– Вполне. – Соболезную. – Спасибо. – Наверное, поэтому я с вами так разоткровенничался – почувствовал родственную душу, – продолжил Кейн, закуривая очередную сигарету. Многовато, конечно, но учитывая, что прошлую он почти не тянул – приемлемо. – В наших местах чувства обостряются. И это ещё один необъяснимый факт. – Поэтому возвращаетесь? – И поэтому тоже. Но в первую очередь из-за того, что Байкал – это навсегда. Хотя я знаю людей, для которых он стал всего лишь точкой на карте: они здесь родились, выросли, уехали и не возвращаются. Я о них знаю, но не понимаю. Я считаю, что нельзя так не чувствовать свою землю. Я хотел продать дом, но не смог. Квартиру продал, хотя разумнее было бы оставить её, но продал, потому что квартира – это квартира, полезная площадь… а дом – это земля, на которой мой прадед строил… свою жизнь. Не смог продать. – Кейн провёл рукой по лавке. – Вы ведь знаете, что я живу в Москве? – Мне говорили, – не стал скрывать Вербин. – Вам говорили… вы уже много обо мне знаете… И я сегодня упоминал… – Кейн вновь улыбнулся. – Но мне повезло: у компании есть большие интересы в Иркутске, так что я часто возвращаюсь. Иногда живу здесь недели по две-три. – Действительно, повезло. – Ещё как… – Кейн демонстративно посмотрел на часы, давая понять, что разговор затянулся, и вернулся к делам: – Что же касается вопроса об экспедиции, то всё так: я – единственный, кто не умер. – Можете это объяснить? – быстро спросил Вербин, и они дружески рассмеялись. – Возможно, потому что я не наркоман и не сумасшедший. И никогда не испытывал тяги к саморазрушению. Не испытывал, даже когда мне было очень плохо – после смерти Рины… – Сейчас он говорил очень серьёзно. И с большой печалью. – Сумел справиться. Даже не забухал. – Под сумасшедшей вы подразумеваете Зебру? – Никто так и не понял, почему она покончила с собой, – ровным голосом ответил Кейн. – Все дико удивились и дико расстроились, потому что Зебра была хорошей. По-настоящему хорошей, понимаете? Не слабохарактерной – таким был Кислый, а именно хорошей, и очень хорошо относилась к Рине. – Вы знаете о смерти Кислого? – Конечно. – А о том, что он умер на мысу? – Да, – негромко сказал Кейн, после короткой паузы. – Вас это не удивило? – Почему это должно было меня удивить? Сейчас в его голосе отчётливо прозвучали недовольные нотки и Кейн акцентированно посмотрел на часы. Положенное гостеприимство проявлено, пора бы гостю и честь знать. Однако у Феликса оставался ещё один вопрос. Самый важный. – Вы расскажете, что произошло на мысу? – спросил он, глядя Кейну в глаза. Но не увидел ни волнения, ни беспокойства. Ничего. Вопрос не испугал и не смутил – Кейн его ждал и знал, как реагировать. – Давайте сделаем так: выкурим ещё по одной сигарете, насладимся приятным летним вечером. Захотите – помолчим, захотите – поговорим о чём-нибудь нейтральном. – Кейн улыбнулся. – А потом вы навсегда уйдёте. * * * – Всего четверо, – протянула Дарья, задумчиво глядя на Сергея. – Что не так? – Маловато для секты. – Напиши, что это была маленькая секта, которая не успела вырасти и сильно навредить обществу, – улыбнулся Сергей. – Кроме того, это сегодня их было четверо, членов секты наверняка больше. Так что мы всё равно молодцы. Удачно проведённая операция – обошедшаяся без потерь и повреждений с обеих сторон, привела Сергея в отличное расположение духа, и он позволил себе слегка порезвиться. А вот следователь, чья работа, по большому счёту, только начиналась, была сдержанна и сосредоточенна. – Ты по-прежнему уверен, что нас ждали? – Думаю, если их лидер не дурак, то он нас ждал – после того количества «косяков», которое они наворотили за последнюю неделю, мы просто не могли не явиться… А лидер, как мне кажется, не дурак, поэтому, да, уверен – нас ждали. – Мы поторопились? – Нет, – поразмыслив, ответил Сергей. – Ляпа пропал – это факт, и к его исчезновению скорее всего имеют отношение Бочка и Шумахер. С ними нужно плотно пообщаться… – Он вновь улыбнулся: – Хочешь кофе? – Пока не стану, – качнула головой Дарья. – А как будешь не спать всю ночь? – С чего ты взял, что нам не придётся спать всю ночь? – Будет зависеть от того, насколько продуктивно мы пообщаемся с Бочкой и Шумахером. Возможно, и впрямь не придётся. – Если получится продуктивно – тогда и выпью, – решила следователь. – Сейчас не хочу. Задержанных они разделили: девушек, разговор с которыми решили провести в последнюю очередь, поместили вместе, парней – по отдельности, каждого в свою допросную. Девушки были напуганы, но наверняка знали мало. Парни же держались спокойно, что косвенно свидетельствовало о том, что они и в самом деле ждали «гостей». – Из подвала точно никто не ушёл? – неожиданно спросила Дарья. – Точно, – ответил Сергей, слегка удивлённый вопросом следователя. – Ты уверен? – Там один выход – мы проверили. Окна заложены… разве что кто-то из них обернулся в туман, как вампир, и вылетел через вентиляцию. – Сергей помолчал. – А что случилось? – К нам заявилась родственница Бочки. – Мама? – Сестра. – Чего хочет? – Требует объяснений и обещает позвать адвоката. – Интересно… – протянул Сергей. – Ты ожидал чего-то другого? – недовольно уточнила следователь. – Интересно, что Бочка позвонил сестре, а не маме с папой, – объяснил свою реплику Сергей. – Ты не знаешь, что у него с семьёй? – Нет, пока… – Дарья прищурилась: – Что нам это даёт? – Тесная, очень близкая связь с сестрой… – медленно произнёс Сергей. – Намного ближе, чем с родителями… однако в секту Бочка её не привлёк. – Кто же потащит родного человека в такой вертеп? – поморщилась следователь. – Думай, что говоришь. – Пребывание в подобных сообществах меняет человека, – ответил Сергей общеизвестной истиной. – Вседозволенность быстро развращает. Им становится плевать на родственные связи, чувства, отношения – на всё. И чем греховнее поступки – тем они вожделенней. Кроме того, поклонники Сатаны считают, что он горячо одобряет любые проявления инцеста и, если появляется возможность, всегда стараются его… гм… устроить. Но Бочка не пустил сестру в секту. – Значит, он не извращенец. – Или он прекрасно понимает, что творит, и оберегает сестру от грязи, в которую вляпался сам. – Хочешь сказать, что сестра – его «крючок»? – догадалась Дарья. – Может стать «крючком». – Но как мы её используем? – Над этим я сейчас и размышляю… – Сергей потёр подбородок. – Она совершеннолетняя? – Лет девятнадцать на вид. Могу уточнить. – Уточни, пожалуйста, и, если совершеннолетняя, поговори с ней. – О чём? – Сначала обсуди её взаимоотношения с братом – я хочу убедиться, что не ошибаюсь. А потом мне будет нужно минут двадцать, не более…