куда это ты? – покосился на сына Иван Сергеевич, когда Сергей попытался незаметно прошмыгнуть через гостиную. – Надолго? – Приятель позвонил, выскочу на несколько минут. Во дворе, прикурив, он стал ждать, мысленно подбирая слова, которые ее меньше ранят. Она подъехала через полчаса. Лихо притормозила рядом с Сергеем и призывно распахнула дверцу. Как обреченный, он нырнул в пропахший духами и табаком мрак салона. И невольно вздрогнул, услышав из колонок магнитолы голос парижского цыгана Володи Полякова: А теперь, как это странно, так нежданно, Мне сказать тебе лишь хочется: уйди!.. Лариска выключила магнитолу и нетерпеливо обернулась к Сергею: – Ну? Говори же, говори! Что?! Он с трудом разомкнул губы: – У меня плохие новости. – Да? – она задохнулась и прижала руку к груди, словно желая прикрыть ладошкой низкий вырез тонкого свитера, надетого прямо на голое тело, так, чтобы явно вырисовывались соски. – Отец?.. – Его больше нет. Пришла официальная бумага из Росбюро Интерпола. – О Боже! Лариска откинула голову на спинку сиденья, и по ее щеке медленно покатилась слезинка. Сергей хотел обнять ее, положить руку на круглое колено, как-то успокоить, приласкать, сказать ей о своих сомнениях, но вдруг понял – ничего этого делать не следует! Она неожиданно выпрямилась, тыльной стороной ладони вытерла щеку, достала сигарету и прикурила. Совершенно ровным, деловым голосом Лариса спросила: – А деньги? Меня не интересуют подробности, где и как он… Где деньги, ты узнал? Я не собираюсь оставаться нищей! Верни их мне, слышишь, Сережа?! Тогда у тебя будет все! Серов слегка отодвинулся, словно от нее вдруг пахнуло холодом, как от Снежной Королевы, и Лариса уловила это движение. – Верни! – она с силой притянула его к себе, схватив рукав ветровки. – Ты же спал со мной, подлец! А теперь решил улизнуть? Верни деньги отца! – Где я их возьму? – гаркнул он ей в лицо. – Он украл их и вывез за границу! – Возьми где хочешь! Пришла пора платить долги! – Какие долги? Даже если мне удастся найти деньги, я должен вернуть их государству. – Ха! Серов, ты что, идиот? – она приложила его плечом об дверь, выбросила недокуренную сигарету и начала с остервенением молотить кулачками куда попало. – Верни мне деньги! Верни! – Ты сошла с ума! – Сергей закрылся руками от ее ударов и локтем нажал на ручку дверцы. Неужели она помешалась? Или это очередная истерика, нервная реакция на сообщение о гибели отца? Все равно, разговора не получится. Серов вырвался и выскочил из «жигулей». Даже не захлопнув дверцу, он медленно пошел к дому, ссутулившись и втянув голову в плечи, словно под осенним моросящим дождем – предвестником зимы. Сзади раздался долгий автомобильный гудок, и Лариска закричала: – Сергей, вернись! Сергей! И вновь над притихшей, темной и сонной улицей понеслись долгие, тоскливые звуки клаксона, похожие на рыдания фантастического животного. Но он даже не оглянулся. Ему было мерзко и холодно. А в душе образовалась вдруг бездонная черная пустота… * * * notes Примечания 1 Вайнахи – самоназвание чеченцев. 2 Писка (жарг.) – бритва.