– Ну, строго говоря, дом не его. Он дочери его построил в приданое, когда замуж выдавал. А его дом возле Красного моста был. Тогда же, в Гражданскую, он сгорел, – подключился Федор Игнатьевич. – Так сам Тиханович здесь никогда не жил? – Нет. Дочь, Елизавета, всю жизнь прожила, здесь и умерла, – вставила Зинаида Григорьевна. – Вы-то когда сюда переехали – ее уже на этом свете давно не было. А завещала дом она внуку, Сергею Бельцову. Он ей, правда, не родной внук был, от второго мужа ее бывшей невестки, но любила она его как родного. – Ну, дядю Сережу-то я знаю, конечно. А он не пустит меня в дом, посмотреть? – Пустит, конечно, отчего не пустить, он мужик добрый. Только живет-то он в Кузбассе, знаешь, наверно… – Да и внутри там ничего особенного – дом как дом, красота снаружи, да и та в ветхость пришла. Хозяин дому нужен постоянный, а Сергей только наездами бывает, по весне. Вот, может, пенсию выработает, так и переедет сюда жить. Душа-то рыбацкая! Ведь не продает все же! – А если просто снаружи посмотреть – так сходи к соседу Сережиному, Чернову Николаю. У них калитка между дворами, он через свой двор тебя проведет, когда не на дежурстве будет. Посмотришь, сколько захочешь. Да и ключи от дома у него есть, Сергей оставляет, когда уезжает. – Что, правда? – Так и так, скажешь, в институте задали, работу пишу. Колька не откажет, он же тебя знает. Да хочешь – я с ним поговорю? – Спасибо, Федор Игнатьевич, я сам! – Ну, сам, так сам. Никита не счел нужным рассекречивать, что во дворе он бывал, и не единожды, и про дяди-колину калитку ему прекрасно известно. А вот ключи от дома – это хорошая идея! Никита уже успешно одолевал третий курс, когда с ним приключилась неприятная история, связанная с теремком. Правда, еще чуть раньше с ним приключилась любовь, а неприятная история некоторым образом явилась следствием любви. Лиза Корнеева была его однокурсницей и самой красивой девушкой не только их группы и курса, но и всего факультета, а на втором курсе сподобилась стать и Мисс университета. Она прошла кастинг и на городской конкурс, но стала только вице-мисс, и на этом процесс эксплуатации природных данных решила закончить. Девушка неглупая, хоть и не лишенная амбиций, Лиза, в отличие от многих конкурсанток понимала: где много шума, блеска и публичности, бывает и много неприятностей. Ей уже пришлось с этим столкнуться, и она решила, что такие сказки – не про нее. Тут ее мнение полностью совпало с мнением ее родителей и Никиты, с которым у них намечался роман. Его родители были категорически против этих отношений, но, как ни старались, изменить ничего не могли. Никите и сейчас изредка снился сон, что Лиза осознала ошибочность своего выбора и хочет его бросить, и он в панике просыпался. Он отнюдь не страдал заниженной самооценкой, но, мысля реалистически, сознавал, что он типичный ботан. Случись драка, его изобьют прямо на глазах любимой девушки. Почему эта умница и красавица остановила свой выбор на нем? Ну не из-за его же социального статуса, в самом деле?! Подумаешь, сын заместителя мэра заштатного городка! Чуть «круче» сына председателя сельсовета, не более. Ну, не дурен собой, и да, ездит на собственном «Форде», подаренном родителями. Один из лучших студентов курса… В юности он немножко увлекался поэзией и помнил фразу «любят не за что, а вопреки». А Лиза его полюбила – за что или вопреки? Этого вопроса он не задавал Лизе. В конце концов, почему бы его было не полюбить? Красив, воспитан, начитан… Возможно, Лиза его полюбила и за все перечисленное, и за редкую среди мажоров порядочность, и за то, что почти два года не реагировал (она так считала) на ее неописуемую красоту. Ей и в голову не приходило, что Никита, как и многие прочие ее тайные поклонники, попросту робеет и комплексует. Он производил впечатление мальчика в себе уверенного и раскованного. Во всяком случае, на третьем курсе они твердо решили пожениться. Родители Лизы тоже не были в восторге, но по другой причине. Если Мирюгины считали грядущий брак мезальянсом, и у них уже была в перспективе подходящая невеста – Милана, дочь депутата областной думы, то Корнеевы не хотели, чтобы родственные отношения с самого начала были напряженными. Мама Лизы – диспетчер автопарка и отчим – прораб не без оснований полагали, что в любом случае смогли бы найти общий язык с будущими родственниками, было бы на то обоюдное желание. Беда в том, что со стороны родителей жениха таковое желание отсутствовало напрочь. Классический сюжет! Лизины родители, исходя из собственного нажитого опыта и чужой житейской мудрости, пытались объяснить дочери, что счастья ей не будет, что семья их долго не продержится, поскольку капля камень точит. Рано или поздно Никита начнет более внимательно прислушиваться к маминым словам. А потом придет время и найдется повод, прозвучит сакраментальное «права была моя мама». И родившийся ребенок станет, рано или поздно, разменной монетой. Не приведи Господь, еще и воевать за него придется! Лиза не хотела слышать никаких резонов. У них так не будет! Как всякий юный человек она пребывала в уверенности, что жизнь началась только с ее рождения, что ничего подобного ни с кем никогда раньше не происходило, а если и происходило, то не так, как у них с Никитой. У них все будет по-другому, поскольку они живут в современном мире, а не в ветхозаветные времена! И если родители Никиты не хотят ее знать, то это их проблемы. Ей эти родственные отношения – тоже до фонаря, а жить в их хоромах она никогда и не собиралась. Отчим вздыхал и пророчествовал. – В жизни все по спирали, моя дорогая, все – по спирали! Еще убедишься… – философствовал Геннадий Иванович, тяпнув рюмочку-другую. – Папа! От судьбы не уйдешь! Никита – моя судьба. – «Нет на свете новизны, а есть лишь повторение былого», – цитировал отчим. У него была слабость: при случае блеснуть опереньем. Он любил продемонстрировать, что он – не просто себе прораб, классический персонаж-матерщинник со стройки, а прораб, близко знакомый с сонетами Шекспира. Правда, читал он их только в легком подпитии, совсем трезвым стеснялся. Хотя мало кто в его окружении знал, что он читает стихи именно бессмертного Шекспира. Ну, у каждого своя блажь. Не голубей же гоняет! И была у Лизы мечта: чтобы свадьба ее – одна и на всю жизнь! – происходила не в тесной родительской квартире, не в кафешке и не в шатре, натянутом во дворе Никитиных родителей. Душа жаждала чего-то необычного, чтобы помнилось всю жизнь! Она даже немножко завидовала цыганским свадьбам – из церкви, после венчания, не на такси с пупсами, а на разукрашенных цветами и лентами тройках с бубенцами, и фата невесты развевается за спиной. Что-то вроде старинного замка виделось ей в мечтах. Но где взять денег на замок и где найти замок?! Правда, был у них в городке ресторан под названием «Замок»: нелепое сооружение, обложенное красным декоративным кирпичом, с окнами-бойницами и псевдобашенками по углам. У входа гостей замка приветствовал фанерный рыцарь двухметрового роста в фанерной кольчуге и с опущенным забралом. Костюм рыцаря приходилось периодически подновлять, потому как только ленивый из сильно перебравших гостей не считал своим долгом «пробить в жбан» бессловесному консьержу, опрокидывая фанерную фигуру на клумбу. В крайнем случае, если клиент уже слишком сильно «устал», он просто подрисовывал рыцарю пышные усы поверх забрала или писал на груди аршинными буквами матерное слово. Не в этой же пародии на замок играть первую и, Бог даст, единственную свадьбу? И вот Никиту, у которого по части креатива было все в порядке, в один прекрасный момент осенило: а теремок? Вот же он, замок, в древнерусском стиле. Надо только договориться с наследником дома – дядей Сережей Бельцовым. Он всего лишь один раз в году приезжает из своих шахтерских краев в Артюховск, в отпуск, на путину, поскольку сам – заядлый рыбак. Остальное время дом закрыт и приглядывает за ним сосед, друг Сергея. С чего бы Сергею Михайловичу возражать? А уж украсить терем внутри – фантазии хватит, и средств тоже. Подзаработает, несколько курсовых состряпает студентам, да тройку-четверку сайтов оформит, друг подгонит заказов. Это если родители окончательно упрутся рогом, а он просить не станет. Начинается самостоятельная жизнь. Мужик он, в конце концов? Да тут случилось, что Сергей Михайлович Бельцов пропал, сгинул. Хочешь – не хочешь, надо было идти на переговоры с Черновым. Но была в этом какая-то неловкость: хозяин исчез, а на его, может быть, костях свадьбу играть! И прежде чем идти к Николаю с просьбой поглядеть на теремок изнутри и последующим разрешением сыграть в нем свадьбу, он по старой памяти решил как-то вечерком еще разок воспользоваться лазом. Эта дыра в заборе так и не была забита, родители о ней не подозревали. Как говорится, в попе детство заиграло. И уже во дворе его осенила еще одна идея: а чего просить дядю Николая, может, он и не разрешит, и что тогда делать? Все же не хозяин. Тогда и вообще в терем не попадешь. К тому же, может, вообще овчинка выделки не стоит… Нужно как-то самому проникнуть в дом, а там уже проблемы решать по мере их возникновения. Не иначе, черт его подвигнул на эту аферу. Или, как сказал позже папа: ты, сын, умный, но дурак! И в следующее свое проникновение он явился во всеоружии: с фонариком и пилкой по металлу. Знал уже, что Николай на работе на сутках, а соседний дом с другой стороны пустовал. Был уверен, что ничем не рискует. Благополучно распилил дужку замка, а потом… на его голову обрушился удар полуторалитровой бутылки минералки. Приласкал его племянник Николая, неожиданно приехавший в гости. Ему дядя поручил приглядывать за пустующим соседским подворьем на время его, дядиного, отсутствия. Поскольку Никита душевной беседы вести не желал, Федюшка спеленал его скотчем, засунул в рот кляп и оставил до утра – поразмышлять. А утром был увезен в родное село в силу обстоятельств. Ситуация трагикомическая, но угроза над жизнью Никиты возникла реальная. Сутки он пытался содрать скотч хотя бы с рук, вторые сутки просто подвывал в бессилии, а потом впал в беспамятство. И тут судьба организовала ему встречу с тремя дамами очень бальзаковского возраста, тоже поклонницами артюховской архитектурной жемчужины, и также страдающими чрезмерным любопытством не совсем в рамках закона. В конечном итоге, Никита был ими обнаружен и спасен. Незаконное проникновение со взломом грозило Никите большими неприятностями. Так же, как Феде – превышение пределов самообороны и покушение на жизнь Никиты. Самообороны как таковой и не было, ведь Никита на него не нападал, скорее наоборот! Вот тут уж папе пришлось использовать все свои возможности, чтобы замять дело. Волжская, Заречная и еще несколько ближайших улиц – их «култук», как говорят артюховцы, немножко посудачил, перетер и постарался забыть происшествие. Федюшка, выпускник сельской школы, отнюдь не блиставший фундаментальными знаниями, с первого захода поступил на бюджетное отделение в технический университет. Он и предположить не мог, что удар по кумполу сына чиновного человека исполнит его голубую мечту – стать ихтиологом! Тетки-спасительницы на удивление оказались не любительницами распространять жареное. В общем, вскоре новые животрепещущие события заставили подзабыть нескольких вовлеченных, хоть косвенным образом, артюховцев о пикантном происшествии, участником которого стал заммэровский сын. История эта никоим образом не повлияла в дальнейшем на решение артюховского электората отдать свой голос на предстоящих выборах за кандидата в мэры Михаила Мирюгина. Никита с Лизой поженились, и старшие Мирюгины потеплели к своей очаровательной невестке, а уж после рождения внука оттаяли совсем. Лиза и Никита решили нарушить мирюгинскую семейную традицию – нарекать родившихся мальчиков дедовскими именами, и назвали сына Костиком. Но дедушка Миша, чье самолюбие, казалось бы, должно было быть задето, как и бабушка Альбина, обиды не выказывали и тетешкались с внуком в свободное от государственных забот и бизнеса время. А вышеназванные любопытные тетки между тем обнаружили местопребывание Бельцова, живехонького, хоть и не совсем здоровехонького. Он же, преисполненный чувства благодарности, составил дарственную на теремок одной из них. Понимая, что ремонт терема они не потянут из-за полнейшего отсутствия средств, и движимые патриотическими чувствами, дамы вознамерились подарить новообретенную недвижимость любимому городу с обязательным условием: в теремке должен быть создан музей, без разницы, какой. Может быть, русского зодчества, может быть, вообще, народных промыслов. Увы, город отбивался руками и ногами. Отцы города прикинули, какую брешь в муниципальном бюджете пробьет этот патриотический дар, если взять его на баланс: полная реконструкция и реставрация, плюс безотлагательное решение вопроса с отоплением, водоснабжением и канализацией. И тогда новая владелица терема – Людмила Ивановна – подписала дарственную на Лизу и Никиту, в равных долях. Под их честное благородное слово, что музею хоть когда-нибудь – быть! И музей потихоньку начал создаваться. Вначале – частным порядком, на правах самодеятельного. Папа-мэр обещал по возможности помогать с решением текущих проблем, хотя решение глобальных пока осуществить не мог. Позже музей получил имя: «Музей купеческого быта» – и официальное право на существование как филиал городского краеведческого. Иногда по вечерам папа со скромной гордостью рассказывал желающим послушать о своих собственных «доблести, подвигах, славе»: о том, как выбивал штатные единицы для новорожденного филиала (пока только двух экскурсоводов, трех сторожей и уборщицы). Один экскурсовод должен был выполнять обязанности директора, то есть решать хозяйственные проблемы. Все же понимали, что без помощи мэра их не решить. Директорствовать, стало быть, должен был Никита Михайлович. Второй экскурсовод, соответственно, – невестка Елизавета Юрьевна. Сторожа и уборщица – на усмотрение заведующего. Спасибо и на этом! Ни о какой научной работе, сотрудниках-специалистах пока и речи не шло. Хотели музей – дерзайте, а там будет видно. Начинай руководить, сынок, тебе и карты в руки! Руководить он начал уже на последнем курсе университета, параллельно зарабатывая диплом. Лиза тоже доучивалась и сдавала госы в перерывах между кормлениями Костика. Академический отпуск брать и отставать от мужа не захотела, решили, что как-нибудь выкрутятся. Помыкавшись некоторое время в двух комнатушках с печным отоплением, но с отдельным входом, притулившихся с торца теремка (видимо, это было помещение для челяди), а главное – с удобствами во дворе, Лиза сменила гнев на милость и согласилась переехать в мансарду Никиты на Волжской. Ради Костика! Временно, пока сын немножко подрастет. Должность экскурсовода временно же, пока Лиза доучивалась, а потом сидела с Костиком, заняла одна из трех дам, ставшими их добрыми приятельницами – Зоя Васильевна. Опыт общения с аудиторией у нее был – до пенсии она занимала должность заведующей библиотекой, а желание учиться и узнавать новое мало у кого исчезает с возрастом. Она глотала книги по музейному делу, истории и краеведению, и пока еще немногочисленные экскурсии проводила с блеском. Ее подруга, Людмила Ивановна, изъявила желание занять ставку сторожа (деньги лишними не бывают, а дама она была бесстрашная!) и в ночных бдениях вела нехитрую бухгалтерию музея. Никита имел возможность убедиться, что по части финансов он за Людмилой Ивановной – как за каменной стеной. Она с радостью согласилась поехать на трехмесячные курсы повышения квалификации, когда представилась такая возможность. Вспомнили и о стариках – Любимовых. Федор Игнатьевич был зачислен третьим сторожем, Зинаиду Григорьевну оформили уборщицей – свои люди, но дежурили за него и убирали за нее все по очереди и по возможности. Даже мама Лизы иногда подключалась вместо дочери. Старикам, в силу преклонных лет, трудовые подвиги на производстве были уже не по силам. Деньги по общему уговору тратили на нужды новорожденного музея. Денег катастрофически не хватало. Сколько дыр приходилось латать! Никита Михайлович сознавал, что дело подсудное, можно получить по шапке за «финансовые махинации», но, с благословления своего коллектива, шел на нарушение. Хотя с некоторых пор любое общение с представителями закона стало для него тягостно. Получив диплом, Никита с головой ушел в возрождение терема и создание музея. Об археологии, раскопках, надо было забыть – семейный человек. Но разве музейное дело не сродни раскопкам? А потом, в поле можно выезжать и во время отпуска! Экспонаты собирали с миру по нитке, буквально – обходя дворы. Но какие экземпляры попадались! Сколько прекрасных вещей хранили чердаки и сараюшки старого Артюховска! Три дамы с юношеским энтузиазмом рыскали в поисках по дворам знакомых и незнакомых людей, собирая сведения по принципу – одна баба сказала… По цепочке: где-то, кто-то, что-то у кого-то видел или слышал о какой-то диковине. И ведь все эти сокровища рано или поздно могли оказаться на помойке, невостребованные! Немало сокровищ обнаружилось и в самом тереме: предметов быта, интерьера, декора, когда-то снесенных хозяевами в просторный и сухой подвал. Конечно, что-то предоставил краеведческий музей, но все равно, экспозиции были очень скромными. Они занимали только часть дома, многие комнаты пока пустовали.