— Есть у вас какие-нибудь соображения по поводу того, куда могла отправиться Безмятежность Финч или с кем? — О да. Она ушла бы с Любовью. Перлайн почувствовала, как напрягся Диббс. — И вы абсолютно уверены, что не можете вспомнить настоящего имени Любови? — спросила она. — Как я сказал, я никогда его не знал. Она стала членом задолго до меня. — Вы уверены? — Я же сказал, нет! Перлайн решила, что он говорит правду. Она подождала несколько секунд, потом спросила: — Как вы думаете, куда Любовь могла ее забрать? — Понятия не имею. Я знаю, что у них со Спасителем было подготовлено место на случай, если что-то произойдет, но они держали его в тайне. Перлайн проглотила вздох. — Вы уверены, что Любовь никогда не упоминала что-либо? — спросил Диббс. — Уверен. — Любовь со Спасителем никогда не уезжали отдохнуть? Никуда не путешествовали время от времени? Усердие рассмеялся: — «Вечная жизнь» не так работала. Раз ты присоединился, ты не уезжаешь. Никто не уезжал. Не было причин. — Как выглядела Безмятежность? — спросила Перлайн. Он облизал губы и провел ладонью по лысой голове. — Ладная. Рыжая. Длинноногая. С огромными сиськами. Валить и трахать. Он подмигнул Диббсу, сжавшему кулаки на коленях. Перлайн внутренне передернуло, но это не отразилось на ее лице. Несмотря на откровенное описание, его слова совпадали с фотографией мисс Миллс, предоставленной школой. Мисс Миллс, она же Безмятежность Финч, была высокой, привлекательной, рыжей. Для полной уверенности Перлайн подвинула к нему фото «мисс Миллс». — Это она? Он опустил глаза и провел по фотографии пальцем. Когда он поднял голову, то улыбался. — О да. Выросла, но точно она. Его взгляд метнулся к груди Перлайн. Диббс ударил ладонью по столу и смерил его взглядом. — Еще раз так посмотришь на нее, и я… — Вы что? — ухмыльнулся Усердие. — Арестуете меня? Перлайн подавила порыв съездить кулаком ему в челюсть и встала. — Итак. Спасибо, что уделили нам время. Думаю, вы рассказали все, что знали. Диббс помедлили и попытался поймать ее взгляд, но она поспешила к двери. — Подождите минуту, — сказал Усердие. Она развернулась: — Что такое, мистер Андерсон? — Вы не хотите узнать, где Любовь спрятала тело? Копы его так и не нашли. Даже не подозревали, что оно там. Он откинулся на спинку стула, его глаза блестели. — Какое тело? Глава 54 Лили Наши дни Воспоминания обрушились на нее, словно кулаки. Рождение Ханны. Невероятное счастье и последовавшие месяцы ужасной тревожности. Рождение Грега. Чудесные два года, наполненные совместными прогулками, встречами мамочек и тревожностью, но вполне терпимой, с которой справлялись таблетки. Смерть мамы — к счастью, во сне после перенесенной пневмонии. Похороны. Горе, смешанное с необходимостью возвращаться на работу. Трудности, связанные с попытками все успеть. Дни рождения и Рождество. Чудесные времена и тяжелые времена. Занятия любовью с Джоном в «Хилтоне», в Лондоне, в одни из редких выходных, когда Джорджи присматривала за детьми. Трогательная до слез постановка «Отверженных» в театре Пикадилли. Восторженные крики Ханны, когда на каникулах они ездили в аквапарк. Солнечный удар Грега, после которого ему было так плохо, что она перепугалась до смерти. Радости и горести. Взлеты и падения. Их с Джеком воспоминания о жизни до детей, о первых свиданиях, о первом поцелуе. Жизнь была беспокойной и напряженной, но полной. Ханна, Грег и Джон делали ее такой, и она хочет все это обратно. А потом Джон отдалился, тревожность подняла голову, и таблетки больше не казались такими уж эффективными. Переживания по поводу их отношений размыли последние шесть или семь месяцев. Она потеряла фокус. Отвлеклась от детей. Позволила себе утонуть в страхе измены. Снова тревожность исказила восприятие, и Лили упустила то, что действительно важно. Ханну, Грега и Джона. Говорить с ними, быть с ними, любить их. Рвано вздохнув, Лили проехала по тюремной парковке и встала на пустое место. Не глуша двигатель из-за кондиционера, Лили отвела волосы со щеки. Она высматривала полицейскую машину, но не увидела ни одной. Сердце упало; должно быть, она пропустила инспектора Оттолайн. Она планировала ехать следом за инспектором и… На этом ее план заканчивался. Ее грызла паника. По правде говоря, она не знала, что делает, только что должна делать хоть что-нибудь. Джон, наверное, прав: поехать в Эксетерскую тюрьму нерационально, но полиция может пропустить что-нибудь существенное, что она может случайно заметить. Что, если, например, полиция допросит кого-то и уедет, а похититель выйдет после отъезда полиции, но Лили окажется на месте и засечет его — проследит и увидит, куда он пошел? Она может проследить за этим человеком до места, где он держит Ханну и Грега. Полиция не может уследить за всем и всеми. Чем больше людей помогает искать ее деток, тем лучше. Она делала лучшее, что могла, — предлагала полиции лишнюю пару глаз и ушей, даже против их желания. «Ты ошибаешься. Ты сумасшедшая. Тебе нужны таблетки. Езжай домой и будь с Джоном. Перестань быть такой иррациональной. Это безумие. Это ты виновата, что Ханна с Грегом ушли из дома. Они никогда не ушли бы, если бы ты была хорошей матерью. Если бы ты не была одержима мыслями об измене Джона, то уделяла бы больше внимания детям и Грег знал бы, что может рассказать тебе про письмо, и никогда бы не ушел из дома. Это ты виновата, что они ушли. Ты виновата. Ты ужасная мать. Ты всегда была ужасной матерью. И ты эгоистичная стерва, раз отправилась в эту нелепую погоню за призраками вместо того, чтобы остаться дома с Джоном, когда нужна ему. Не ты одна страдаешь. Джон тоже. Разворачивайся. Езжай домой. Перестань быть такой…» Лили снова и снова лупила руками по рулю и орала. Когда боль в ладонях стала слишком сильной, она остановилась и прислонилась головой к окну. Казалось, что петли, удерживающие мозг в черепе, разболтались и он вот-вот вывалится. Пространство за глазами гудело и вибрировало. Лили зажмурила глаза и принялась разминать шею, считая в обратном порядке от двадцати. Когда она открыла глаза, в груди стало спокойнее, голова казалась меньше похожей на погремушку. Она подняла глаза: большая голубая дверь тюрьмы открылась и из нее вышла инспектор Оттолайн, а следом за ней сержант Диббс, высокий симпатичный детектив, с которым они с Джоном познакомились возле дома мисс Миллс. Сердце пропустило удар. Возблагодарив судьбу за счастливую случайность, она пригнулась за руль и следила, как двое полицейских идут через парковку. Они шли быстро, но недостаточно. Лили хотелось крикнуть, чтобы они бежали к своей машине, что дорога каждая секунда. Но она молчала и пряталась, глядя, как они открывают двери очень чистой черной «Ауди А3». Она подождала, пока они выедут со стоянки, затем развернула «Мини» и поехала за ними, сохраняя безопасную дистанцию, чтобы они не заметили слежки. Глава 55 Любовь Наши дни За стенами фургона лежал словно вымерший лес. Внутри Любовь гладила детей по головам. Прикосновение пальцев к их мягким волосикам успокаивало, но начиналась очередная мигрень и мрачные мысли гудели в голове, словно сбесившиеся пчелы. Если бы не Смирение, ничего этого не случилось бы. Спаситель не умер бы; они с Безнадежностью не были бы вынуждены покинуть общину и бежать в тот противный маленький коттедж, прятаться, словно отшельники, жить недожизнью, когда она проводила с дочерью лишь краткие визиты, а более длинные периоды в заботах о неблагодарном дарителе в этом фургоне, заманивая дарителей к себе вместо того, чтобы выезжать за ними; она не страдала бы от этих жутких мигреней и ужасной усталости, ставших следствием горя, которое она заставляла себя подавлять изо дня в день. Если бы Смирение не была уже мертва, она вздернула бы ее на том самом дереве, на котором повесилась их мать. Пуля в горло слишком быстрая и легкая смерть для нее. Смирение должна была страдать, как Любовь все эти девять лет. — Что будем делать? — настороженно спросила Безмятежность. Любовь посмотрела на дочь, свою красивую, умную дочь. Единственного оставшегося из «Вечной жизни» человека, кроме нее. Девять долгих, трудных лет они боролись за выживание. Деньги, которые она забрала из заначки в доме, позволили им сводить концы с концами. На черном рынке они купили фальшивые документы, поддельные дипломы и справку об отсутствии судимости для Безмятежности, чтобы она могла работать помощницей учителя и зарабатывать деньги. К счастью, они со Спасителем позаботились о том, чтобы подготовить укромное место на случай какой-нибудь беды, так что они с Безмятежностью бежали в розовый коттедж, но чтобы обеспечить безопасность, они украли фургон, и Любовь в основном жила в нем, а ее дочь одна жила в коттедже. Жизнь была весьма удручающей, но они работали вместе и продолжали свой путь к полному просветлению, зная, что однажды найдут способ и построят новую общину, которая будет даже чище, чем «Вечная жизнь». И действительно, как бы она ни вымоталась и как бы сильно ни болела голова, Любовь не была готова признать поражение перед скверной; она никогда не будет к этому готова. И все же жизнь была далека от идеальной, и план пошел наперекосяк. Если бы Безмятежность не убила того мужчину в лесу, им не пришлось бы возвращаться на ферму. Берч-клоуз наводнили полицейские, и из-за этого им пришлось бежать. Они не могли оставаться в коттедже, пока допрашивали каждого жителя. Рано или поздно полиция пришла бы и к ним, требуя ответов. Но Любовь не злилась на Безмятежность. Дочь поступила так, как считала лучшим. Все ошибаются. Даже она. Она совершила ошибку, когда потеряла бдительность со Смирением. Больше подобной ошибки она не повторит. Возвращение на ферму было горько-сладким, но это идеальное место, чтобы избавиться от ненужного добра. Девять лет назад, когда разразилась катастрофа, полиция обыскивала ферму, но не смогла найти тело первой дающей. Колодец был оберегом, которым она намеревалась воспользоваться вновь. И чем больше Любовь думала об этом, тем больше ей нравилась идея вернуться на ферму, заново пережить юные годы в месте, где она впервые попробовала чистую кровь, отдала свою невинность Спасителю и на краткий миг увидела первый проблеск вечной жизни. — Мама? — окликнула Безмятежность. — Дай мне подумать. Безмятежность покусывала нижнюю губу. Она волновалась, и небезосновательно. Любовь согласилась, что использовать фею в качестве приманки, чтобы убедить мальчика прийти к ним по доброй воле, было хорошей идеей. Безмятежность ошибалась раньше, но Любовь дала ей второй шанс, и она выбрала хорошо. Ее дочь усердно работала, чтобы узнать Грегори Вудса. Усерднее, чем раньше. Она была убеждена, что он именно то, что им нужно, и выдвинула убедительный аргумент: он чудак, помешанный на феях, его травят, и дома он тоже несчастен, потому что его родители часто ссорятся. Безмятежность оказалась права насчет этого мальчика. Любовь знала это. Жаль только, что вместе с ним пришла его старшая сестра, Ханна. Голову пронзила боль, и Любовь поморщилась. Сделав глоток очищенной воды, она нахмурилась на Безмятежность. — Никто из нас не мог предвидеть, что за ним увяжется сестра или те мужчины погонят их в лес. Я понимаю, почему ты сочла хорошей идеей заткнуть свидетеля, но мне какое-то время нельзя появляться в коттедже. Тебе же скоро придется вернуться, чтобы не вызывать подозрений. Полиция все равно захочет тебя допросить.