– Манда, подожди! – крикнула Мэй. – Я сейчас приду к тебе, – откликнулась Аманда и, раскачавшись, изо всех сил оттолкнулась от барной стойки. Стул начал падать назад, Аманда завизжала, но позади стоял стол, возле стола тоже громоздилась гора коробок. Она-то и остановила стул, так что Аманда скатилась через коробки, перелетела через подлокотник дивана, а потом с дивана шлепнулась на пол. Дядька оттолкнул Мэй, бросился к Аманде, но споткнулся и упал сам – почти свалился на Аманду. Та заорала во все горло. – Не бойся, – старался перекричать Аманду незнакомец. – Ударилась? Где больно? Аманда, перекатившись на спину, задрыгала ногами и так сильно двинула его под подбородок, что он сдавленно вскрикнул и рухнул на диван. Удивленная успехом, Аманда замолчала, но тише от этого в комнате не стало, потому что Барбара, тогда еще молодая, тогда еще стройная и злая, с силой распахнула дверь, отчего посыпалось все сваленное в углу у стены. – Гэри? Лицо у нее было белым от гнева, и, когда второй дядька попробовал войти за ней следом, она саданула ему локтем под дых. – Убирайся отсюда вон, Фрэнк Погочиелло. Я знаю, тебя сюда твой папаша прислал, но входить в мой дом у тебя никаких прав нет. Так и запомни – никаких. Этот дом не продается! Мэй сразу поняла – мама страшно сердится. Такой сердитой Мэй еще никогда ее не видела. И, поняв это, она обежала вокруг свалившегося дядьки, заградила Аманду и, как щит, встала перед младшей сестренкой. На мужчину в доме Барбара не кричала. Даже наоборот. Тихо-тихо она прошипела: – И ты, Гэри Логан, пошел вон. Чтоб духу твоего здесь не было! Сейчас же, пока я не придумала, что сделаю, если ты задержишься здесь хоть на секунду. – Я только хочу с тобой поговорить. И с девочками повидаться. – Не вздумай у нас появляться! Ни чтоб поговорить, ни чтоб повидаться. И не вздумай появляться поблизости. А ну пошел! Немедленно! Хочешь поговорить и повидаться – звони, а там посмотрим. И чтоб в мое отсутствие ты сюда нос не совал! Мужчина встал на ноги. – Я думал, ты дома, – сказал он. – Фрэнк, ты слышишь? Ее не было дома, и ребенок открыл нам дверь. Ребенок открыл дверь двум первым встречным. – Я была дома, – быстро-быстро заговорила Барбара. – Я была в задней части дома. Я слышала, как вы сюда прокрались. Пробравшись сквозь коробки, дядька протиснулся мимо Барбары и выглянул во входную дверь: – Этой машины здесь раньше не было. Мэри-Кэт медленно шла по дорожке. – Была! – Барбара уперла руки в бока. – Вы ее не заметили – ваши проблемы. Он перевел взгляд на Мэй и спросил: – Мэй, ведь правда, мамы не было дома? Мэй всегда быстро соображала и хорошо знала свою мать. Если Барбара обманывает – она тоже будет обманывать. Она тоже уперла руки в бока: – Была. Мэй почувствовала, как у нее за спиной зашевелилась Аманда. Аманда говорила только правду – всегда. Понять, что иногда лучше, чтобы взрослые и чужие не знали, что происходит на самом деле, она была не в состоянии. Что теперь предпринять, Мэй сообразила мгновенно. Она подняла ногу, согнула ее и, не оборачиваясь, со всей силы лягнула сестру – есть контакт! Аманда опять завопила, шлепнулась, прижала к животу руки и принялась кататься по полу из стороны в сторону. Мэй повернулась и в надежде, что Аманда все поймет и лягать ее еще раз не придется, состроила ей самую страшную рожу, на которую только была способна. Их глаза встретились, и Аманда, закрыв рот, осталась лежать на полу молча. – Я была на заднем дворе, – еще раз повторила Барбара, – цветы сажала. Она сделала шаг вперед, встала между девочками и незнакомцем и принялась наступать, тесня его к двери. Мэри-Кэт отошла в сторону, словно уступая ему дорогу. Казалось, она тоже знает этого человека. – Гэри, – сказала она. – Ты, кажется, уже уходишь? Дядька не обратил на нее никакого внимания и повернулся к Барбаре: – Это не дом, а свинарник. Это… Что у тебя тут за свалка? Порядка в доме Барбары, может, и не было, но с головой у нее был полный порядок. Она смахнула несуществующие пылинки с блузки на груди и заявила: – Мы недавно кое-что получили в наследство – я даже коробки распаковать не успела. Но, поскольку ты здесь не задержишься, они тебе не помешают. Гэри Логан поддал ногой гору коробок, с которой тут же свалилась кукла. – Это кукла твоей матери, – сказал он. – А мать твоя, Барб, пять лет назад умерла. Что за дрянь ты тут хранишь, скажи на милость? Он повернулся заглянуть в коридор, а Барбара, воспользовавшись моментом, взяла его за плечи, вытолкала за порог и с грохотом захлопнула дверь. Что происходило затем во дворе, Мэй не видела – мешали задернутые занавески. Она только слышала, что мама кричала. Аманда села на полу: – Он ушел? – Не думаю. – Ты меня лягнула. А мамы дома не было. Ты же знаешь, что не было. – Знаю. – Она наврала. И ты тоже наврала. Мэй пожала плечами. Конечно, она наврала. И, даже не зная почему, она была уверена, что сделала все правильно. Услышав шаги Барбары, сестры стремительно вскарабкались на свои стулья и как ни в чем не бывало склонились над раскрасками. – Кто из вас его впустил? – Голос у матери был тихий и сердитый. Мэй не оторвала глаз от бумаги: – Я… Аманда упала со стула… Я открыла дверь, а Аманда упала со стула, и он вошел. Мэй знала – даже если случившееся они с сестрой увидели по-разному, Аманда теперь ничего не скажет. Врать она не врала, но иногда все-таки держала язык за зубами. – Я же сказала, чтоб вы не смели открывать дверь! Когда меня нет дома, я вам запретила открывать дверь кому бы то ни было. Никому, что бы вам ни говорили. Мэй думала, что нельзя никого в дом впускать, а дверь открывать можно, но спорить не стала. Мэри-Кэт, не обращая на них никакого внимания, достала из раковины стакан, сполоснула его и открыла холодильник, а Барбара приказала им сквозь зубы: – Надевайте туфли. Садитесь в машину. Обескураженные, Мэй и Аманда не шевельнулись. – Я вас больше здесь не оставлю. Живо! Они приехали к большому дому, в котором жила мамина лучшая подруга, и, наказав им ждать в машине, Барбара вошла внутрь. Немного спустя они вернулись вместе с Патти, и несколько шагов от машины до их дома подруга матери вела девочек за руки. Мэй дала сестренке ее раскраску, но Аманда книжку даже не открыла – только прижала к себе покрепче. Рисовать сестры не стали, а стали смотреть, как Барбара и Патти, а потом и еще какие-то взрослые наполняют коробки и мешки, выносят их из дому, снова возвращаются, снова наполняют и выносят, и так много-много раз. Голова Аманды тяжело навалилась Мэй на плечо, а в конце концов и вовсе упала ей на колени. Размышляя о том, что происходит вокруг, Мэй и сама прислонилась к сестре. Всего на минутку. Когда она проснулась, комната была такой пустой, что Мэй ее не узнала. Вот диван, сбоку кресло, а перед ними стеклянный столик – кажется, она его раньше где-то видела. На столике аккуратная тонкая стопка журналов и пустая пепельница. Поверх истертого коврового покрытия постелен ковер. Возле стены этажерка – тоже стеклянная: на нижней полке только телевизор, а выше книжки. Их с обеих сторон подпирают статуэтки двух обезьянок – одна прикрывает лапкой глаза, а другая рот. Вся комната сияет и переливается: и стекло на полках и на столике, и серебристые металлические ножки. Ничего красивее Мэй в своей жизни не видела. Она встала и прошлась по комнате, засовывая голову под стеклянные поверхности и глядя из-под них на потолок. Стекло было такое прозрачное, что она все-все видела совершенно ясно. Она легла посреди комнаты, раскинула руки и стала водить ими вверх-вниз, рисуя на ковре, как на снегу, крылья ангела, а потом принялась кататься по полу, наслаждаясь тем, как много места теперь в комнате. До сих пор она и не подозревала, как не хватало ей этой свободы. Интересно, весь остальной дом тоже так выглядит? Из кухни послышались голоса, и она пошла туда, семеня по убранной комнате на цыпочках. Патти стояла на стуле и мыла навесные кухонные шкафчики, а мама внизу протирала стеклянные стаканы с нарисованными на них яркими смурфиками, готовясь расставить их по местам. Кухня была такой же чистой, как и гостиная. Мэй хотелось есть за чистым столом, пить из чистых стаканов, хотелось остаться в кухне навсегда. – Можно мне немножко гранолы? Мать обернулась, и один стакан, самый красивый, с нарядной смурфом Сластеной, выскользнул у нее из рук и разбился. Мать уставилась на осколки, а Мэй застыла, потому что Барбара размахнулась и швырнула на пол еще один стакан. – Барбара… – Патти осторожно слезла со стула. На ней были туфли. Барбара стояла в чулках, а Мэй босиком. – Мэй, детка, не шевелись. Ни шагу! В дверях, тоже босиком, появилась Аманда, и Патти подхватила ее на руки и усадила на столешницу, а следом туда же подняла Мэй. – Подождите, сейчас принесу швабру. Не сдвинувшись с места, Барбара сверлила Мэй глазами: – Ты вчера вечером в дом эту чуму впустила. Гэри Логан только и ждет, как бы побольше денег урвать, а Фрэнк Погочиелло – он вообще норовит при первой возможности у нас дом отобрать и нас на улицу вышвырнуть. А ты посмела дать им сюда носы сунуть и вынюхивать, что здесь да как. Ты меня слышишь? Они еще погонят волну, что я с детьми не справляюсь. Социальных работников сюда зашлют. Вас вообще от меня в детский дом заберут. Ты этого хочешь? Этого? И это все твоих рук дело, ты его сюда пустила! Патти вбежала в кухню без швабры. – Барбара! Остановись! Они дети! Они ничего не знают. Мэй смотрела на мать, пытаясь понять, что она говорит. Барбара прошла прямо по стеклу, взяла Мэй за подбородок и принялась брызгать словами ей в лицо: – Здесь теперь полный порядок, и впредь все сиять и сверкать будет. Но если ты кому-нибудь обмолвишься, что так не всегда было или что я вас здесь одних оставляла, они своими длинными ручищами до нас дотянутся! Ты понимаешь, что я тебе говорю? Люди думают, одинокая женщина ни на что не способна, считают, если у нас нет денег, и я должна работать, и у меня нет времени здесь вечно чистить и драить, значит, меня можно с грязью смешать и все у меня отобрать, по миру нас пустить, асфальтом здесь все закатать и стоянок своих или еще чего понастроить. Но мы им этого не позволим! Мэй кивнула, а Патти вмешалась: – Барбара, ты пугаешь ребенка. Все не так уж и плохо. Все будет хорошо.