Вдох-выдох. Вдох-выдох. Ну что… Пошла! Прихрамывая, удираю. Уже прям, на фиг, нездоровая традиция! Как же задолбало! Стиснув челюсти, мысленно подгоняю себя и почти бегом передвигаюсь вдоль дороги, то и дело оборачиваясь. О, ёж! Мимоходом отмечаю нехарактерную для этой местности живность. Он, как и я, куда-то спешит. По своим ежиным делам, наверное. Так. Надо либо к надземному переходу двигать, либо… Ещё разок бросаю взгляд через плечо. Блин! БЛИИН! Он заметил! Бежит за мной. Бежит за мной! Аааа! Пытаюсь ускориться, однако чёртовы почки ноют просто невыносимо. — Стой, зараза! Нет-нет-нет! Так лихо сокращает расстояние, что разрыдаться от досады хочется. Приближается. Рррр! Догоняет. Вселенная, пусть споткнётся об ежа, пожалуйста! Тяжело дыша, через силу переставляю ноги. — Тебе крышка! — прилетает многообещающе в спину. У меня получится. У меня получится. У меня… Надежда, мать её, умирает последней. Вот как раз в эту самую секунду. Потому что Кирилл нагоняет меня, ловит в захват, и мы оба падаем на землю. — Пф… Борьба выходит неравная, но я пытаюсь сопротивляться. — Далеко собралась? — наваливается сверху. Садится, фиксирует запястья одной левой. — Я… Щелчок. Что-то холодное утыкается в мой живот. Испуганно замираю и, кажется, даже перестаю дышать. Это пистолет? Пистолет, да? Поблизости тормозит машина. Вот же вляпалась! — Дёрнешься — получишь пулю, — предупреждает, клацнув зубами. — Кир, остынь! — встревоженно кричит его друг. Фоном улавливаю звуки внешнего мира. Слышу, как хлопает дверь авто. Как приближаются шаги. — Встала! — приказывают мне тоном, не терпящим возражений. Да и кто, спрашивается, станет возражать, учитывая обстоятельства… Очередные, блин. — Ладно-ладно, я встаю. Делаю, как велено. Медленно поднимаюсь с промозглой травы, одёргиваю задравшийся свитер и показываю ладони, имитируя жест «сдаюсь». — Села, блять, в машину! — тычет в меня пистолетом. — Я сажусь, только не стреляй, пожалуйста, — судорожно сглатываю. Во рту пересохло адски. Признаю, сейчас мне страшно. Реально страшно. Всякое ожидала, но умереть на обочине окраины Москвы — такое себе. — Пошевеливайся! — Давай в салон, — значительно мягче произносит его друг, открывая дверь машины. — Пушку убери, Кир. Пока я выполняю очередную команду, он пытается воззвать к разуму злого до невозможного товарища. — Эй! Это мои вещи вообще-то! — возмущаюсь, когда вижу, как тот поднимает с земли рюкзак и принимается зверски потрошить его. Капец! Оттуда все мои причиндалы высыпаются. — Бомжуешь, что ли? — доносится от брюнета, сидящего за рулём. — Это временно, — поджимаю губы, глядя на то, как Кирилл поднимает паспорт и, листая его, движется к машине. — Ну что, Ярослава Андреевна, — взглядом прожигает во мне дыру, — это пока побудет у меня. — Да с какого перепугу! — Рот закрыла, — рявкает грубо. — Двигайся! Толкает меня дальше в салон и садится рядом. Чтобы больше не сбежала, видимо… *** — Здесь? — Угу. Дым (именно так к нему недавно обратился его друг) перелезает через меня и что-то достаёт из бардачка. — Этот барыга на самом рынке промышляет? — неожиданно берёт меня за руку. Крепко и уверенно. Разгоняя по телу невесть откуда взявшиеся мурашки. — Да. Эй! — растерянно моргая, смотрю на то, что происходит и, к сожалению, среагировать не успеваю. На моём запястье защёлкиваются наручники. — Ты обалдел? Какого… — Такого, — вторую часть браслета захлопывает на своём. Открывает дверь и выходит из машины. Мне, естественно, приходится тут же выползти следом. Вариантов-то нет. Намертво прикована.