Ну, додумался! Пристегнуть меня к себе! Я, блин, в шоке! — Погоди, нельзя ли помедленнее, — переставляю ноги достаточно быстро, но всё равно за Кириллом едва-едва поспеваю. — Нет. — А немного ослабить можно? Давит на кость ужасно, — пытаюсь пошевелить рукой, затянутой в тесное железное кольцо. Непроизвольно его задеваю. Он останавливается. Таким взглядом ошпаривает, что мама дорогая… — Лааадно, потерплю, — тяну, уступая. Виновата ж перед ним. Куда деваться? — Кир, по-моему, с наручниками реально перебор, — осторожно комментирует ситуацию его товарищ. — Не перебор. Бегать за ней я, блять, больше не собираюсь! — Да не стану я удирать, обещаю. — Обещает она, — презрительно фыркает. — Таким, как ты, верить вообще нельзя. Куда дальше? — осматривается по сторонам. — Прямо и налево до барахолки, — обиженно из себя выжимаю. Таким, как ты, верить нельзя. В принципе, мне ясно почему так говорит, но отчего-то опять же задевает. Даже злит. — Пошли. Двигаемся через толпу. Я подстраиваюсь под широкий шаг и послушно иду рядом со своим хмурым конвоиром. Кстати, про него… Искоса рассматриваю суровый профиль. Короткая стрижка. Волевой подбородок, чёткая линия скул, аккуратная щетина, нос с небольшой горбинкой, густые брови. — Какого ляда уставилась? — поворачивается так резко, что оказываюсь поймана с поличным. — Нравишься, — на автомате зачем-то выдаю как есть, и он хмурится ещё больше. — В смысле, внешне ты ничего, но характер — отстой, похоже, — спохватившись, добавляю. В спину прилетает смешок. Это его друг с меня угорает. — Зубы. Мне. Не заговаривай. Видно, что совсем не воспринимает мои слова всерьёз. А жаль, я же честно ответила. — Какой контейнер? — Там, за шмотьём, — показываю свободной рукой. — А, вон он! Щуплый, бородатый дядька в шапке болельщика Спартака! Это он! Да, точно он! Очень удачно. На ловца, как говорится… — Молодые люди, дайте пройти! Я с товаром. Не видите, что ли! Какая-то тётка с пакетами прёт вперёд как танк. Врезается прямо в нас. Дважды. Не понимая, по какой причине мы не можем разойтись, чтобы дать ей дорогу. — Нет, ну вы посмотрите на них! — возмущается, упорно толкаясь. Кирилл недовольно цокает языком и поднимает запястье вверх. — Ай. Приходится встать на носочки, чтобы пропустить эту мадам под нашими руками. Он ведь выше, хотя рост у меня приличный. — Хернёй страдают… — озадаченно вылупив глаза, бросает торгашка. — Мать, иди уже а, — Дымницкий тянет меня за собой, сосредоточившись на барыге, к которому так рвался. Тот, пересчитав деньги, убирает их в карман и поднимает голову, утыкаясь взором прямо в нас. — Здрасьте! — ору, улыбаясь. — Помните, я приходила к вам недели две назад. — Не помню, — равнодушно мазнув по мне взглядом, отзывается мужик. — А подумать? — мой компаньон якобы случайно раскрывает куртку, засвечивая пистолет. — Давай по-хорошему, — Илья тоже справа подступает. Барыга, заметив это, кривит рот. — Девчонку знаешь или нет? — Первый раз вижу, — внаглую врёт. — Неправда! — протестую я громко. — Если не хочешь проблем, бизнесмен, кончай изображать амнезию. — Проблем? Та вы чё, ребята. Я ж просто барахлом занимаюсь. — Завязывай косить под дурака. Отвечай на вопросы, иначе от твоей палатки наутро останется только пепел, — цедит Дымницкий, наклонившись к нему ближе. — Я вам мужское портмоне приносила, — влезаю в разговор, ощущая нарастающую в груди тревогу. — Хорошее такое. Кожаное под крокодила. Как новенькое выглядело. — Она его украла, — перебивает Кирилл. — Так что придётся вернуть портмоне хозяину, то бишь мне. Само собой, я в долгу не останусь. Отблагодарю, поскольку ты ни при делах и тоже потерял бабло из-за этой ворюги. Лезет в карман. Наверное, за той самой благодарностью. Вот только… — Нет бумажника, — мужик, сам того не подозревая, одной фразой расписывается в том, что мне конец. — То есть? Краем глаза вижу, как подвисает Кирилл. — То и есть. Его забрали почти сразу. Качественная была вещица. Дорогая. Даже думал себе оставить. — Хм. Дорогая… Интересно, у меня купил за пятьсот, а продал за сколько же? — Ты прогадала много, девочка. Барахольщик хрипло смеётся, а вот Дымницкий, кажись, приходит в самое настоящее бешенство. Он так резко дёргает меня к себе, что я аж вскрикиваю. — Ты отдала мой бумажник за пятихатку? — На косарь он не согласился, а мне надо было что-то есть, — оправдываюсь спешно. Такие глаза у него сейчас дикие. Кошмар. — Пиздец! — ругнувшись, стискивает челюсти до проступивших на скулах желваков. — Я… — Под крокодила. Это, сука, и был крокодил! — произносит по слогам, яростно дыша мне в лицо. — Ну… Был да сплыл крокодил твой, — пытаюсь пошутить. Явно не в тему. Дымницкий издаёт какой-то страшный, утробный звук. По ощущениям, ещё немного, и он придушит меня прямо здесь. Однако вместо этого, моё запястье неожиданно получает свободу. — Кто купил его? — поворачивается к барахольщику. — Твой знакомый? Говори, — за грудки его хватает. — Какой-то дед в очках. Раньше я его здесь не видел, — рассказывает тот испуганно. — Врёшь, падла? Ткань куртки опасно трещит. Прямо как мои натянутые нервы. — Нет-нет. Отвечаю.