Мать твою. Несколько секунд требуется на то, чтобы вернуть себе способность ориентироваться в пространстве. Щёлкаю выключателем ночника. Пересекаю комнату. Замечаю на кресле аккуратно сложенное одеяло. Именно там, свернувшись клубком, спала Бортич. Как на нём можно уместиться — большой вопрос. Оно маленькое, старое и жутко неудобное. Куда делась, кстати? Обещала ведь, что не уйдёт. Точно помню. Кое-как доползаю до ванной комнаты, где отливаю и заставляю себя принять душ. Потный весь как козлина. Чищу зубы, умываю морду и разглядываю в зеркале своё отражение. Мешкари, щетина, осоловевший взгляд. «Красавец» тот ещё. Перемещаюсь на кухню. Желудок агрессивно урчит, намекая, что пора бы чем-то закинуться. Давно не ел. Провожу инспекцию кастрюль: поднимаю крышки и принюхиваюсь. Борщ. Куриные котлеты, гречка. И то, и то сожрать охота. Включаю плиту и, пока греется первое, стачиваю весь верхний ряд котлет. Бля, Яське не скажу, естественно, но наедине с собой могу признать: она научилась-таки готовить. Клянусь, не думал, что подобному суждено случиться. Раньше в рот невозможно было взять её «шедевры». Сейчас — это вполне себе сносно. Не один я заметил. Пацаны в последнее время её прям нахваливают. И не только за стряпню. Все мы заметили, что в квартире стало в разы чище. Чудеса. Заканчиваю с ужином, оставляю посуду в раковине и решаю вернуться в комнату для того, чтобы выпить опостылевшие колёса. В коридоре слышу, как проворачивается ключ в двери, а уже несколько секунд спустя в квартиру заходит Яська. Точнее, какая-то прокачанная её версия. В последствии я буду звать её «Бортич на максималках». Сдёргивает капюшон, трясёт волосами и до меня долетают снежинки, не успевшие растаять в тепле. — Ой. Привет, — здоровается, застыв на пороге. Не моргая, на неё таращусь. Это что ещё за на хер??? Она при полном параде. На лице макияж: красная помада, стрелки, ресницы. Волосы уложены крупными волнами. Под пальто платье. На ногах высокие, как их, ботфорды? Стоп. У Бортич есть пальто и ботфорды? Зависаю, отказываясь принять эту реальность. — Поел? Таблетки выпил? Как себя чувствуешь? — засыпает вопросами, краснея. Молчу. Девчонка снимает пальто, расстёгивает молнию на ботфордах, скидывает их и залезает в тапки. Ни хрена себе платье. Где вообще купила? Кто ей его продал? — Ты какой-то странный. Плохо тебе, да? — приближается ко мне, кладёт прохладную ладонь на лоб и хмурится. Пиздец, от неё ещё и духами пахнет. — Да, температура, — заключает, вздохнув. — Сколько? Ты мерил? Судя по всему, нет, — шагает ко мне в комнату. — Дым, — зовёт. Иду туда следом. — Ты почему не выпил антибиотики? — шарит по тумбочке, проверяя блистеры. — Вообще ничего не выпил. — Где ты была? — обретаю наконец голос. — Где-где, на свидании. Поменяю тебе постельное бельё, пока ты стоишь, — снимает наволочку с подушки, простынь, пододеяльник. На свидании. То есть пока я подыхаю от пневмонии, она развлекается? — Ребята не приходили? Череп чёт трезвонит мне весь вечер. Спросила сообщением, что такое, не ответил. — То есть перезвонить минуту не нашла. Очень занята была на этом своём свидании? — выпаливаю раньше, чем удаётся подумать. — Угу, — достаёт из шкафа чистый комплект белья. «Угу»? Это всё? Начинаю раздражаться, глядя на то, как воюет с простынью и пододеяльником. Ещё ж, блять, наклоняется, не специально, но демонстрируя свою задницу, обтянутую тонкой тканью. — Там снежище такой! Сугробы повсюду, — рассказывает как ни в чём не бывало. Перекидывает волосы через плечо, открывая взгляду спину и острые лопатки. — Пойдём завтра с Черепом лепить снеговика и снежную бабу, — встряхивает одеяло. Платье задирается ещё выше. Мой взгляд непроизвольно скользит по её длинным и стройным ногам. Где ты была? На свидании. — Ну вот, готово. Иди сюда, пей таблетки и ложись. Ты поел? Бесит, как же бесит. Не отвечаю. Наливает воды в стакан, берёт таблетки. Разворачивается. Подходит ко мне. Натыкается взглядом на мою хмурую рожу и мрачный взгляд. Сука, аж светится вся! Глаза блестят. Щёки горят смущением. — Пила, что ли? — прищуриваюсь. — Немного, для настроения, — беззаботно пожимает плечом. — Для настроения, — повторяю, сцепив зубы. — Угу. — Хватит, блять, угукать! Смеётся. Смешно ей! — Ладно, ты не в духе, как я вижу, пойду к себе. Выпей это, — протягивает стакан, но я выбиваю его из её руки, и он с грохотом летит куда-то на пол, в тот же миг разбиваясь на осколки. — Ууу, ну ясно, — качает головой и выходит из комнаты. Я не двигаюсь. Стиснув челюсти, перерабатываю полученную информацию. Часто дыша, слушаю, как остервенело колотится под рёбрами моё сердце. Чувствую, как закипает в жилах кровь и как расшатывает нервную систему, давшую сбой. Варюсь в своей чёрной ревности ещё минуты три-четыре. По итогу, не справившись с эмоциями, одержавшими верх над моим больным организмом, отправляюсь к Бортич. Обшарив кухню и ванную, выхожу на балкон, где она по-прежнему обитает. — Я переодеваюсь вообще-то, — бросает платье на раскладушку. Стоит передо мной в одном белье и, пока я изучаю её тело голодным, злым взглядом, каждый волосок на моей коже встаёт дыбом. — Кирилл, алё, выйди отсюда, — недовольно возмущается она. Какой там выйди. Прямо сейчас я направляюсь к ней. — Кто? — дёргаю за локоть к себе. — Ты про что? — лепечет, невинно хлопая ресницами. — Дуру из себя не строй, — наклоняясь ближе, рычу на неё в ответ. — Тише ты, спокойно. Её губы растягиваются в издевательской улыбке. И где-то тут предохранители у меня срывает окончательно.