– Издеваешься? – Девушка кивнула на смятый кулёк, показала на раскрытой ладони горсть корма и демонстративно бросила остатки еды на пол. – В том числе издеваюсь, – не стал отрицать Аркадий. – Ты ведь помнишь, что наши отношения подразумевают весь спектр эмоций? – У нас нет никаких отношений. – А как ты называешь это всё? «Это всё»?! Похищение, насилие и пребывание в грязной конуре? Девушку захлестнули ярость, обида, ненависть. Захотелось броситься на самодовольного подонка, ударить, хотя бы попытаться ударить, зная, что он выше и сильнее, захотелось увидеть кровь из его разбитой губы и крикнуть ему в лицо грязное ругательство. Захотелось. Опомнилась девушка в самый последний момент. Скривила губы, показав, что готова разрыдаться, и беспомощно повторила: – Ты издеваешься? – Валерия, ты совсем отупела? – полушутя поинтересовался Аркадий. – Я только что ответил на этот вопрос. Сделал шаг назад и бросил: – Выходи. – Зачем? – насторожилась девушка. – Просто выходи, не бойся. – Он окончательно исчез из проёма. – И ведро прихвати. До сих пор Аркадий сам убирал за пленницей, но делал это, когда она спала. Теперь ей открылся следующий уровень. «Интересно, чем я заслужила такой подарок?» Лера поднялась с топчана, поправила «браслет», взяла ведро и шагнула за дверь. Соседняя комната оказалась довольно большой, не менее тридцати квадратных метров, и тоже без окон. Слева, в углу, спрятался за занавеской унитаз, в который Аркадий велел девушке вылить содержимое ведра, после чего вымыть его из шланга и убрать в «конуру». Покончив с этим, Лера вернулась в большую комнату, подошла к стоящей следом за унитазом душевой кабинке и вопросительно посмотрела на мужчину. – Горячая вода, шампунь, гель, – произнёс Аркадий с видом радушного хозяина, к дому которого вышла чудом уцелевшая в авиакатастрофе пассажирка, неделю бродившая по пустыне. Под душ хотелось до невозможности, до подрагивания пальцев, однако Лере удалось сдержать первый порыв и небрежно поинтересоваться: – Я должна помыться? – Неужели не хочешь? – Надоело спать с грязнулей? – Разумеется. – То есть, если я откажусь, ты больше не будешь меня трахать? И лишь задав вопрос, девушка сообразила, что ведёт себя слишком дерзко, отнюдь не как покорная, сломленная пленница, которую должна изображать. К счастью, Аркадий то ли не услышал промелькнувших в голосе интонаций, то ли не придал им значения. – Конечно, буду, – рассмеялся он. – Просто ты помоешься в любом случае: или добровольно, или после того, как я тебя изобью. – Бить не надо. – Девушка испуганно съёжилась. – Я очень хочу в душ. – Не сомневаюсь. – Аркадий подошёл и с видом благодетеля расстегнул «браслет». – Чтобы тебе было удобнее. – Спасибо. Девушка с радостью скинула футболку – грязную, отвратительно пахнущую, на мгновение задержалась, показывая себя мужчине, едва заметно улыбнулась, увидев, что он среагировал, зашла в кабинку и задвинула створки. И едва не застонала от удовольствия, когда в неё ударил поток воды. Как же хорошо. Мылась Лера долго и с удовольствием, сначала даже позабыла о роли, которую вынуждена была играть, но, вымыв голову, опомнилась и несколько раз прижалась к стеклянным стенкам то грудью, то попой – словно невзначай. Знала, что эти шалости не останутся без внимания, и не ошиблась: открыв створки, девушка сразу поймала заинтересованный взгляд Аркадия, вновь улыбнулась, стыдливо прикрыла рукой грудь и тихо попросила: – Дай, пожалуйста, полотенце. – Слева от тебя. Полотенце лежало на комоде, рядом с аккуратно сложенным халатом, который Лера надела после того, как вытерлась – неспешно, поворачиваясь к Аркадию то одним, то другим боком. Она знала, что мужчина едва сдерживается, но знала, что сдержится – он не любил торопиться. Чувствуя себя отдохнувшей и восхитительно свежей, девушка сунула ноги в тапочки – пол в подземелье был холодным, и вновь выдала вопросительный взгляд, демонстрируя Аркадию, что не решается без разрешения подать голос. Она должна – обязана! – играть роль покорной и сломленной пленницы. – Можешь оглядеться, – произнёс мужчина, правильно поняв не прозвучавший вопрос. – Спасибо. Лера поправила халат и медленно прошла по комнате. За душевой кабиной стоял комод с тремя выдвижными ящиками, в которые девушка заглядывать не стала; за ним, но уже в другой стене, располагалась мощная железная дверь – напротив прохода в её конуру; справа от двери – трёхстворчатый шкаф, кресло, у следующей стены – большая двуспальная кровать, с виду – очень удобная. У четвёртой стены – круглый столик, сервированный на двоих: пять тарелок, накрытых клошами из нержавейки, бокалы для воды и вина, бутылка воды, бутылка белого вина в ведёрке со льдом. – Я подумал, что нам следует отметить твой приезд. Наконец. Прозвучало очень светски. – Ничего, что я в халате? – Он тебе идёт. – Аркадий взял бутылку и принялся отвинчивать пробку. – Сегодня у нас будет новозеландский совиньон. Я помню, что ты предпочитаешь французов, но поверь – этот новозеландец тебя не разочарует. Аромат действительно производил впечатление. – Мы ведь под землёй? – в тон мужчине поинтересовалась Лера. – Рыба исключительно местная, – рассказал Аркадий, подвигая девушке стул и усаживаясь напротив. – Приготовлена мастером своего дела. Он поднял клош, и у Леры закружилась голова от восхитительного аромата. По-настоящему закружилась, и девушка поняла, как сильно соскучилась по хорошо приготовленной еде. – На первое, разумеется, уха. На второе – сиг. И то и другое – изумительно вкусно, а под белое вино – великолепно. И хотя совиньон оказался в меру лёгким, в голове у Леры зашумело. Не могло не зашуметь после всего, что с ней произошло. – Вкусно? – Да. – Я очень рад. Он рассказывал забавные истории, шутил, улыбался, даже смеялся, а она… Ей в какой-то момент стало удивительно легко. Хорошая еда и алкоголь сделали своё дело – Лерой овладела приятная расслабленность, полностью растворившая в себе страх и переживания. Она поддакивала шуткам, улыбалась и в какой-то момент рассмеялась, сначала неуверенно, но в следующий раз – искренне. Лере неожиданно стало казаться, что они волшебным образом вернулись в Москву, в ресторан, в котором встретились на следующий после знакомства день, где долго сидели рядом, глядя друг другу в глаза и болтая обо всём на свете. Вернулись в тот вечер, когда она по-настоящему почувствовала, что перед ней – её Мужчина. Тот самый. Необъяснимым образом единственный. И прав, тысячу раз прав проклятый мерзавец: между ними действительно возникла связь – при первой встрече. И стала неразрывной на следующем свидании. Та самая связь, которую нельзя объяснить – только почувствовать. Аркадий был искренен в тот вечер, такое поведение невозможно сымитировать, оно в мелочах. Или… Или он искренне искренен со всеми своими «особенными» женщинами? А потом забывает их и начинает сначала? Впрочем, думать об этом сейчас совсем не хотелось. Еды было не очень много, ровно столько, чтобы приятно насытить, но не потянуло в сон. Вино пошумело в голове, не вызвав опьянения. Лера окончательно расслабилась, сама начала болтать, что-то рассказывать, смеяться чаще… И сама, без просьбы или принуждения, ослабила пояс халата. Потому что поймала его взгляд и поняла, что Аркадию понравится. Ему очень понравилось. Особенно когда пола халата «случайно» соскользнула и открылась не только коленка, но и загорелое бедро девушки. Он ничего не сказал, но посмотрел на Леру с благодарностью. А она сказала, что вино – прекрасно. Он действительно оказался вкусным – совиньон из Новой Зеландии. И помог девушке отрешиться, пока ее брал иркутский маньяк. Приглушил отвращение, которое вызывал у Леры Аркадий, позволил не вздрагивать от его прикосновений и сыграть свою роль до конца. Роль послушной пленницы. От наваждения девушка очнулась лишь сидя на своём топчане, в чистой футболке. Очнулась от щелчка закрывшегося «браслета». От понимания того, что, проснувшись, снова увидит ведро и сухой собачий корм в газетном кульке. – Спасибо за восхитительный вечер, – прошептала она, с трудом сдерживая рыдания. И её голос прозвучал очень… благодарно. – Как-нибудь повторим, – пообещал он, целуя Леру на ночь. – Я ведь была хорошей девочкой? – Идеальной. – И я всё сделаю, чтобы ты был доволен, – сказала она, глядя Аркадию в глаза. – Я стану послушной девочкой, самой послушной на свете. И самой любящей. У тебя ещё никогда не было такой, как я – по-настоящему особенной. Ты увидишь. Ты почувствуешь. Я сделаю для тебя всё. Только для тебя. Он улыбнулся и вышел из «конуры». В дверном замке повернулся ключ. Она перевернулась на живот и уткнулась в подушку. Слёзы лились, но плечи не дрожали. Он видит её покорной, но никогда не увидит слабой. Никогда.