При этом Лера не могла объяснить, почему думала, что находится в подвале, а не в глухой комнате. В первую очередь, конечно, из-за отсутствия окон – оказавшись в подобных помещениях, то есть оказавшись, как Лера, пребывая в бессознательном состоянии, человек машинально воспринимает их подземными. Во вторую, из-за отчётливого чувства тяжести, почти физически ощущаемого давления со всех сторон. Конечно, это чувство могло появиться из-за угнетённого состояния, в котором пребывала девушка – пленение не способствует хорошему настроению, тем не менее Лера не сомневалась в том, что находится под землёй. Но Аркадия об этом не спрашивала. Аркадий… Девушка по-прежнему называла похитителя так, хотя понимала, что это не его имя и он никогда не назовёт настоящее. А если назовёт, это будет означать, что их «отношения» подходят к концу. К финалу, после которого Аркадий отправится на поиски следующей «особенной», а она… Она перестанет жить. И думала об этом Лера спокойно, даже обыденно – привыкла. Первые два дня рыдала в голос, кричала, умоляла, обещала никому ничего не рассказывать, много раз повторила, что отец заплатит любые деньги за её освобождение и не станет преследовать… И лишь к вечеру второго дня заточения поняла, что Аркадию плевать на крики и обещания. И уж тем более на деньги. Это не похищение ради выкупа или давления на отца. Всё намного хуже… Ей просто не повезло. Весь третий день Лера пролежала молча, уткнулась в подушку и думала, иногда плакала, иногда проваливалась в забытьё. Утром четвёртого дня повела себя как смирившаяся девочка. Изо всех сил стараясь скрыть, что не стала ею. И Аркадия она всё реже, даже в мыслях, называла по имени, предпочитая использовать обезличенное «он». Не Аркадий, а человек без имени. Он. Враг. Враг, который хочет её убить. На четвёртый день эта мысль перестала вызывать у Леры ужас – только холодную, тщательно скрываемую ненависть. И она сделала всё, чтобы явившийся на пятый день Аркадий остался очень доволен. Умений Лере доставало, а идеально притворяться она научилась ещё с первым своим мужчиной – мальчиком из хорошей семьи, приятным во всех отношениях, но ничего из себя не представляющим в постели. Марк был старше на четыре года, до их знакомства встречался с несколькими девушками, однако, как почти сразу поняла Лера, опыт и умения не всегда достигаются количеством партнёрш, и даже ей, тогда совсем ещё молоденькой девчонке, через пару месяцев стало с Марком откровенно скучно. «Зато притворяться научилась», – шутила она потом. С Аркадием скучать не приходилось – он был отчаянно, как-то идеально хорош в постели. Но теперь их близость не доставляла девушки того наслаждения, что раньше. Обстановка не располагала. Отвратительная, надо сказать, обстановка. Похититель держал девушку в маленькой, не более шести квадратных метров, комнате, в которой едва помещался широкий топчан: язык не поворачивался назвать это ложе «койкой» и уже тем более – «кроватью». Одежду предлагалось бросать на пол. А напротив единственной и всегда запертой двери, стоял главный источник унижения Леры – ведро с крышкой. Крышка прилегала плотно, но, когда её приходилось открывать, девушку едва не рвало от запаха, а на глазах выступали слёзы. У изголовья, естественно, на полу, хранились газетный кулёк с сухим собачьим кормом и пластиковая бутылка с водой. Кулёк пополнялся, бутылка менялась. От растоптанной гордости было горько – и на душе, и во рту. Кроме запертой двери девушку удерживала тонкая, но очень прочная цепочка. Одним концом она крепилась к «браслету» на левом запястье Леры, другим цеплялась к стальному тросику, который проходил под потолком и исчезал за дверью. «Ты здесь не первая, так что поверь – система удержания проверена неоднократно, – сказал Аркадий, когда она очнулась и нашла себя в «конуре». – Всем кажется, что если приложить усилия, то можно выдернуть тросик, но это не так. Порвать его невозможно, а крепится он к проложенным в стенах трубам – с ними ты точно ничего не сможешь поделать. Никто не сможет – сил не хватит. Единственный выход – удавиться. Я серьёзно. Не стану рассказывать, как это сделать, но длина цепочки позволяет покончить с собой. Однако, на мой взгляд, нет ничего глупее, чем добровольно лишить себя жизни». С этим Лера была полностью согласна и, поигрывая цепочкой – то натягивая, то ослабляя её – мысленно пообещала Аркадию, что убивать себя не станет. Во всяком случае, до тех пор, пока не попытается убить его. * * * – Я до сих пор под впечатлением, – с улыбкой призналась Света. – Сейчас, конечно, поутихло, эмоции не такие яркие, как сразу после концерта, но всё равно переполняют. Было очень круто. – Я знал, что тебе понравится, – рассмеялся Шумахер. – Спасибо вам. – Ерунда. Неделю назад они с Бочкой организовали Свете и Ляпе поход в ночной клуб на популярную столичную группу. Причём выступление было не заурядным концертом, а закрытой вечеринкой «для своих», и после выступления музыканты вышли «в люди» – общаться, фотографироваться, делиться яркими подробностями богемной жизни. Для Шумахера и Бочки в подобных мероприятиях не было ничего необычного, а их неизбалованные знакомые чувствовали себя побывавшими на другой планете и считали тот поход главным событием лета. А может, и года. Но если Свете понравился именно концерт и возможность запросто поговорить со столичными гостями, то Ляпу гораздо больше обрадовало приглашение на вечеринку «для своих». Ему льстило внимание богатых приятелей, и он мечтал со временем войти в их круг: ездить на дорогой тачке, иметь дом за городом, проводить утро буднего дня в известной кофейне в центре города и никогда не думать о деньгах. И ради того, чтобы стать своим, молодой человек был готов на многое. Ведь речь шла о его жизни. – Какие планы на выходные? – перешёл к интересующей его теме Шумахер. Тем не менее вопрос он задал небрежным тоном, не показывая, что ответ для него очень важен. – Пока не знаю, – подыграл ему Ляпа, который был прекрасно осведомлён, о чём идёт речь. – Есть предложения? Света вопросительно подняла брови, но промолчала. – Мы с Бочкой планируем вечеринку, но очень закрытую, – медленно ответил Шумахер, выделив голосом слово «очень». – Звучит интригующе, – обронила Света. – У нас с друзьями есть одно увлечение, – продолжил Шумахер. – Эдакий косплей не для всех, с помощью которого мы вносим в жизнь некоторое… – Разнообразие, – подсказал Бочка. – Спасибо, – улыбнулся Шумахер. – Частный карнавал? – Можно сказать и так. – Не знаю… – протянула девушка, переводя взгляд на Ляпу. Тот пожал плечами: – Почему нет? Света поджала губы. Судя по всему, она ждала от парня совсем другого ответа. – На тот случай, если ты подумала что-то не то, сразу хочу предупредить – мы уже давно не дети и неприятностей не ищем, – вновь выступил Бочка. – Все наши вечеринки проходят строго на добровольной основе. Только так и никак иначе. – А на первый раз у вас будет гостевой пропуск, – рассмеялся Шумахер. – Промотур. Не понравится – уйдёте. – В любой момент? – уточнила девушка. Она стала догадываться, что именно имели в виду их новые друзья под «очень закрытой» вечеринкой. – Можете вообще не приходить. И снова – небрежный тон, призванный рассеять малейшие сомнения в том, что что-то может пойти не так. И тактика принесла плоды: тон девушки стал мягче. – Много людей принимает участие в вашем… косплее? – Нет, – тут же ответил Бочка. – Это очень закрытая вечеринка. Слово «очень» он выделил так же, как друг. – И там… – И мужчины, и женщины – всё как положено. – А что за косплей? – Он посвящён одному древнему культу. – Шаманизм? – У вас будет гостевой пропуск – увидите сами. – Шумахер выдержал чётко выверенную паузу и, глядя на Ляпу, закончил: – Или не увидите. После чего взял в руки чашку с остывшим кофе и перевёл взгляд на улицу, разглядывая проезжающие по Киевской автомобили. – И когда будет… карнавал? – тихо спросила Света. – Завтра. – Уже завтра? – Завтра тринадцатое, – ответил Шумахер так, словно это всё объясняло. Ответил, продолжая смотреть через витрину на улицу. – Но ведь не пятница, – пошутила девушка. – Шабаш тринадцатого – что может быть лучше? – Настоящий black sabbath, – усмехнулся Бочка. – Шабаш? – Интересно, правда? Света вновь посмотрела на Ляпу, тот ответил долгим взглядом и пожал плечами: – Если не понравится – уйдём. Девушка, очевидно, пребывала в затруднении, поэтому давить на неё не стали. – У вас гостевой пропуск, – напомнил Бочка, подозвал официантку и заказал два кофе – себе и Шумахеру. Извиняющимся тоном объяснил: – Нам ещё нужно поговорить. И улыбнулся, показывая, что разговор окончен. Теперь всё зависело от Ляпы.