— Ох. Я не поняла, — соврала она; в ее представлении, его письмо не требовало ответа, поэтому она не стала тратить время. — Хм. Сейчас вы пытаетесь найти эту мисс Миллс и разузнать про лидера секты по имени Энтони Финч? — Да. Как я вам говорила… Он поднял руку, чтобы она замолчала. Перлайн скрипнула зубами и стала ждать, когда он начнет делится неизбежными крупицами мудрости. Их прервал стук в дверь. Дент нахмурился, но рявкнул, чтобы входили. Это оказался Касп, красный и запыхавшийся. — Это миссис Вудс. Она думает, что их забрала мисс Миллс, и она знает, где та живет. Она едет туда прямо сейчас. Я велел ей возвращаться домой, но она не слушает. — Проклятье. Куда она едет? — Берч-клоуз, одиннадцать. Часть третья Глава 48 Лили Наши дни Они подъехали к дому 10 по Берч-клоуз. Солнце освещало дома и лужайки, делая все слишком ярким, почти бутафорским. Джульетта прислала Джону сообщение с подсказкой: чтобы добраться до дома 11, надо пройти в проход между 10 и 12, пока не упрешься в стену из красного кирпича с встроенной дверью. Лили заглушила мотор. Адреналин гудел в венах, подобно тысяче стрекоз. Джон вышел из машины, и Лили последовала за ним в проход. Жаркое солнце пекло голову. Они остановились перед высокой стеной с дверью и уставились на знак «Осторожно, собака». Они переглянулись, и Джон нагнулся и поднял камень. Слова были излишни. Собака или нет, они войдут. Если за стеной рыскает готовый напасть ротвейлер, Лили сомневалась, что камень их защитит, но это лучше, чем входить с пустыми руками. Джон дернул дверь, но она была заперта. Он оценил высоту стены. — Думаю, я смогу забраться на нее. Когда буду наверху, подниму тебя. Лили кивнула, надеясь, что он прав. Стена не меньше семи футов. Джон сунул камень в карман и подпрыгнул. Его пальцы мазнули по верхнему ряду кирпичей. Он попробовал снова и сумел ухватиться за край, но соскользнул и с кряхтением свалился на землю. — Быстрее, — поторопила Лили. Джон попятился от стены, потом разбежался и попытался запрыгнуть на нее, но у него не получилось. Лили почувствовала, как паника тянет ее вниз. — Времени нет. Подсади меня, — быстро сказала она. — Я знаю, что не смогу тебя втянуть, но может смогу открыть с той стороны. Джон кивнул и сцепил руки, и она, опираясь на его плечи, влезла на импровизированную подножку. Джон удерживал ее ногу, пока она схватилась за край стены и с трудом сумела подтянуться. Пригнувшись к стене, Лили посмотрела на розовый коттедж, стоявший не дальше пяти ярдов. Между неплотно задернутых штор просачивался свет, отчего маленький старый дом выглядел необычно и фантастически, словно из сказки. Прыгать со стены было высоковато, поэтому Лили осторожно повисла на вытянутых руках и только после этого спрыгнула. Резко развернувшись, в любой момент ожидая нападения собаки, она внимательно осмотрела лужайку, но та оставалась зловеще неподвижной. — Быстрее! — сказал Джон. Дернувшись, Лили повернулась к двери в кирпичной стене и попыталась ее отпереть, но ничего не вышло. — Нужен ключ, — прошептала она. — Проклятье. — Придется мне войти одной, — сказала она, поглядывая на коттедж. — Нет. Подожди! Тебе надо перелезть обратно. Ты ни за что не пойдешь в этот дом одна. Есть там скамья или что-то, на что можно встать? Лили осмотрела двор. Ничего, кроме залитой солнцем травы и сорняков. — Нет. Я должна идти. Попробуй дозвониться до полиции. Нельзя тратить время. — Нет. Подожди. — Я иду. Она зашагала прочь от стены к розовому домику. Ветхая табличка гласила «Пряничный домик». Лили замерла и прислушалась, но ничего не услышала. Страх сковал мышцы. Она совсем беззащитна: ни тени, чтобы укрыться, ни какого-либо оружия, но Лили не может дожидаться полицию. Ханна и Грегори могут быть внутри, бороться за свои жизни. Минутное промедление, и может оказаться слишком поздно. Дрожа всем телом, Лили подняла руку. Осторожно повернула ручку, и, к ее удивлению, та поддалась. Лили оглянулась. Она слышала голос Джона, его хриплый, торопливый шепот, просивший ее подождать, но ждать не входило в ее планы. Сосредоточившись на двери, Лили толкнула ее. Петли заскрипели, и Лили прокралась в дом, в темную прихожую, выкрашенную в оливковый цвет. Впереди ветхая лестница вела на второй этаж. Слева находилась закрытая дверь. Краска со стен облупилась, а на низком потолке темнело мокрое пятно. В воздухе висел странный, прелый запах. Лили внимательно осмотрела прихожую в поисках чего-нибудь, что можно использовать как оружие, но ничего не увидела, даже крючка для одежды. Глава 49 Любовь 31 год август 2012 года Любовь сидела на крыльце дома и смотрела, как ее дочь кормит кур. Потянувшись мимо дробовика Спасителя к корзине с травами, она оторвала пять листочков мяты и бросила их в чашку с горячей водой. Подождав минуту, сделала глоток, но мята еще не настоялась. Собиралась летняя гроза, окрашивая небо в грязный, помойный серый цвет. Между фургонами завывал ветер, трепля развешанную для просушки одежду и иногда сбрасывая ее на землю, словно листья. Несмотря на сгущающиеся тучи, Любовь была спокойна и довольна. Она неторопливо подняла чашку и сделала еще глоток. На этот раз концентрация напитка была идеальной. Довольно вздохнув, она подумала о новом ребенке, который скоро присоединится к общине. Семилетний мальчик по имени Аарон из Уэстон-супер-Мар, которого Спаситель забирает сегодня. Аарон станет четвертым дающим, привезенным в «Вечную жизнь». Детская кровь остается чистой только до десяти лет, потом начинает портиться. Они всегда выбирали детей шести-семи лет, потому что их кровь сильнее, чем у малышей. У слишком маленьких крови не хватало времени очиститься. Также шестилетки достаточно взрослые, чтобы понять свое новое положение и уловить выгоды «Вечной жизни», но не слишком взрослые, чтобы оказать какое-либо серьезное сопротивление. Любовь надеялась, что этот новый мальчик окажется таким же адаптивным, как двое последних детей, и что через три года согласится остаться преданным членом общины и получить свое чистое имя на церемонии кровавого рождения. Как и предыдущие двое дающих, Аарон сирота. Любовь и Спаситель удочерили вторую дающую, и Любовь назвала ее Безмятежностью. Именно с ней они поняли, что если выбирать сироту и брать у него кровь шприцем вместо пореза и поцелуя, то ребенку легче принять свою новую жизнь. То же самое сработало и со вторым ребенком, получившим имя Доверие. Он пришел из неблагополучной приемной семьи и прижился в «Вечной жизни» даже быстрее Безмятежности. Надежда — ее любимая Надежда — не раздумывая приняла Доверие в свое вечно растущее гнездо. Если этот новый дающий окажется не таким адаптивным, его быстро освободят, на этот раз не затягивая. Кровь чище, когда она бьет из добровольного источника. Сопротивление портит вкус. Любовь помахала Безмятежности, которая подняла голову и просияла. Она рада, что оставила Безмятежность. После «смерти в колыбели» Строгости в возрасте двух месяцев — трудное и несчастливое время — они со Спасителем пытались еще завести детей и пережили еще два выкидыша, прежде чем решить, что пора заканчивать. К тому времени дни Безмятежности в качестве дающей подошли к концу, и она всем сердцем приняла новую жизнь. Было логично оставить ее, сделать частью их семьи. Это также подавало хороший пример остальной общине и только укрепило репутацию Любови как самоотверженного лидера «Вечной жизни». Любовь смотрела, как ветер бросает волосы Безмятежности на ее пленительное лицо. Девочка выросла настоящей красавицей; ожившая куколка, с густыми рыжими волосами и безупречной фарфоровой кожей. Она легко выходила из себя, но была умненькой, с хитринкой, которую Любовь обожала. Все мальчики и мужчины общины желали ее, но ей всего шестнадцать. Любовь не пустит ее замуж еще по крайней мере два года, а когда время придет, поможет с выбором. Счастливо вздохнув, Любовь оглядела ферму, наблюдая, как ее рабочие пчелки занимаются своими обязанностями. Все работало идеально. Надежда и женщина карлик по имени Услада были учительницами, а Безмятежность им помогала. Мужчины работали на полях и грядках, а женщины занимались выращиванием трав, готовкой, уборкой и уходом за малышами. Одежда и принадлежности по возможности делались вручную, что означало минимальные расходы и экологически чистый образ жизни. Визиты в город были сведены к минимуму, только за медикаментами и тому подобным. Эти предметы первой необходимости оплачивались деньгами, полученными от продажи товаров ручной работы на местном рынке. Имея ферму на самообеспечении и наследство Спасителя от Бобби Бронсона, община почти не нуждалась в деньгах. «Вечная жизнь» походила на пчелиный улей, с кровью вместо нектара. Превосходная маленькая экосистема, работающая как часы. Любовь сделала еще глоток мятного чая и скривилась. Напиток перестоял и стал горьким. Она поставила чашку на землю и оттолкнувшись качнула кресло-качалку. Несмотря на сильный ветер, ее охватила дремота. Сознание зависло на границе сна, и мысли обратились к последнему десятилетию. На губах появилась улыбка. За годы предубеждение против питья крови ослабло, как и надеялся Спаситель. Только старшие члены совета — она сама, Спаситель, Благородство, Надежда и Усердие — забирали кровь у дающих и напрямую контактировали с ними в их первые годы под крышей дома, а общине каждую неделю выдавалась обогащенная кровью вода. Некоторые члены чувствовали себя неуютно, когда речь заходила о дающем, так что большинство избегали разговоров и пили свою очищенную воду, будучи благодарными не только за ее особые свойства, но и за то, что могут изображать неведение относительно ее источника. В силу этого «Вечная жизнь» была самым чистым, самым счастливым местом на земле. Ферма предоставляла дом, в котором могли найти приют все нуждающиеся, давала семью одиноким и воспитывала атмосферу любви. Семьи продолжали прибывать, весть об общине распространялась естественным путем. Любовь гордилась тем, что играет такую важнейшую роль в ее развитии и сохранении. Действительно, во многом благодаря ее стараниям царил такой порядок и праведность. Благодаря ее и Спасителя бесконечной преданности конечной цели «Вечной жизни», каждый член чувствовал себя любимым и ценимым. Каждый мужчина, женщина и ребенок знали, что их жизнь будет долгой, плодотворной и гармоничной, а что может быть лучше? Единственной занозой оставалась сестра. Смирение была колючей, как ежик, демон, высасывающий жизнь и душу из каждого, на кого она посмотрит. Спаситель прошел мимо Безмятежности, взъерошил ей волосы, запрыгнул на крыльцо, поднял дробовик и улыбнулся. Несколько секунд Любовь думала, как хорошо он выглядит для своего возраста. Несмотря на пятьдесят лет, его кожа оставалась почти полностью без морщин, волосы почти не тронуты сединой. Чистая кровь творила чудеса. Ее преимущества говорили сами за себя. Люди редко болели и, хотя работали долго и тяжело, каждое утро просыпались со свежими лицами, переполненные энергией для нового дня. Даже самые старые члены «Вечной жизни» могли сидеть на корточках, как африканские дикари, и работать двенадцать часов в день почти без перерыва. Жизнь здесь была поистине исключительной. Спаситель поцеловал ее в висок. Было время, когда такое прикосновение поставило бы ее на колени, но она больше не испытывала к нему физического влечения, и он спал только с другими женщинами общины. Их отношения превратились больше в дружбу, чем ухаживание, что ее устраивало. У нее не было ни времени, ни тяги к плотским утехам.