Григорий вздрогнул. Вербин понял, что явился по адресу. – Вам об этом что-нибудь известно? – Тот факт, что я люблю читать книги, не означает, что я поклоняюсь Сатане, – криво пошутил хозяин лавки. – Тот факт, что я – полицейский, не означает, что я не читаю книги. – Приятно слышать. – Очень рад. – Но этого мало. – Сомнения ещё не оставили хозяина лавки. – Прежде чем мы продолжим… или не продолжим наш разговор, ответьте, пожалуйста, для чего вы стали копаться в старой истории? Я уже понял, что в настоящем происходят не квартирные кражи. – Я подозреваю, что кто-то убивает людей, – ответил Вербин, глядя Григорию в глаза. – Сейчас. – И убийства связаны со старой поездкой? – Такова версия. – Почему вы задаёте вопросы в частном порядке? – Потому что речь идёт об очень старой истории. – И никто не хочет в ней копаться? – Как я уже сказал, это всего лишь одна из версий. На первый взгляд – самая бесперспективная. – Но вы ведь в отпуске. – Профессиональная деформация. Феликс поднял брови, показывая, что ждёт решения Григория. И тот, вздохнув, произнёс: – Я не был и не являюсь членом секты дьяволопоклонников. – Судя по всему, мысль, что Вербин мог так подумать, сильно задела хозяина лавки. – Я говорю это не потому что боюсь чего-то, а потому что это правда. – Я вам верю. Григорий кивнул и продолжил: – Так вот. Я был другом Рины, именно другом, без отношений. Я был бы не против завести отношения, врать не стану, но Рина никогда не смотрела на меня иначе как на друга, шансов ноль. Но друзьями мы были хорошими, многим делились, и она, как мне кажется, была со мной так же откровенна, как с Зеброй. – Почему вы не поехали на мыс? – спросил Вербин. И тут же уточнил: – Вопрос вызван только тем, что в экспедицию, насколько мне известно, отправились все близкие друзья Рины. Даже те, кто не верил в результативность поездки. – Я в то лето много путешествовал. Был в Питере, Москве, а весь август провёл в Крыму. Об экспедиции узнал, когда вернулся. – Были бы здесь – поехали? – Не знаю, – честно ответил Григорий. – То, что они хотели сделать, что планировали сделать… о ритуале я узнал позже, от самой Рины… и… наверное, не поехал бы. Я много размышлял над этим вопросом и понял, что у моей дружбы с Риной был предел. Этот предел – обращение к тому, к кому нельзя обращаться. Я не особенно верующий, если вам интересно, но Сатана – нечистый, это слово очень хорошо его определяет. И те, кто с ним – нечистые сразу или становятся таковыми. И всё, что произошло потом, показывает, что в этом – истина. – Почему Рина решила обратиться к Сатане? – Она хотела жить. – Вопрос слегка удивил Григория. – Любой ценой. – Любой? – А вы бы не захотели? Феликс вспомнил, как увидел лежащую на кровати Криденс. Только увидел, бросил взгляд и понял – всё. Всё. И первая мысль: «Что угодно за то, чтобы это оказалось сном! Ночным кошмаром! Что угодно за то, чтобы проснуться, услышать дыхание спящей рядом женщины и почувствовать, что в её дыхании – твоё счастье». Что угодно… – Вижу, вы понимаете, – очень тихо сказал Григорий. – Да… – Феликс понял, что переживания отразились на его лице, и слегка смутился. Кашлянул. – Извините. – Вы извините. – Григорий вздохнул. – Я ничего не знаю о той секте, вообще ничего. Я даже не знаю, была ли это секта или они сами придумали ритуал. Об этом Рина не рассказывала, а я не спрашивал. Мне было больно даже смотреть на неё, поэтому я соглашался со всем, что она говорила. Хотя… то, что была какая-то секта, мне кажется сомнительным. Вы ведь уже знаете о байкальских тайнах? – Да, я расспрашивал людей. Григорий постарался отыскать на лице Феликса ухмылку, но не нашёл и спокойно продолжил: – В наших местах действительно встречаются необъяснимые явления, и в больших, надо сказать, количествах. Рина и другие участники сообщества их систематизировали, изучали, встречались с шаманами, ходили в походы. Им было интересно и важно. Поэтому, узнав о своём диагнозе… о своём приговоре, Рина стала обращаться не только к врачам, но и к тем, в кого верила: к священникам, шаманам, ездила в места силы, но всё без толку. Вот тогда она и решилась на крайние меры. Она была готова на всё. – Рина спрашивала у вас о книгах этой… – Вербин на мгновение сбился. – О книгах этой направленности? – Нет, – спокойно ответил хозяин лавки, и было видно, что он говорит искренне. – Но материал у них совершенно точно был, причём довольно серьёзный. Рина в него верила. Откуда взялся материал, я не знаю, но она говорила, что чёрную мессу подготовили по всем правилам. И место выбрали намеренно… Как я понимаю, о мысе Рытом вы уже достаточно знаете? – Да. – Считается, там почти стёрта грань с Холодным миром, вот они и решили, что раз так, то это лучшее место, чтобы открыть врата в Преисподнюю. «А как к этому отнёсся хозяин мыса?» – неожиданно подумал Феликс. И мысленно улыбнулся тому, что рассуждает как полноправный член сообщества. Тем не менее этот вопрос он оставил при себе. – Григорий, скажите, если допустить, что никакой секты не было. То есть Рина не обращалась ни к кому со стороны, кто мог добыть нужные материалы, тем более – серьёзные, и вообще подать эту идею? – Я бы поставил на Кейна, – уверенно ответил хозяин лавки. – Он действительно был полностью погружён во всё, чем занималось сообщество. Он верил и во всём искал непознанное, необъяснимое. – Но Рина на него не указывала? – Я об этом не спрашивал. – Понимаю… – Вербин помолчал. – Насколько я знаю, в тот момент они с Кейном уже не были вместе. – Они расстались за несколько месяцев до диагноза, но, как оказалось, Кейн по-настоящему любил Рину, – грустно улыбнулся Григорий. – Это было очень неожиданно, но это было. И когда Кейн узнал о диагнозе – вернулся, чтобы быть рядом. – Как на это отреагировал Доктор? – Я думаю, Доктор был уверен в своих позициях, поэтому – спокойно. – Но потом Рина его бросила. – Совершенно верно. – Из-за того, что произошло на мысе, – протянул Феликс, внимательно глядя на хозяина лавки. А поймав его взгляд, уточнил: – Это первое, что приходит в голову. Вербин уже понял, что Григорий или знает, или догадывается, что случилось во время чёрной мессы, и лихорадочно продумывал дальнейший разговор. – Наверное, – неопределённо ответил хозяин лавки. – Как бы там ни было, они вернулись в Иркутск и начали умирать. Это общеизвестно. – Легенда гласит, что умерли все, – обронил Феликс. – Легенда, конечно, красивая и привлекает внимание к сообществу, что полезно для притока новых участников, но, как это часто бывает, не полностью отражает реальную картину. Феликс об этом знал, но не стал мешать Григорию продолжить рассказ. – Рина ушла первой, в том же декабре. Следующей весной, в марте, повесилась Зебра. Она тоже молчала о поездке на мыс, но все понимали, что её затянувшаяся депрессия связана именно с ней. – То есть её самоубийству никто не удивился? – Нет. К тому же она отправила эсэмэску родителям… Этого послания и рассказов о том, что последние месяцы Зебра была сама не своя, хватило вашим коллегам, чтобы закрыть дело. Да и никаких улик не было, всё указывало на самоубийство. Вербин молча кивнул. – Потом заболел Доктор, – рассказал Григорий. – Его я знал хуже всех, он держался особняком и появлялся очень редко. – Чем он заразился? – Этим не заражаются. У Доктора обнаружили рак. – Вы уверены? – Он приезжал ко мне, показывал диагноз, и было видно, что он не играет. Да и такими вещами, знаете ли, не шутят. – Григорий грустно улыбнулся. – Но если Доктор меня обманывал – не знаю зачем – то делал это гениально. Он сидел на том же стуле, на котором сидите вы…